Расколотая цивилизация - Иноземцев Владислав Леонидович

[272] - См.: Frank R.H., Cook P.J. The Winner-Take-All Society. Why the Few at the Top Get So Much More Than the Rest of Us. L., 1996. P. 213.

ми предприятиями в недвижимость (дома, квартиры) и в основные производственные фонды (новые заводы, промышленное оборудование, административные здания), которые впоследствии будут создавать новую стоимость" [273]. С другой стороны, говоря о катастрофически низких нормах сбережения, эксперты нередко отмечают, что около половины американцев владеют акциями и другими формами финансовых активов на сумму не более 1 тыс. долл., примерно столько же граждан не участвуют в индивидуальных, а более двух третей из 90 млн. человек, занятых в частном секторе экономики, -- и в корпоративных пенсионных программах[274]. На наш взгляд, в первом случае излишне прямолинейно увязываются между собой сбережения и инвестиции; во втором речь идет скорее о проблеме неравномерного распределения национального богатства между различными группами населения, чем о низких нормах сбережения, характерных для американского общества в целом.

Более существенно, однако, то, что, в отличие от низкой нормы сбережений, подчас угрожающей социальной стабильности (так, в 1997 году в США заявили о своей неплатежеспособности около 1,3 млн. человек[275]), низкие показатели инвестиционной активности в США не дают серьезных оснований для беспокойства. Как нередко отмечается, сбережения сами по себе не связаны напрямую с масштабами инвестиций. Последние в значительной мере могут обеспечиваться промышленными и финансовыми компаниями, тогда как (что случалось неоднократно) личные сбережения нередко вкладываются в государственные ценные бумаги, с помощью которых финансируется дефицит, то есть фактически стимулируют чрезмерное потребление; в результате, как указывает Р.Каттнер, "дополнительные сбережения создают возможности для продуктивных капиталовложений, но ни в коем случае не гарантируют их осуществление" [276]. Анализируя данные за 1996 год, когда около 18 процентов американского ВНП было использовано на инвестиционные нужды, можно констатировать, что это не было чем-то экстраординарным на фоне других постиндустриальных стран; так, в Швеции данный показатель составлял 14,5 процента, в Великобритании -- 15, в Италии -- 17, в Канаде -- 17,5 и во Франции -- 18 процентов. Однако столь же очевидно "отставание" этих цифр от аналогичных показателей, характерных для стран, ориентированных на максимальное развитие индустриального сектора, таких, как Германия (21,7 процента) или Япония

[273] - Kiplinger К. World Boom Ahead. P. 45.

[274] - См.: Celente G. Trends 2000. P. 174.

[275] - См.: The Economist. 1997. August 30. Р. 34.

[276] - KultnerR. The Economic Illusion. P. 56.

(28,5 процента), не говоря уже о развивающихся индустриальных странах -- Индии (22 процента), Южной Корее (36,6 процента) или Китае (42 процента) [277]. В данном случае следует учитывать и то, что если в Германии и Японии уровень инвестиций оставался относительно стабильным на протяжении второй половины 80-х и первой половины 90-х годов, то в США он постоянно снижался[278]. И хотя многочисленные исследования показали, что на протяжении последних двадцати лет "не наблюдается очевидного ослабления жесткой зависимости между уровнем инвестиций и нормой сбережений" [279], представляется очевидным, что в сегодняшних условиях низкая норма сбережений сама по себе отнюдь не означает неэффективности инвестиционной политики в той или иной стране.

Что касается соотношения инвестиций и производительности, то активные инвестиции в новые технологии и продукты зачастую не повышают производительность, а снижают ее, и это сегодня не новость для экономистов. Там, где результатом производства становятся информационные технологии или высокотехнологичные, но достаточно дешевые товары (низкие цены которых в значительной мере определяются задачами завоевания новых секторов рынка и оказываются возможными благодаря безграничности информационных благ), производительность не может расти теми же темпами, как в отраслях массового производства товаров народного потребления. Как отмечает Г.Лукас, "не следует ожидать, что все инвестиции в информационные технологии принесут явно наблюдаемую отдачу, однако они способны увеличивать ценность организации даже без видимого роста финансовых результатов"[280]. Это иллюстрируется двумя примерами. Так, хорошо известно, что производительность в сфере услуг, изначально более низкая, нежели в сфере материального производства, постоянно снижается по сравнению с ней, причем в последние годы -- все более быстрыми темпами[281]. Если взять отношение добавленной стоимости в расчете на одного работника конца 80-х годов к добавленной стоимости, производимой таким же работником в конце 60-х, то в электронной промышленности США она оставалась в пять раз ниже, нежели в нефтепереработке, и в восемь раз ниже, чем в

[277] - См.: KiplingerK. World Boom Ahead. P.45.

[278] - См.: Krugman P. Peddling Prosperity. P. 157-158; Madrick J. The End of Affluence. P. 81.

[279] - Hirst P., Thompson G. Globalization in Question. The International Economy and the Possibilities of Governance. Cambridge, 1996. P. 37.

[280] - См.: Lucas H.C., Jr. Information Technology and the Productivity Paradox. P. 9.

[281] - См.: Иноземцев В.Л. За пределами экономического общества. М., 1998. С. 231-232.

табачном производстве[282]. При этом в странах, где большее внимание уделяется развитию индустриального сектора, как, например, в Японии, производительность росла в 80-е и в первой половине 90-х годов на 2,7-3 процента в год, что обеспечивало до 70 процентов прироста ВНП. Другой пример показывает, что масштабы применения информационных технологий скорее снижают темпы роста производительности, нежели повышают их. Известно, что в послевоенный период темпы роста производительности в американской экономике были выше, чем в межвоенную эпоху и в десятилетия, предшествовавшие первой мировой войне (2,3, 1,8 и 1,6 процента соответственно) [283], и это объяснялось в первую очередь развитием индустриального сектора в 50-е -70-е годы. Позднее, с экспансией третичного сектора, рост производительности замедлился. Несмотря на то, что в 80-е и начале 90-х годов на приобретение новых информационных технологий в отраслях сферы услуг США было затрачено более 750 млрд. долл., производительность в них росла не более чем на 0,7 процента в год. По отдельным отраслям положение было еще более парадоксальным: в розничной торговле, где ежегодный рост инвестиций в новые технологии составлял 9,6 процента, производительность увеличивалась лишь на 2,3 процента (в оптовой торговле этот процесс характеризовался цифрами 11,0 и 2,8 процента соответственно); в банковской сфере затраты на информационные технологии росли темпом в 27,9 процента, а прирост производительности не превосходил 0,1 процента в год; в здравоохранении же увеличение инвестиций на 9,3 процента в год было сопряжено со спадом производительности на 1,3 процента[284]. Трудно не согласиться с П.Дракером, который считает, что в современных условиях основной проблемой развитых стран является не повышение выработки в отраслях массового производства, методы которого вполне известны, а рост производительности работников интеллектуального труда[285]. Таким образом, широкомасштабные инвестиции не обеспечивают роста производительности, если они направляются в сферу технологических нововведений[286]; однако поскольку развитие новых технологий определяет, тем не менее, способности страны оставаться в рядах

[282] - См.: Krugman P. Pop Internationalism. P. 13.

[283] - См.: Madison A. Growth Acceleration and Slowdown in Historical and Comparative Perspective // Myers R.H. (Ed.) The Wealth of Nations in the Twentieth Century: The Policies and Institutional Determinants of Economic Development. Stanford (Ca.), 1996. P. 26.

[284] - См.: Information Technology and Service Society. P. 4-5, 8.

[285] - См.: Drucker P.F. Management Challenges for the 21st Century. N.Y., 1999. P.141.