Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич

Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 164

А Трубецкой, видя бесплодность переписки, двинул армию вперед. 19 апреля передовой полк, 16 тыс. человек, подступил к Конотопу. Не зная, что в крепость вошло значительно превосходящее войско под командованием полковника Гуляницкого. Получив отказ открыть ворота, русские атаковали с ходу. Но едва приблизились к валу, гарнизон взорвал подготовленную мину и произвел вылазку, нанеся передовым частям значительные потери. В Москву повезли хоронить полковника Бринга и майора Балка. Трубецкому пришлось начинать осаду всерьез. Встали лагерем, ждали, когда по весенней грязи подтянется артиллерия и обозы с боеприпасами. При этом воевода пробовал вести диалог с Гуляницким, продолжал пересылаться с Выговским. А гетман в ответных письмах морочил голову. Показывал, будто склоняется покориться, будто вот-вот явится на переговоры.

Отвлечением русских частей на Украину воспользовались поляки. Перешли в наступление в Литве и Белоруссии, обложили Ковно и Гродно. На помощь выступил из Вильно полк Михаила Шаховского, всего 1100 бойцов. Но дерзкой атакой он «город Ковну от ратных людей очистил и из осады государевых ратных людей освободил». Однако Гродно после долгой осады поляки все же захватили. А Трубецкой, когда стало ясно, что неприятель водит его за нос, отрядил полки Ромодановского, Куракина и Беспалого «промышлять» самостоятельно. В мае они атаковали г. Борзну, разгромили там казачий отряд, а крепость взяли и сожгли. Готовились к штурму Конотопа и главные силы. В июне 30 крупнокалиберных орудий начали бомбардировку. Ратники насыпали высокий земляной вал и стали постепенно придвигать его к стенам.

Но было уже поздно. На выручку шел Выговский, к которому хан Мехмет-Гирей привел 100-тысячную орду конницы и турецкую артиллерию. Их войско остановилось поодаль, на р. Сосновке, и применило типичный прием казаков и степняков — был послан летучий отряд, чтобы раздразнить русских и выманить из лагеря. Ночью 27 июня он налетел на обозы, побил караулы и ворвался в стан наших войск. Наделал побольше шума, а когда части Трубецкого опомнились и дали отпор, отряд бросился наутек, угоняя лошадей и скот, пасшихся за пределами лагеря. В преследование была брошена вся конница, дворянские и рейтарские полки под командованием Семена Пожарского и Семена Львова. 20 тыс. всадников понеслись во весь опор, без разведки — абы побыстрее догнать наглецов! И хотя местные жители предупреждали, что за Сосновкой стоят огромные таборы татар и казаков, Пожарский отмахнулся — с такой силой он надеялся смести любого врага, грозился захватить самого хана.

А Выговский еще раз схитрил. Уведя русских за 40 км от Конотопа, заманивающий отряд спешился и засел за лесной засекой, вроде бы готовясь обороняться. Пожарский тоже спешил полки, атаковал. И казаки, сбитые с позиций, стали удирать за Сосновку. Русские сели на коней, рванули за ними на другой берег… и угодили в «мешок». Из кустов и перелеска ударили картечью пушки, засвистели тучи стрел. А татарские отряды, укрывшиеся в прибрежных зарослях, стали отрезать войско от реки. Сгрудившись на небольшом пространстве, масса конницы не могла развернуться, превратилась в удобную мишень для всех стрелков. Лишь небольшая часть сумела прорваться назад. Остальные несколько часов бились в кольце — и погибали. Пожарского, придавленного убитой лошадью, захватили в плен. Уцелевшие ратники, изнемогая от усталости и потерь, сдались.

Но Выговский заранее договорился с ханом пленных не брать — чтобы положить кровь между казаками и «москалями». Пожарского привели к хану. Тот давно точил зуб на князя за разгром своих войск под Азовом и предложил выбор: перейти в ислам, обещая при этом почести и богатства, или смерть. Пожарский плюнул ему в бороду и тут же был обезглавлен. Всех сдавшихся, 5 тысяч, перерезали, как баранов. Сохранили жизнь лишь Львову — он сошел с ума и вскоре умер. Чудом уцелел и толмач Фрол, он-то и рассказал потом, как погиб Пожарский. А массы крымцев и казаков Выговского покатились к Конотопу. Пехотинцы и артиллеристы, оставшиеся у Трубецкого, от бежавших конников уже узнали о катастрофе, успели укрыться в укрепленном лагере и отбили натиск врага. Но неприятельское войско перекрыло все дороги, и осадный лагерь сам оказался в осаде.

И Трубецкой решил прорываться, спасать армию. Чтобы защититься от атак конницы, он приказал двигаться «таборами», внутри подвижных каре из обозных телег. Едва рать покинула лагерь, татары и «изменные» казаки навалились со всех сторон. Но «таборы» ощетинились легкими пушками, мушкетами и медленно ползли к границе, отгоняя нападающих жестоким огнем. Подойдя к пограничной реке Сейм, построили те же телеги полукругом, создав предмостное укрепление. Под его прикрытием навели переправу. Сперва пропустили на русский берег тяжелую артиллерию, обозы, потом перешли солдатские полки и остатки кавалерии. Армия укрылась в Путивле.

Трагедия на Сосновке произвела в Москве жуткое впечатление. Царь оделся в траур, в храмах служили панихиды. Но одновременно правительство мобилизовало все силы, чтобы выправить положение. Полетели приказы на Дон — произвести диверсии на крымские улусы. Под Калугой спешно формировалась вторая армия под командованием Долгорукова. И о примирении с Выговским больше речи не было. Воеводам предписывалось «идти на помощь к боярину и воеводе князь Алексею Никитичу Трубецкому со товарищи на крымского хана и на изменника Ивашка Выговского». Но хан и гетман на Путивль не пошли. Они тоже понесли урон. А татарам осаждать сильную крепость не очень-то улыбалось. Поступили и известия о нападениях донцов на ханские владения. И Мехмет-Гирей, оставив Выговскому 15 тысяч всадников, увел орду в Крым. Чтобы окупить поход, по дороге разорял украинские местечки и села, угоняя полон. Что отнюдь не прибавило Выговскому популярности.

Ромодановский, оперировавший с Куракиным и Беспалым отдельно от Трубецкого, нанес удар на Нежин. Выговский послал против них казаков и крымцев под командованием Скоробогатенко. Но в кровопролитном бою врага разгромили, Скоробогатенко попал в плен. Эта победа сняла и угрозу Киеву, наши части прикрыли подступы к нему. Выговскому пришлось отойти в Чигирин. А в августе русские войска перешли в общее наступление. В Белоруссии, прогнав «изменных» полковников, возвратили Рославль и Мстиславль, осадили Старый Быхов. Киевский воевода Василий Шереметев, очищая окрестности, выслал отряды стольников Юрия Барятинского, Ивана Чаадаева, рейтарских подполковников Семена Скорнякова-Писарева и Ивана Шепелева, которые взяли и выжгли ряд городов и местечек, принявших сторону Выговского — Гоголев, Триполье, Воронков, Стайки. Из Путивля вновь выступила армия Трубецкого и соединилась с Ромодановским.

Русских поддержали киевский полковник Екименко, переяславский — Цецюра, нежинский — Золотаренко, черниговский — Силин. Они «государю добили челом и присягали, а изменников заводчиков, которые были с Ивашком Выговским, всех побили». У гетмана оставались только татары и 10 тыс. казаков, он взывал к Яну Казимиру. И тот прислал в Белую Церковь отряд коронного обозного Андрея Потоцкого. Да только в этом отряде насчитывалось всего лишь 1,5 тыс. бойцов. Разочаровавшись в поляках, Выговский обратился к турецкому султану, прося принять Украину в подданство. Но когда об этом узнали казаки Чигиринского, Черкасского и Уманьского полков, еще сохранявшие верность гетману, они взбунтовались. И избрали предводителем Юрия Хмельницкого. Выговский бежал к Потоцкому. Татары в таких условиях предпочли уйти домой, а Хмельницкий двинулся к Белой Церкви.

Польский отряд отступил к Хвостову. Туда явилась делегация казаков и потребовала, чтобы гетман сдал клейноды (знаки своей власти): булаву и бунчук. Потоцкий отказал им. Но приехала вторая делегация, три полковника и брат Выговского Данила. Предложили обмен — если им по-хорошему вернут булаву и бунчук, войско сохранит верность Польше. Потоцкий, конечно, не поверил, но предпочел изобразить, будто поверил — силы казаков многократно превосходили. И заставил Выговского, если хочет получить убежище, отдать клейноды. А войска Трубецкого, Ромодановского и Шереметева вступили в Переяславль, встреченные ликованием и колокольным звоном. На сторону русских перешли правобережные полки, Юрий Хмельницкий, даже Данила Выговский. Остальных трех братьев гетмана, жену и сына отправили в Москву. И была созвана еще одна Переяславская рада. 17 октября гетманом был избран Хмельницкий. Он и все войско снова принесли присягу царю. Рада утвердила и статьи об учреждении воеводств в 5 украинских городах — Киеве, Переяславле, Чернигове, Брацлаве и Умани. После случившегося это не вызвало ни малейших протестов.

Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 164