Икона и топор - Биллингтон Джеймс Хедли

67. Д.Давыдов. Опыт теории партизанского действия. — М., 1822, 2-е изд., 22–38, см. также: В.Ламанский. О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании // УЗИАН, V, 1859, 365–368, и ссылки там же. О материалах, опубликованных в России об испанском сопротивлении, см.: Очерки по истории журналистики, 1, 200.

Давыдов был не только крупным, и неоцененным теоретиком партизанской войны (с его основной идеей соединения азиатской примитивности и европейской командной системы по модели казаков: Опыт, 42), но также и поэтом. См.: В.Зверев. Партизан-поэт Д.В.Давыдов. — СПб., 1913.

На самом деле Александр I послал войска для борьбы на стороне Наполеона против испанских партизан и позже посылал фрегаты для подавления демократической революции в Испанской Америке. Наполеон ощущал сходство между Испанией и Россией еще до своего поражения в России. Когда он упрекнул русского генерала на пути в Москву в июле 1812 г. в том, что обилие церквей в Москве — это признак отсталости «во времена, когда никто уже даже не христианин!», генерал ответил, что «русские и испанцы по-прежнему христиане». Усмотрев «дерзость» в предложенном сравнении его будущего противника с предыдущим, изрядно ему досадившим, Наполеон отмстил в своем дневнике: «…он не прав. Русские никогда не будут христианами. Испанцы никогда ими не были» (J.Lo Duca, ed. Journal secret de Napoleon Bonaparte, 1962, 125).

68. П.Щеголев. Катехизис Сергея Муравьева-Апостола // МГ, 1908, № 11, 63–67; С.Волк. Исторические взгляды декабристов. — М. — Л., 1958, 270–272; и: М.Нечкина. Революция наподобие испанской // КиС, 1931, № 10, 3—40; М.Алексеев. Очерки, 116. В начале XIX в. Надеждин сравнивает роль, которую Россия должна была сыграть в духовном возрождении Европы, с той ролью, которую сыграла Испания в подъеме Европы из средневековья. См.: Н.Козьмин. Николай Иванович Надеждин. — СПб., 1912, 184–185. См. также: В.Боткин. Письма об Испании. — СПб., 1847.

69. J.Ortega у Gasset. Invertebrate Spain. — NY, 1937, 71; см. также 155. Кто-то также находит в такой критике «ленивой и глупо фаталистичной» России (например: F.Araujo. «Nichevo» // La Espana moderna, 1904, die., 177–180) известное понимание, рожденное из сходства.

Испанская завороженость Россией, вероятно первоначально пробужденная тесными испанскими связями с католической Польшей, вызвала к жизни множество книг и брошюр о России в начале XVII в. (см.: Ламанский. О славянах, особ. 352). Русские персонажи появляются в испанской литературе конца XVII в. (например, в пьесе Кальдерона «Жизнь есть сон»); другой великий испанский писатель Лопе де Вега создал первое произведение в длинной череде западных драматических разработок истории о Лжедмитрии («Великий Князь Московский, или Преследуемый Император») спустя всего лишь несколько месяцев после смерти Дмитрия, хотя пьеса увидела светлишь в первом издании собрания его сочинений (1617 г.) и никогда не стала (несмотря на художественные достоинства) популярной.

Испанский интерес к русской литературе возродился в конце XIX в. См.: G.Portnoff. La literatura rusa en Espana. — NY, 1932.

70. Ф. Достоевский. ПСС, XXII, 92; а также его отзыв о романе, котрый он назвал «величайшей и самой грустной книгой из всех, созданных гением человека» (XXVI, 25). См.: L.Turkcvich. Cervantes in Russia. — Princeton, 1950, — о значительном влиянии великой книги на русскую литературу и критику XIX в.; N.Evreinov. The Theater in Life. — NY, 1927, 83–97, — об экстатическом гимне «донкихотству» начала XX в.; см. также: G.Schanzer. Lazarillo de Tonnes in Eighteenth-Century Russia // Simposium, 1962, Spring, 55–62.

71. См.: La literatura cspanola en Russia // La Espana moderna, 1900, Oct., 186. Обращение к ортодоксии испанского происхождения подчеркивало сопутствующую антипатию испанского христианского мира к Риму: Archimandrite P.De Ballester. The Subconscious Orthodoxy of Spanish Race // ROJ, 1960, Dec., 4–7. Московское представление о том, что два близнеца, агенты антихриста, — это турецкий султан и Папа Римский, было равным образом распространено в Испании (и присутствовало в обеих странах перед Реформацией). См.: P.Alphandery. Antichrist dans le moyen age latin // Melanges Hartwig Derenbourg, 1909, 274–277.

72. И.Тургенев. ПСС и писем. Письма: В 13 т. — М. — Л., I, 279 и 418–449.

73. «La causa es, que de mi pecho / tan grande es el corazon, / que teme, no sin razon, / que el miindo le vienc estrecho». Приведено no: G. Brenan. The Literature of the Spanish People. — Cambridge, 1953, 277, — по ходу рассмотрения творчества Кальдерона и драмы конца «золотого века» (275–314).

74. Ламанский. Исторические замечания к сочинению «О славянах» // УЗИАН, V, 1859, второй ряд (серия) страниц, 100—III.

75. Opera scria: Francesco Araja. La forza deH'amore e dell odio. См.: Финдейзен. Очерки, II, 12–13; M.Cooper. Russian Opera. — London, 1951, 10 ff. Частично музыкальная очарованность испанскими темами могла появиться благодаря тому факту, что многие музыканты и композиторы, приехавшие с первыми профессиональными труппами в XVIII в., были испанцами.

Что касается мира поэзии, Лермонтов написал в юности мелодраму «Испанцы», а первоначально местом действия его шедевра «Демон» была Испания. Д.Чижевский усматривал параллель между мечтой об абсолютной свободе Кальдерона и утопическими ожиданиями Маяковского, поэтического трубадура большевизма: D.Chizhevsky. Majakovskij und Calderon //Aus zwei Wclten, 308–318.

Русское чувство самоотождествления с гротескным миром Гойи, которое особенно усилилось в советский период, было некогда предвосхищено в эссе Константина Бальмонта о Гойе (К.Бальмонт. Поэзия ужаса // Мир искусства, 1899, № 1 — 12, 175–185): поэт назвал испанца пророком целого нового мира, в котором «вместо божественной гармонии сфер — неотразимая поэзия ужаса» (176).

76. Черепнин. Палеография, 107; предисловие П.Блейка — P.Blake. New Voices in Russian Writing // Encounter, 1963, Apr., 32–35.

77. Малинин. Филофей, приложение, 63.

78. См. забытую работу: Н.Ефимов. Русь — Новый Израиль: Теократическая идеология своеземного православия в допетровской письменности. — Казань, 1912. См. также: И.Забелин. Русское искусство. Черты самобытности в древнерусском зодчестве. — М., 1900, 16–17.

79. См., например: Сказание о Мамаевом побоище // Русские повести XV–XVI вв. — М. — Л., 1958, 17.

80. Отнесение Нового года к сентябрю стало поздним нововведением XVI в., что было, по-видимому, связано с возрастающей важностью празднования прощания с летом (лстопроводством) первого сентября (см. об этом: В. Unbcgaun. Remarqucs sur Pancien ealendrier russe // Melanges Georges Smets. — Bruxelles, 1952, 641–647). Нет свидетельств еврейского происхождения этого праздника, но первое сентября (праздник св. Симеона) не кажется ни по сути, ни в церковном отношении удачным днем для празднования наступления Нового года. Невозможно также автоматически принимать версию византийского происхождения. В.Мошин заключил (ТОДЛ, XIX, 1963, 46), что предшествующая русская система датирования Нового года 25 марта (праздник Благовещения Пресвятой Богородице) был скорее воспринят от Западной Европы, чем от Византии. Обращение к этой ноной системе произошло намного позже падения Византии и начала притока монахов в Московское государство. Единственный другой бесспорный пример празднования Нового года is сентябре я нахожу в дохристианской Греции. См.: Д. Giry. Manuel de diplomatique, 1925, 108. Провозглашение Нового года первого сентября ассоциировалось в Древней Руси с библейским эпизодом (Лука, 4:19), в котором говорится о том, как Христос вошел в синагогу и прочитал место из Исайи, провозглашая «лето Господне благоприятное», и сопровождалось тщательно продуманным крестным ходом в кафедральный собор, символически воспроизводившим божественный вход в синагогу.