Красное Село. Страницы истории - Пежемский Вячеслав Гелиевич

В итоге общая картина К. К. Грищинскому представилась следующей:

«В конце августа 1941 года фашистские войска накапливали силы для прорыва на новом рубеже. По обочинам шоссейных дорог, ведущих на Гатчину, выстраивались колонны танков с черными крестами. На транспортных машинах, окрашенных в пятнистый цвет, находились вражеские автоматчики. На подступах к Гатчине они чувствовали себя в ту пору в сравнительной безопасности: туда не долетали снаряды нашей сухопутной артиллерии. И вдруг в расположении врага вздыбились фонтаны земли, черный дым окутал искореженные взрывами танки и бронетранспортеры.

В штабе 18-й немецкой армии донесение о внезапном ударе советских артиллеристов вызвало замешательство. Начальнику оперативного отдела сообщили: „По агентурным данным, Советы установили дальнобойные морские батареи у Пулкова и на Вороньей горе. В Ораниенбауме замечен разоруженный крейсер – реликвия большевиков „Аврора“…

Фашистская авиация непрерывно бомбила Воронью гору, Кирхгоф и Пулково… Но гитлеровцам, пока к ним не попала карта, не удавалось точно установить позиции батарей. Тем временем со стороны поселка Тайцы группами и в одиночку выходили из окружения воины разных подразделений… Тут же, в непосредственной близости от артиллерийских установок, начали занимать оборону и многие из недавних окруженцев.

Обстановка накалялась. Обходным маневром фашисты прорвали фронт у Ропши и Красного Села: в тылу батареи „А“ появились вражеские танки и мотопехота. Но и после этого морские артиллеристы продолжали вести огонь. Наступая из-за Вороньей горы, со стороны Ропши, гитлеровские танки и автоматчики 11 сентября проникли в долину, примыкавшую к поселку.

Часть орудий была выведена из строя, на других кончился боезапас. Лишь после этого расчеты, взорвав свои установки, с боем стали прорываться к Пулкову. Однако первое орудие, укрытое у южного склона Вороньей горы, продолжало сражаться. Алексей Смаглий приказал оставшимся в живых комендорам занять круговую оборону, приготовить к бою винтовки и гранаты. Сам он выполз из окопа и, смело вступив в единоборство с немецким танком, поджег его гранатой.

Несколько раз фашисты, пытаясь сломить сопротивление горстки храбрецов, переходили в атаку, но вынуждены были с большими потерями откатываться назад.

Моряки стояли насмерть. Их ряды таяли, и огонь становился реже. Фашисты были уже рядом. Тогда балтийцы дружно запели „Интернационал“ и гранатами взорвали себя вместе с окружившими их гитлеровцами.

Пятерых тяжело раненых комендоров и сандружинницу фашисты захватили в плен. Их топтали сапогами, били прикладами, затем притащили окровавленных балтийцев к орудию, облили бензином и сожгли.

Дольше всех держалось орудие под номером „2“. Расчетом командовал лейтенант Александр Антонов, окончивший в 1940 году Военно-морское училище имени М. В. Фрунзе и служивший до войны на крейсере „Аврора“. Вместе с командиром пушки находился и комиссар батареи политрук Андриан Скулачев.

Метким выстрелом второе орудие подбило фашистский танк, стрелявший из-за дома у дороги. Но снаряд, ударившись в броневой щит, оглушил наводчика Попова и повредил механизм наводки. Орудие вышло из строя. Раненых комендоров, которые попытались выползти из котлована, схватили гитлеровцы. Лейтенант Антонов и политрук Скулачев в последний момент укрылись в опустевшем погребе, где хранился боезапас».

В описании дальнейших событий Грищинский опирается на воспоминания наводчика второго орудия Александра Попова, попавшего в конце боя в плен после ранения. 11 сентября он был отправлен в разведку на Воронью гору; моряки скрытно пробрались на возвышенность и заметили, что поселок уже занят врагом. Также приводится яркая сцена противоборства с танком:

«Из-за горы доносился рокот вражеских танков. Едва лейтенант Антонов успел выслушать краснофлотцев, как из-за Вороньей горы показались первые машины. Попов был уже у орудия и наводил его на движущуюся цель. Тяжелый снаряд поднял в воздух дом, за которым пытался укрыться танк. Еще выстрел, еще… Но силы были неравны. Один из вражеских снарядов попал в броневой щит пушки, оглушил наводчика, а осколок другого ранил его в ногу. Укрывшиеся в землянке раненые матросы, разорвав на бинты белье, перевязали друг друга. Раненые видели, как их командир и комиссар бросились к погребу. Немецкий офицер заглянул в открытую дверь и крикнул: „Сдавайся!“ – в ответ прозвучали два выстрела. Гитлеровец упал. Тогда в погреб через вентиляционную трубу была брошена дымовая шашка. Вскоре глухо прозвучал взрыв: Антонов и Скулачев взорвали себя противотанковой гранатой».

Это литературное описание боя содержит множество важных фактов, но, как и положено воспоминаниям, прошедшим литературную обработку и изданным в советскую эпоху, требует уточнения.

Прежде всего отметим, что сохранились документы о создании и функционировании батареи. Вот, например, приказ о расходе снарядов:

ПРИЛОЖЕНИЕ

к приказу № 0013 Главнокомандующего

Северо-Западным направлением

4 сентября 1941 г.

I. Состав морской артиллерии крупных и средних калибров, входящей в систему морской обороны Ленинграда:

1. На линейных кораблях – 305 мм и 120 мм орудия.

2. На крейсерах – 203 мм и 180 мм орудия.

3. На эсминцах и канлодках – 130 мм орудия.

4. На сторожевых кораблях и канлодках – 102 мм и 100 мм орудия.

5. На НИМАП – 406 мм, 305 мм, 180 мм, 152 мм, 130 мм, 100 мм орудия.

6. На стационарных и ж. д. батареях береговой обороны – 180 мм орудия.

7. На стационарных установках и ж. д. платформах, переданных в Красногвардейский УР – 152 мм и 130 мм.

II. Временные предельные нормы среднего расхода боезапаса при стрельбе морской артиллерии по сухопутным целям.

1. Стрельба морской артиллерии с полной скорострельностью в целях экономии боезапаса может вестись непрерывно не более двух минут.

2. Если требуется длительный обстрел цели, то допускается следующая скорострельность:

а) 406 мм орудие – вопрос решается каждый раз особо, с ведома нач. артиллерии морской обороны Ленинграда;

б) 305 мм орудия – один двухорудийный залп с корабля в 10 мин;

в) 203 мм и 180 мм орудия – один двух – трехорудийный залп с корабля (батареи) в 15 минут;

г) 130 мм, 120 мм, 102 мм и 100 мм орудия – один двухорудийный залп с корабля (батареи) в 15 минут;

д.) 152 мм и 130 мм орудия на ж. д. платформах и в двух орудийных стационарных батареях – одиночные выстрелы с промежутками между ними по 15 минут.

3. Общая длительность стрельбы отдельного корабля (батареи) не должна превышать 3–4 (залпа) в сутки, при соблюдении условий п. 2.

Вице-адмирал СТАВИЦКИЙ [140].

Ну и стоит, вероятно, представить другое видение боя. Западный историк Ф. де Ланнуа представляет события, опираясь на немецкие документы:

«9 сентября в половине десятого утра, после мощного артобстрела и без какой-либо поддержки с воздуха, дивизии XXXXI и XXXVIII АК начали наступление на Ленинград. Самолеты не могли взлететь до 11.30 из-за густого тумана, окутавшего этот участок фронта. В секторе XXXXI АК (армейские корпуса) (мот.) 118-й мотопехотный полк (полковника Карла Каспера), продвигавшийся в первом эшелоне 36-й МПД по обеим сторонам деревни Большие Скворицы, наткнулся на хорошо построенные и прекрасно замаскированные блокгаузы. После того как с воздуха его поддержали пикировщики „Штука“, полк сумел прорвать первую линию обороны и захватить селение Аропаккози. За 36-й МПД следовали 1-я и 6-я ТД. Пока первая из них осуществляла захват шоссе Красногвардейск – Красное Село, вторая медленно наступала вперед, разрушив 32 блокгауза и многочисленные противотанковые препятствия. К концу дня 9 сентября позиции 42-й советской армии были прорваны на участке в 10 километров шириной и от одного до трех километров глубиной. 10 сентября пехотинцы 36-й МПД получили новое задание – овладеть высотами у поселка Дудергоф (ныне – Можайский). Эти Дудергофские высоты, представлявшие собой бастионы последнего пояса обороны, были очень сильно укреплены. Здесь русские построили железобетонные блокгаузы, казематы с установленными в них морскими орудиями и многочисленные пулеметные гнезда, расположенные таким образом, чтобы вести фланкирующий огонь. Там имелась система траншей, эшелонированных в глубину и связанных двумя подземными ходами сообщения, которые позволяли добраться до двух господствовавших над местностью холмов – высоты 143 на востоке и высоты 167 (так называемой Лысой горы) на западе. Встреченные огнем обороняющейся стороны подразделения 118-го мотопехотного полка были вынуждены остановить свое наступление. Советские войска тут же провели артиллерийскую контрподготовку, в которой, наряду с другими орудиями, участвовали 300-мм [так в тексте, видимо, в книге опечатка, и надо 130-мм] морские пушки, снятые с боевых кораблей. За артобстрелом последовала атака тяжелых танков КВ, недавно сошедших с конвейера Кировского завода Ленинграда. Этот контрудар, однако, успеха не имел, и во второй половине дня немцы возобновили свои атаки, которые, впрочем, также оказались не слишком удачными. Тогда на помощь атакующим частям вызвали артиллерию. Полевые батареи обрушили шквал огня на Дудергофские высоты, а затем, в 20.45, немецкое наступление началось вновь. Сразу после 21.00 4-й роте 118-го мотопехотного полка удалось достичь траншеи северного гребня. Этот небольшой плацдарм был немедленно укреплен и расширен, так что к вечеру высота 143, служившая одним из оплотов обороняющихся, попала в руки немцев. На рассвете 11 сентября 1-й и 113-й стрелковые полки 1-й ТД начали штурм высоты 167. Основная роль в этой операции отводилась боевой группе майора Йозефа Франца Эккингера – 1-му батальону 113-го стрелкового полка, усиленному 6-й ротой 1-го танкового полка, одним взводом 37-го саперного батальона и 2-м дивизионом 73-го моторизованного артиллеристского полка. С востока подразделения майора Эккингера были прикрыты 1-м стрелковым полком. Вот краткое описание этой атаки: 113-й стрелковый полк продвигался вдоль дороги на Дудергоф и отбросил защитников противотанкового рва второй позиции. Передовые бронетранспортеры Эккингера катились на полной скорости прямо среди отступающих русских. Унтер-офицер Фрич вместе со своим саперным взводом бросился в большой противотанковый ров, прогнал красноармейцев, пытавшихся взорвать проход через это препятствие, и сохранял его открытым до прибытия немецких бронированных машин. С помощью своих штурмовых лестниц саперы вскарабкались вверх по крутым склонам рва и установили там настил и балки, что позволило бронетехнике преодолеть это препятствие. Когда батальон Эккингера форсировал ров, его люди лежали на танковой броне или сидели в бронетранспортерах, сопровождавших танки. <…> Над передовыми подразделениями батальона, продолжавшего свое наступление, беспрерывно гудели пикирующие бомбардировщики „Штука“ VIII авиакорпуса. Заваливаясь на одно крыло, они круто планировали вниз и точно сбрасывали бомбы в 200–300 метрах от передовых немецких танков, прямо на узлы сопротивления, блокгаузы, танковые ловушки и огневые позиции противотанковых пушек. Авиационные офицеры связи находились в головных танках и бронетранспортерах, а за ними следовал на близкой дистанции командир батальона. Офицер наведения Люфтваффе сидел на башне танка № 611 лейтенанта Штовеса, поддерживая радио связь с бомбардировщиками „Штука“. Большой флаг Рейха на корме этого танка показывал всем, что именно он является „наводчиком бомб“. В адском грохоте боя лейтенант Люфтваффе по ларингофону направлял пикирующих бомбардировщиков.