История Византийской империи. Том 1 - Успенский Федор Иванович

Для характеристики эпохи в смысле религиозной нетерпимости й по отношению к притязательности, какую обнаруживали стоящие во главе церковной политики люди, едва ли найдется более выразительная черта, как та, которая отмечена у Нестория, только что избранного в епископы Константинополя. В 428 г., 10 апреля, в пылу религиозного увлечения он говорил императору Феодосию II: «Дай мне землю, очищенную от еретиков, а я дам тебе за это небо; помоги мне истребить еретиков, а я помогу тебе истребить персов!» Эта нелепая претензия располагать всемогуществом Божиим для достижения бесчеловечных целей могла зародиться и найти себе поддержку в той среде, которая в настоящее время привлекает к себе наше внимание, и которую мы желаем понять и объяснить. Как далеко христианская Церковь по достижении господства отступила от принципов веротерпимости, провозглашенных первыми апологетами! Торжествующая Церковь забыла торжественно провозглашенный принцип «Non est religionis cogere religionem» (Тертуллиан) и потребовала от светской власти насильственных мер против инакомыслящих. Ранее применялся к язычникам принцип возмездия – взявшие меч мечом погибнут; ныне христианская светская власть под влиянием ложно направленной религиозной политики поднимает меч против инакомыслящих в деле вероучения и жестоко преследует их.

Прежде всего на путь религиозной нетерпимости и преследования увлечено было светское правительство, которое издает ряд законов против инакомыслящих. Теперь идет речь не об языческих храмах и не о жертвоприношениях, а о недозволенных христианских общинах, иначе говоря – об еретиках, которые лишаются покровительства закона и которым запрещается собираться на общественную молитву. В первый раз эта мысль проведена в законодательстве в 380 г. «Все народы, – говорит закон, – обязаны держаться той веры, которую апостол Петр проповедовал римлянам, и которой следуют епископ Дамас и Петр, епископ александрийский. Только те, кто исповедует такое учение, могут именоваться христианами кафолическими; прочие же почитаются еретиками, а их собрания не носят имени церквей»{7}. Т.к. Никейский символ принят показателем принадлежности к христианской Церкви, то лишь последователям этого символа усвояется наименование истинного члена кафолической веры. «Ядовитое же арианское учение» да не оскверняет более уши, недозволенным собраниям еретиков нет места в городских стенах, и все церкви передаются православным епископам, придерживающимся Никейского символа.

Суровые законы против еретиков, изданные в конце IV в., увенчаны законом Феодосия и Валентиниана от 428 г. Этот знаменитый закон заключается в следующем: «Неразумию еретиков должны быть поставлены ограничения. Прежде всего они должны возвратить католической Церкви все отнятые у православных и находящиеся в их владении храмы, ибо нельзя допустить, что те, которым запрещено иметь свои церкви, 'дерзали удерживать в своей власти православными построенные и насилием у них захваченные храмы. Если кто из еретиков будет изобличен в принятии к себе клирика или пресвитера, то подвергается пене в 10 фунтов золота. Арианам, приверженцам Македония и Аполлинария, воспрещается иметь в городах свои церкви, другим еретикам воспрещается делать собрания для общественной молитвы, а манихеи лишаются права жить в городах. Еретики исключаются из военной службы, за исключением службы в провинциальных когортах и в гарнизонах. Точно так же они лишаются права делать дарственные записи на свое имущество, составлять завещания и вообще делать какие-либо распоряжения перед смертью остающимся после них имением. Воспрещается еретикам совращать в свое учение тех, кто исповедует христианскую веру»{8}.

Слишком тесная связь, установившаяся между государством и Церковью со времени объявления христианства господствующей в империи религией, вызвала в дальнейшем развитии церковной жизни особые явления и сопровождалась такими умонастроениями, которые коренятся в мирских условиях жизни. Чтобы хотя несколько выяснить нашу мысль, остановимся здесь на организации высшей церковной власти в Церкви и на постепенном возвышении власти епископа города Константинополя{9}. В этом отношении может считаться прочно установленным то, что история церковного устройства развивается соответственно с политическим строем и административным делением империи.

Известно, что со времени Диоклетиана и Константина империя разделена была на четыре префектуры: Восток, Иллирик, Италия, Галлия (Oriens, rilyricum, Ttalia, Gallia), причем каждая префектура распадалась на диоцезы, а последние – на провинции или епархии. Таким образом, префектура претории Востока, находившаяся под управлением префекта Востока, заключала в себе диоцезы: Восток, Азию, Понт и Фракию с главными городами: Антиохией, Ефесом, Кесарией Каппадокийской и Ираклией. Не говоря об исключительном положении Рима, где выросла власть римского епископа гораздо раньше, чем в других главных городах империи, образование митрополичьей власти в городах Востока шло обычным порядком в соответствии с гражданским ростом города. т.к. в административном отношении наблюдаются колебание и перемещение центра с одного пункта на другой, то и в церковном смысле не сразу обозначалось преобладание одного города над другим, и некоторые из патриарших кафедр, например антиохийская, иерусалимская и константинопольская, в более ранний период находились под церковной властью ближайших или соседних с ними епископских городов.

Прежде всего на Востоке вырастает и, постепенно распространяя свою власть на другие города, делается первым авторитетом в церковном отношении александрийский епископ. Независимо от своего важного административного и торгового значения Александрия рано сделалась первым городом на Востоке по важности и силе основанной здесь, по преданию, евангелистом Марком христианской общины и по нравственному авторитету многих из епископов Александрии. В глазах всей христианской Церкви Александрия возвышалась и своей богословской школой, и научным авторитетом многих представителей александрийского клира. Александрийский епископ к началу IV в. уже распространил свою духовную власть над всеми епископами Египта, так что Никейскйй собор знаменитым 6-м правилом далеко не создавал нового принципа в церковном управлении, а лишь признал и утвердил своим авторитетом постепенно создавшееся в Египте положение вещей. «Да хранятся, – говорится в этом правиле, – древние обычаи, существующие в Египте, Ливии и Пентаполе, согласно которым александрийский епископ имеет (митрополичью) власть над всеми провинциями этих стран, как и римскому епископу сие обычно. Подобным образом да хранятся преимущества церквей в Антиохии и в других провинциях».

Из истории образования высших церковно-административных центров с несомненной точностью устанавливается, что в выражениях указанного правила относительно власти и преимуществ следует видеть митрополичью власть или власть некоторых епископов по отношению к другим епископам. Подразумеваемая власть, к которой стремились епископы наиболее важных городов, кратко говоря, заключалась: 1) в праве созывать провинциальных епископов на собор и председательствовать на соборе; 2) в праве посвящать и рукополагать епископов и отрешать их от должности и, наконец, 3) в праве высшего надзора и суда над епископами всей провинции. Вот те права, которые утверждены за александрийским епископом 6-м правилом Никейского собора. Епископ, имеющий подобные права по отношению к соседним епископским кафедрам, получает отличительное наименование митрополита. Митрополичьими правами пользуются в течение IV и V вв. многие епископы, поэтому между самими митрополитами обнаруживаются соревнование и борьба из-за власти или «из-за любоначалия и честолюбия», по выражению Василия Великого{10}; на почве этого движения происходят собирание самих митрополий и постепенное их подчинение некоторым исключительно возвысившимся митрополитам. Так, кроме Александрии на Востоке постепенно приобретают первостепенное значение епископы городов или митрополиты Антиохии, Иерусалима и Константинополя, которые в отличие от подчиненных им митрополитов впоследствии получают наименование патриархов.