— Такой куш мы не должны выпустить. Это такой же Сталинград. Там было окружено двадцать две дивизии, здесь двадцать одна. Если мы уничтожим эту группировку, то путь в Карпаты и Южную Польшу будет открыт.
Командир полка, «сидевший рядом и читавший какие-то документы, поднял голову:
— Но этот куш похож на медведя из анекдота: «Я поймал косолапого». — «Так тащи его сюда!» — «Да он меня не пущает».
— Да-а, ничего не скажешь, силы немцев здесь большие, — соглашается Плясун. — Их уничтожить не так-то просто. Противник наверняка еще попытается деблокировать эту группировку с запада.
— Но пока там тихо, — замечает Василяка.
— Это подозрительная тишина.
Василяка внимательно выслушал меня и после нескольких уточнений одобрил наши с Марковым предложения: ударить по транспортным самолетам противника на их базах.
— Но сам я на Львов не имею права посылать ни один «як», — заявил он. — К нам вылетел командир дивизии. Доложу ему.
Выйдя из прокуренного КП, я с удовольствием вдохнул солнечный воздух. Высоко-высоко в безоблачной синеве, оставляя белые ленты, плавает пара «яков». Она сейчас находится в воздухе не столько для перехвата транспортников, — сколько для охраны нас от внезапного налета истребителей противника. На насыпи командного пункта с биноклем в руках двое наблюдателей зорко следят за небом. Маленького Маркова, дежурившего в самолете, почти совсем не видно. Он под мерное гудение патрульных «яков», пригревшись на солнце, склонил голову и дремлет в кабине. И правильно делает. Сегодня он уже сделал три вылета. Устал. Есть возможность ~ почему бы не отдохнуть. Правда, от такого тревожного сна, когда все настроено на срочный вылет, многие еще больше устают от собственных потуг задремать. Марков же как-то умудряется заставить себя спать и в такой обстановке. И вообще, он рационален, расчетлив и целеустремлен. Прибыв на фронт, бросил курить. Выпивает редко и то не больше ста граммов.
Время дежурства нашей эскадрильи истекло, но я не стал будить товарища: пусть поспит.
4
В воздухе на небольшой высоте появился одиночный «як». Это прилетел полковник Герасимов. Привлекая наше внимание, он сделал круг над аэродромом и, снизившись до земли, с центра летного поля плавно приподнял нос истребителя. Раздался необычно резкий оглушительный артиллерийский залп, второй, третий. Из самолета комдива вырвались вихри огня, выскочили несколько огненных шаров с хвостами, как у метеоров, и скрылись в глубине неба.
От незнакомого грохота и огня дрожь пробежала по телу. Но тут же я понял — Николай Семенович прилетел на «яке» с новой пушкой и показал ее мощный голос, чтобы мы знали его и могли отличить от вражеского. Сильная штучка. Я поспешил к КП, куда подруливал комдив.
Летчики, техники окружили истребитель. Я залез в кабину. Приборы и рычаги в ней все те же, что и на наших самолетах. Только вместо двадцатимиллиметровой пушки стоит тридцатисемимиллиметровая. Для нее пилотская кабина была смещена на 40 сантиметров назад, но в целом виде конструкция самолета мало изменилась, если не считать, что из носа машины, как. оглобля, торчит ствол пушки.
— Можно попробовать? — спросил я Герасимова, показывая на кнопку управления стрельбой пушки.
— Давай! — и Николай Семенович подал команду: — От самолета! — и пояснил: — Он при стрельбе на земле, как необъезженный конь, брыкается и может лягнуть.
Я нажал на кнопку. Всполохи пламени сверкнули перед «яком». Грохот ударил в уши. Самолет от сильной отдачи на метр отпрянул назад. Ого! Действительно брыкается. А где же шары? Наверное, проглядел. И я, еще дав два залпа, всматриваюсь вперед. Цепочка хвостатых разноцветных шаров вспорола синеву и где-то далеко-далеко разорвалась. «Значит, снаряды, чтобы не падать на землю, в воздухе самоликвидируются», — подумал я, разглядывая рябинки в небе от разрывов.
Ниже рябинок на синеве поймал еле-еле заметные силуэты транспортных «юнкерсов». Уж не галлюцинация ли? Может, это патрульная пара наших истребителей? Нет, это «юнкерсы»! А где же патруль? Очевидно, ушел на юг. Взлететь? Немедленно взлететь, а то враг скроется из виду и ускользнет. Но как же — машина не моя? Герасимов и Василяка стоят в стороне и о чем-то беседуют. Выпрыгнуть из кабины и подбежать к полковнику за разрешением на взлет — потеряешь время и противника. Так нельзя.
— От винта! — рявкнул я, показывая рукой в небо, что там враг и пойду туда.
Люди отскочили от самолета. Герасимов повернулся на голос. Я поднял руку. Он понял меня и согласно кивнул головой.
Горячий мотор заревел сразу. На голове у меня пилотка. Шлемофон оставил в своем «яке». Герасимовский лежит передо мной на прицеле. На парашюте сижу. Все это надену в воздухе. А пока, чтобы не сдуло пилотку с головы, закрываю фонарь и даю газ. Машина, набирая скорость, пошла на взлет.
Оторвавшись от земли, как обычно, убрал шасси и сразу стал отыскивать «юнкерсы». Нет! Но были же. Не вижу. Должен найти! Не могли же они за какую-то минуту далеко уйти. Но кругом пустое и безмолвное небо. Я был благодарен им, когда они пронзя синеву, нащупали врага.
Теперь можно и экипироваться для боя. Пилотку в карман реглана — и на голову шлемофон комдива, нащупав подвесные лямки парашюта, накинул их на себя и застегнулся замками. Привязался. Пистолет с бока перевернул на живот. Он защитит живот от осколков снарядов. Готов!
И вот «юнкерсы». Они летят парой, плотно прижавшись друг к другу. Беру в прицел, как и первый раз, левого. Нажимаю на кнопку пушки. Большое, резко-яркое пламя плёснулось перед глазами. Сквозь него я увидел, как нос вражеского самолета вместе с мотором вырвало взрывом, отскочили крылья… Здорово! Ну как не восхищаться такой разрушительной силой нового оружия!
Вслед за обломками первого «юнкерса» рухнул на землю и второй. Его мы уничтожили вместе со штурманом полка капитаном Игнатовым, подоспевшим ко мне на помощь. Горючего у меня осталось мало; и я поспешил домой. И конечно, уже не думал встретить третий «юнкере», но повезло: только это был не транспортный самолет, а двухмоторный бомбардировщик Юнкерс-88. Такие машины являлись и разведчиками. Видимо, это и был разведчик. Он на большой скорости, обогнув наш аэродром с востока, уходил на запад и прямо наскочил на меня. Встретить врага лбом своего «яка» я не собирался и с удовольствием уступил ему дорогу, чтобы занять более удобную позицию для атаки.
