Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 180
Особое совещание, как орган внесудебных репрессий, было учреждено в России Александром III еще в 1881 году и просуществовало до 1917 года. Именно его решениями отправлялись в Сибирь активные участники оппозиционного и революционного движений самых различных партий. В их числе были и большевики — Ленин, Сталин, Дзержинский, Троцкий и другие.
При рассмотрении положения об Особом совещании во ВЦИК, его название — дабы не напоминать о «старом режиме» — заменили на Особую комиссию, сократили срок возможной высылки — в сравнении с прежним Особым совещанием — с пяти до трех лет, а главное — узаконили возможность замены ссылки в Нарым или Туруханский край высылкой за границу 756.
На том же заседании Политбюро 8 июня для рассмотрения списка высылаемых «верхушек враждебных группировок» учреждалась комиссии в составе Уншлихта, Курского и Каменева, а также несколько других комиссий по проверке союзов специалистов.
И уже 22 июня Уншлихт представил список из 11 врачей, кои «за использование своего положения делегатов съезда для антисоветской агитации, рассчитанной на подрыв доверия к Советской власти в момент внешних затруднений», отправлялись на два года в административном порядке в голодающие губернии, Киргизию и Туркестан для работы по специальности, предоставив им неделю на сборы1.
А на места за подписью Уншлихта пошли телеграммы с требованием доставки в Москву списков «антисоветской интеллигенции», подлежащей ссылке или высылке. Так решение Политбюро и указания Ленина в письме от 19 мая 1922 года о «штучном» отборе из «верхушек» стало приобретать расширительный характер. И теперь анализ мотивов высылки (иначе, как выразился Владимир Ильич, — «мы наглупим») из рук членов Политбюро и наиболее образованных коммунистов переходил в компетенцию местных чекистов. Немудрено, что только из Украины сразу же пришел список на 73 человека, кои были сочтены «вредными» и «неблагонадежными» 757 758.
Видимо, об этом и зашел разговор у Бухарина с Лениным во время визита 16 июля 1922 года. Во всяком случае, именно в этот день Владимир Ильич пишет Сталину: то, что за границу надо высылать верхушку меньшевиков, народных социалистов, кадетов — кои «неисправимы» — это бесспорно. Но у меньшевиков это должны быть фигуры такого калибра, как А.Н. Потресов или Н.А. Рожков, у эсеров — такие, как А.В. Пе-шехонов или В.А. Мякотин, у кадетов — такие, как «веховцы» А.С. Изгоев или С.Л. Франк.
Если той же меры заслуживают В.Н. Розанов, Н.А. Вигдор-чик или М.М. Магула, то не как врачи, а как активные меньшевики, а А.Б. Петрищев и А.Г. Горнфельд — не как литераторы, а как активнейшие народные социалисты. К таким же «неисправимым» следует отнести сотрудников журналов «Экономист», «Мысль», «Летопись Дома литераторов», статьи которых прочел сам Владимир Ильич.
Все они, пишет Ленин, «враги самые беспощадные» и даже если «подобных господ» наберется по всей России «несколько сот… выслать за границу безжалостно. Очистим Россию надолго» 759.
Забегая вперед, отметим, что когда в конце июля комиссия Уншлихта, Курского и Каменева составила сводные списки «активной антисоветской интеллигенции» Москвы, Петрограда и Казани на 107 человек, тут же пошел поток ходатайств от различных учреждений и ведомств об отмене высылки для целого ряда лиц. И Политбюро создало новую комиссию под председательством Дзержинского с правом отмены решения для тех, кто — при всей их оппозиционности — действительно необходим стране1.
Возвращаясь в Горки, сразу скажем, что отрицательно на здоровье Ленина все эти «политические» свидания никак не повлияли. Чувствовал он себя хорошо. Отлично спал. Никаких головных болей. Много читал. Много — по несколько часов — гулял в парке. Правда, от длительной ходьбы уставал и тогда присаживался на лавочку, а если день был хороший, ложился на траву и смотрел в небо. И для него самого было важно, что уставал именно от ходьбы, а не от «политики».
Усердно занимался правописанием, устным счетом. Учился плести корзины. Врачи предлагали различного рода тесты, физические упражнения. Он дисциплинированно выполнял все их предписания. Тренировались и в запоминании сложных незнакомых слов. Название мексиканского вулкана — По-покатепетель — далось не сразу, но потом запомнилось твердо. И в последующие дни, на вопросительный взгляд врача, Ленин, улыбаясь, тщательно выговаривал — Попокатепетель. В устном счете перешли к умножению трехзначных чисел на двухзначные, потом на трехзначные и т. д. 760 761
Но за всем этим он не забывал и о другом — обещанном Каменевым 15 июля ответе относительно Троцкого. И утром 18 июня Владимир Ильич «написал очень скоро, крупным почерком записку Сталину». Вот ее текст: «Тов. Сталин! Черкните за себя и за Каменева, не забыл ли он: условились, что он ответит насчет Троцкого после общего совещания. Ваш Ленин» 762.
19 июля во время очередной консультации Фёрстера и Крамера Владимир Ильич «поднял вопрос о чтении газет, и профессор Фёрстер разрешил до воскресенья читать газеты за май, июнь и начало июля, а в воскресенье прочесть новую газету». Для Ленина это уже был праздник. «Настроение очень хорошее, — отмечает Кожевников, — голова не болит» 763.
Пришел ответ от Сталина. Текст его, как и письма Каменева от 15-го, не сохранился. Но есть короткая записка Ленина: «т. Сталин! Очень внимательно обдумал Ваш ответ и не согласился с Вами». То есть, вопрос о Троцком, о том, чтобы «выкинуть здоровую пушку за борт», был закрыт. И тут же, дабы сгладить конфликт, Владимир Ильич добавляет: «Поздравьте меня: получил разрешение на газеты! С сегодня на старые, а с воскресенья на новые! Ваш Ленин»1.
Чтение газет буквально захватило его. Он читал их часами, но не подряд, а выборочно, ориентируясь по заголовкам. Некоторые статьи расстраивали, хотя он и старался скрыть это от окружающих. 21-го прочел очередной отчет о процессе над эсерами, а потом сказал Кожевникову, что «читать этого и не надо было, т. к. процесс протекает мимо него» 764 765.
А в результате — разболелась голова. Но когда врачи посоветовали ограничить чтение беллетристикой, Ленин никак не хотел признать, что в этом повинны именно газеты. Мало того, 26-го он настоял на том, чтобы ему доставили и белоэмигрантскую прессу. Фёрстер, Крамер и Кожевников уступали до определенного предела. И когда 28-го Сталин прислал письмо с просьбой дать интервью американскому корреспонденту, они, как говорится, стали стеной и Владимиру Ильичу пришлось «категорически отказать» 766.
В этот день, 28-го, к нему приехал Троцкий. Виделся он с Лениным в период болезни крайне редко, и после приведенной выше переписки относительно «здоровой пушки» визит этот носил явно демонстративный характер. Встреча, как отметил дежурный врач, прошла «оживленно», но ее сократили до получаса. Троцкий нашел, что у Владимира Ильича прекрасный вид, «как будто у него был насморк, который прошел, и нельзя поверить, что В.И. перенес такую тяжелую болезнь» 767.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 180
