Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121
Еще до переворота Пилсудского политическая полиция и контрразведка Польши основное внимание уделяли работе против коммунистов. Количество арестованных за коммунистическую деятельность постоянно возрастало. Если в 1922 г. арестам подвергся 231 человек, то уже через четыре года в застенках оказались 1958 польских граждан и иностранцев [689]. После переворота Пилсудского репрессии не пошли на спад. Немалую роль в этом сыграло и то обстоятельство, что в политическую полицию и контрразведку возвратились многие из изгнанных в 1923 г. пилсудчиков. А это были кадры, закаленные в советско-польской войне, приученные применять самые жестокие методы допросов, преследуя при этом, конечно же, и цели склонения арестованных к секретному сотрудничеству. Польский историк А. Мисюк отметил в своем исследовании по истории спецслужб Польши, что «с 1926 года принцип аполитичности ГП (государственной полиции. -А.З.) перестал носить обязательный характер вследствие доминирования лагеря пилсудчиков…» [690] В архиве Польского бюро ЦК КПП сохранились копии материалов польской политической полиции, добытые через возможности Коминтерна или советской разведки. Они свидетельствуют о реальных фактах вербовки членов Компартии и комсомола, а также дальнейшего их использования для парализации активности подпольщиков [691]. Нелегальный аппарат ЦК КПП подготовил и направил в Москву проект воззвания по поводу провокации. С выехавшей через Данциг в СССР группой комсомольцев подпольный центр направил отчет о провокаторах и просил доложить его в ОГПУ [692].
По имеющимся в моем распоряжении данным, как минимум с 1929 г. начала свою работу так называемая комиссия безопасности КПП, призванная расследовать поступавшие сигналы о провокаторской деятельности отдельных польских коммунистов и комсомольцев [693]. Возможно, что и в других коммунистических партиях имелись подобные комиссии, но пока об этом историки не писали. Но даже если они и были, то нет сведений о существовании комиссий по борьбе с провокацией в соответствующих секциях Исполкома Коминтерна. А вот в польской была до 1933 г. И даже после ее ликвидации работой по разбору дел о провокации продолжал занимался лично Э. Прухняк — кандидат в члены Политбюро ЦК КПП и член Президиума ИККИ.
Еще одна «комиссия безопасности» — при Политбюро ЦК КПП — существовала до 1936 г. Первоначально ее возглавил член партии (ППС-левицы) с 1917 г. В. Бертинский («Желтовский»). С 1919 по 1925 г. он работал в подпольной организации КРПП (название Коммунистическая рабочая партия Польши существовало до 1925 г., а затем она была переименована в КПП), выехал в СССР в 1925 г. и трудился в Коминтерне. По направлению Политбюро ЦК КПП Бертинский с октября 1926 г. служил в польском отделении КРО ОГПУ в должности помощника начальника этого отделения и отвечал за работу по политэмигрантам из своей страны. В сентябре 1929 г. он был откомандирован в распоряжение ЦК ВКП(б) и, вероятно, именно с этого времени возглавлял «комиссию безопасности» КПП [694]. Вполне естественно, контакты со своими бывшими коллегами он не порывал. Некоторые сотрудники польского отделения, арестованные в годы массовых репрессий, даже указывали на некую зависимость уполномоченного В.И. Осмоловского от его предшественника. И даже когда последний возглавил отделение, то плотные контакты с Бертинским по вопросам контрразведывательного обеспечения политэмигрантов продолжались [695]. С разрешения руководства ОГПУ последний даже присутствовал при допросах подозреваемых в провокации лиц.
Здесь уместно сказать о том, что политэмигранты вообще и польские в частности были неким резервом, или, скажу точнее, вербовочной базой, для советской военной разведки и Иностранного отдела ОГПУ. Опыт их нелегальной работы и оставшиеся в разведывавшихся странах связи в военных, политических и промышленных кругах создавали основу интереса сотрудников РУ РККА и ИНО ОГПУ к зарубежным партийцам. А вот что касается контрразведки, то здесь ситуация была совершенно иная. К концу 1920-х гг. тысячи политэмигрантов уже находились на советской территории, и ареал их расселения был достаточно велик, если не сказать вся страна. Коль скоро речь идет конкретно о поляках, то основная их масса концентрировалась в Белоруссии и на Украине. Часть эмигрантов, имея общеобразовательную и специальную подготовку в юриспруденции, инженерии, сельском хозяйстве и других областях, по путевкам аппаратов ВКП(б) устраивалась на объекты бурно развивавшейся советской промышленности, на транспорт и в разного рода научно-исследовательские институты. В последнем случае наиболее характерным примером может служить созданный в 1925 г. при Коммунистической академии Институт мирового хозяйства и мировой политики [696]. Если в 1929 г. численность института составляла всего 31 человек, то уже в 1933-м в институте работали 132 сотрудника, пусть и включая технический персонал [697]. Политэмигранты составляли добрую половину тех, кто трудился в стенах института. Недаром директор института Е. Варга, сам являвшийся венгерским политэмигрантом, в марте 1938 г. написал И. Сталину письмо, озаглавленное «Проблема нелегальных партий и массовые аресты». Конечно же, он защищал своих сотрудников и иных политэмигрантов.
Но будущий академик никогда не работал в спецслужбах, не сталкивался с вопросами противодействия иностранным разведкам и разного рода зарубежным подрывным центрам. А с точки зрения руководства ОГПУ-НКВД политэмиграция к концу 1920-х гг. уже являлась реальным каналом проникновения разведслужб потенциальных военных противников СССР в нашу страну. И это неоспоримый факт. Только отдельные, ослепленные ненавистью к советскому периоду истории российского государства, авторы работ об имевших место массовых репрессиях могут не замечать данного факта и сознательно игнорировать его. Иностранные разведки и политические полиции (прежде всего сопредельных стран) сильно беспокоила деятельность Коминтерна и местных коммунистических партий. Для выявления и предотвращения реализации угроз своим государствам со стороны поддерживавшихся СССР вышеуказанных структур они делали все возможное. Польские спецслужбы на указанном направлении действовали наиболее энергично. Поэтому в рамках польского отделения КРО ОГПУ из общей работы по диаспоре выделили направление, проводившее контрразведывательное обеспечение политэмигрантов из Польши и созданных ими разного рода учебных заведений, обществ, редакций газет и журналов.
Объективно складывался «замкнутый круг»: выделение указанной выше линии работы с неизбежностью приводило к увеличению числа агентуры из среды политэмигрантов и, соответственно, количества информационных сообщений о данной категории иностранцев. Не буду вдаваться в детали, но отмечу, что далеко не все политэмигранты были кристально честными людьми и партийцами, не все поддерживали шаги советского руководства на международной арене. Польские политэмигранты, к примеру, осознавали, что после заключения советско-польского пакта о ненападении им не будет позволяться подготовка каких-либо активных действий на территории Речи Посполитой, а это приведет к уменьшению потока финансирования. Перспективы советизации Польши стали призрачными, и даже мечтания об этом выглядели утопическими. Это касалось и активной борьбы с олицетворявшим теорию и практику подготовки мировой революции Троцким и теми, кто его поддерживал. Серьезные претензии предъявлялись политэмигрантами и по поводу проведения в СССР принудительной коллективизации. На эти темы велись «кухонные» разговоры, сколачивались неформальные группы эмигрантов, создавалась некая протестная база.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121
