Трафальгар. Люди, сражение, шторм (ЛП) - Клейтон Тим

Таким образом, большинство кораблей осталось недалеко от места сражения, в то время как несколько отплыли на юг вместе с Коллингвудом на «Эвриале» и оказались в ловушке мелей. Подав, наконец, в двадцать один час сигнал флоту приготовиться к постановке на якоря, адмирал снова изменил свое решение. Двадцать минут спустя замеры лотом показали глубину тринадцать саженей. Возможно, он опасался, что, отдав якорь и вытравив канат, некоторые корабли могут сдрейфовать на берег или скалы. В темноте, не зная точно, где он находится, за исключением того, что близко к опасности, он продолжал движение. Каждые несколько минут опытный лотовый, стоя на носовом руслене, бросал лот и, вытаскивая лотлинь из темной воды, громко докладывал показания. Цветные флагдуки и кожаные марки (зубчики/топорики) разметки лотлиня помогали ему определить глубину в темноте. Мелководье наводило на мысль, что они находились недалеко от песчаной отмели, известной тогда как Пласер-де-Арена (ныне Пласер-де-Мека). Но существовала и худшая возможность: они могли приближаться к зловещим скалам Бахо-Асейтейра, расположенным в четырех-пяти милях к вест-тен-норду от мыса Трафальгар. Согласно записной книжке штурмана «Наяды» Гарри Эндрюса, над самыми опасными из них уровень воды составлял всего пять футов, а буруны распространялись на двести ярдов от них. Попасть в этот район было бы губительно.

«Эвриал» медленно продвигался вперед, замеряя глубины, которые разнились от тринадцати до двадцати двух морских саженей. Коллингвуд все больше терял уверенность в том, где он находится, и боялся сесть на мель. Затем, около полуночи, ветер переменился на южный. К огромному облегчению Коллингвуда, ветер теперь относил его корабли на север, подальше от скал и отмелей, которые тянулись от мыса. Это также позволяло ему лечь на курс, ведущий мористее. В полночь он фонарями и выстрелом из пушки подал сигнал разворачиваться и ложиться на курс вест.

Наблюдая смену направления ветра, Коллингвуд должен был распознать еще один признак. На протяжении многих лет он провел значительное количество времени в блокаде Кадиса и должен был хорошо знать тамошнюю погоду. Возможно, он даже видел документ, который прочитал по крайней мере один из его капитанов.

В архиве Бедфордской ратуши хранится небольшая коллекция документов, которые когда-то принадлежали капитану Генри Бейнтану. Вместе со скопированными им копиями боевых приказов Нельсона там находится черновой журнал «Левиафана» с подмоченными страницами, завернутый в промасленную парусину. Это вахтенный журнал, который действительно находился на борту корабля во время Трафальгарской битвы и последовавшего за ней шторма, с замечаниями, быстро сделанными рукой каждого сменяющего друг друга вахтенного офицера. Есть также такие книги, как «Трактат о практической навигации и мореходстве» Уильяма Никельсона, современное руководство, написанное опытным шкипером торгового флота и опубликованное в 1792 году, и «Морской атлас Испании» Висенте Тофиньо 1789 года, проект, над которым в молодости работал Дионисио Гальяно. Карты являются прекрасным продуктом эпохи Просвещения, сам их вид внушает уверенность в их точности. Бейнтан оставил письмо, аккуратно вложенное в этот том. Оно было отправлено ему 6 апреля 1804 года, как раз перед тем, как он покинул Англию, чтобы присоединиться к эскадре адмирала Нельсона в Средиземном море. Автор приложил акварельный набросок, показывающий, как Джервис и Нельсон блокировали Кадис в 1797 году, и отмечающий скалу, которая не была показана на картах, но была обнаружена, когда испанский корабль налетел на нее при попытке прорвать блокаду. Скала и пеленга с нее на известные ориентиры были тщательно скопированы Бейнтаном с этого наброска на карту подходов к Кадису Тофиньо. Это убедительно свидетельствует о том, что в 1804 и 1805 годах Бейнтан пользовался этим атласом в Средиземноморье.

Но был и другой документ, который тот же автор передал Бейнтану, полагая, что он может оказаться полезным, и который внезапно стал чрезвычайно актуальным ближе к полуночи 21 октября. Это было «Предостережение о штормовом ветре в заливе Кадис», являвшееся "копией меморандума, выданного флоту" во время предыдущей блокады Кадиса. Оно начиналось так: "Люди, несведущие в навигации на побережье между мысом Трафальгар и мысом Сент-Мэри, очень встревожены мыслью о шторме с юго-западного направления, и из-за отсутствия надлежащих знаний о том, как возникают эти штормы, у них часто возникают трудности". Затем шло предупреждение: "Шторму всегда предшествует южный ветер за шесть или восемь часов; и в то же время крупная зыбь приходит с запада". Только что произошло соединение южного ветра с западной зыбью, которое, согласно этому предостережению, было очень опасным знаком. Гарри Эндрюс, штурман фрегата «Наяда», переписал этот же меморандум в свою записную книжку, так что знание о нем, возможно, было широко распространено во флоте Коллингвуда. Тем, кто мог прочесть знаки, на которые указывал документ, примерно в час ночи 22 октября стало ясно, что надвигается юго-западный шторм и что у флота есть около семи часов, чтобы попытаться обеспечить свою безопасность.

Далее меморандум объяснял, что инстинкт неопытных капитанов толкал их на то, чтобы направиться на юг и попытаться пройти Гибралтарский пролив. Но при сильном юго-западном ветре это стало бы чрезвычайно затруднительным, и потребовалось бы около тридцати миль свободного пространства, чтобы обогнуть мыс Трафальгар. Мели вокруг него были опасными, пожалуй, самыми опасными в этом районе. Если бы вам удалось обогнуть мыс, вы все равно оказались бы незащищенными, на больших глубинах, которые невозможно измерить, и повергнутыми опасности из-за скал, простирающихся мористее мыса Тарифа. Лучшим маневром было бы направиться на север, воспользовавшись ранней фазой шторма, когда ветер дул от направления чуть западнее южного. Если вы двинетесь быстро и будете править как можно западнее, то, учитывая дрейф четыре румба, ваш реальный курс приведет вас в Айямонте или в Уэльву. В обоих районах регулярные замеры глубин позволят точно оценить расстояние до относительно безопасной береговой линии.

Этот совет не допускал мысли о том, что флот мог вступить в сражение за несколько часов до того, как получил предупреждение о надвигающемся шторме, также не учитывал проблему того, что плыть на северо-запад в темноте после такого сражения было равносильно приглашению призам попытаться скрыться в гавани Кадиса. Польза от такого совета для Коллингвуда в тот момент была ограниченной. Но ясно, что автор меморандума был категорически против тех действий, которые в настоящее время предпринимал флот, пытаясь продвинуться на юго-запад.

К концу сражения французы и испанцы потеряли восемнадцать кораблей, а королевский флот приобрел семнадцать призов. Если все пойдет хорошо, Коллингвуд отведет их в Гибралтар, а затем в Портсмут, вернувшись с флотом, значительно превосходящим тот, который они с Нельсоном ввели в бой. Это сулило дальнейшее изменение баланса сил в пользу Великобритании и значительный финансовый бонус для правительства: ремонт кораблей обычно обходился гораздо дешевле, чем их постройка с нуля.

Как для капитанов, так и для экипажей был еще один стимул удерживать призы на плаву: деньги, которые за них заплатят. Они представляли собой настоящее богатство для людей, которые их захватили, особенно для адмиралов и капитанов. Все капитаны, участвовавшие в сражении, имели право на равную долю в четверть от общего призового фонда, присужденного флоту. Капитанам морской пехоты, флотским лейтенантам и штурманам доставалась одна восьмая часть. Кондукторы, капелланы, хирурги, подштурмана и лейтенанты морской пехоты делили восьмую часть. Мичмана, унтер-офицеры, помощники хирурга и сержанты морской пехоты также делили восьмую часть, а четверть доставалась морским пехотинцам и матросам. Оставшаяся восьмая часть доставалась адмиралам, командующим кораблями в сражении. Расчет производился по всему флоту таким образом, чтобы все военнослужащие одного ранга получали одинаковую награду.