Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Петрюс никого не впускает, поскольку контакты с «народом» ему ни к чему: у него покупают вина, которых еще нет, – урожая будущего года.
Из всех известных мне народов французы относятся к земле наиболее трепетно. У каждого клочка – свой нрав, свои дары. «Клочки» и определяют название вин, их апелясьон. В Бордо это, как правило, шато плюс название места. У некоторых виноделов действительно есть фамильный замок, у других, как у Марьетт, – просто дом и собственные земли (потому ее вино – domaine, а не chateau, то есть имение, а не замок). Но даже владельцы просто домов часто называют свой винодельческий комплекс «шато». Виноделы знают, что на одной почве лучше уродится сорт каберне, на другой – мерло, совиньон, – да их тысячи, виноградных сортов. Например, сорт танат дает хорошие плоды только при редко встречающемся терруаре (по чва + влажность + температура + количество солнечных дней+ветра + высота), и лишь кусочек земли в Беарне под названием Мадиран и соседствующая с ним деревушка страны басков Ирулеги дают танатное вино. Черное терпкое вино, которого производится так мало, что за пределами региона Аквитании (Бордо – ее столица) не купишь. Терруар – это то, что отличает одно шато от другого, это суть места, которое может быть размером с гектар или с десять гектаров, но оно имеет такие же отличия, как разные города.
Самое известное из сотернов – Chateau Ykem.
Чтобы вникнуть в таинственную суть земли, надо жить с ней и чувствовать себя ее частью. В деревне Ландирас, имении Марьетт, утро начинается с тумана. Потому растущие здесь виноградины покрываются так называемой благородной плесенью, сызюмливаются. Их собирают поштучно. И вино получается желтое, сладко-горьковатое, немного тягучее, по-французски – ликерное. Пройди несколько десятков метров – и туда туман уже не доползает. Поэтому Марьетт делает и красное сухое, и белое сухое вино. Но все три типа вина, которые она воспитывает, чтоб не сказать производит, имеет апелясьон Graves: так называются здешние земли. Название – что-то вроде государственной границы. Такое же «ликерное» вино, как делает она, имеет имя соседней деревни под названием Sauternes (Сотерн). Но сотерном может называться лишь вино, произведенное в границах своего аппелясьона. Один шаг – и «настоящий» дорогой сотерн теряет ценность, превращаясь в просто ликерное вино. Так что доля абсурда тут, конечно, есть.
Самое известное из сотернов – Chateau Ykem (Шато Икем). Баснословно дорогое, и неприступный величественный замок Икем – сам по себе шедевр зодчества. Впрочем, неприступны подобные замки (Шато Марго, Шато Лафит-Родшильд и Мутон-Ротшильд, Шато Кос и прочие) только для праздношатающихся. Каждый желающий может заранее записаться на дегустацию, и в назначенный час не только попробует продукцию шато, но и совершит экскурсию по замку. Удовольствие не дешевое, но доступное. Впрочем, есть один загадочный производитель, у которого и замка-то нет – пару неприметных домиков без всяких надписей, – но это самое дорогое вино на свете. Вино, ставшее именем нарицательным: петрюс. Как-то в устричном ресторане в Бордо мне предложили попробовать устрицы некого производителя (а я не знаю ни одного), и на мой вопрос, так ли эти устрицы хороши, ресторатор всплеснул руками: «Спрашиваете! Это петрюс среди устриц». Когда я говорю «самое дорогое», я имею в виду не раритеты вековой давности, имеющиеся у разных шато и продающиеся на аукционах по цене бриллиантов, а обычное, базовое для производителя вино.
Вино бывает двух видов: один – это спиртосодержащий напиток, изготовленный из виноматериала, и о нем мы говорить не будем.
Петрюс никого не впускает, поскольку контакты с «народом» ему ни к чему: у него покупают вина, которых еще нет, – урожая будущего года. Покупают по записи, списки поупателей были некогда составлены, и теперь счастливчики могут, например, продать свое место в списке или перепродать вино. Понятно, что это маркетинговый ход. Заявить цену выше, чем у всех. Потому что далеко не все толстосумы разбираются в марках вина и могут не оценить тонкости вкуса хозяина, а главное – не понять высокой стоимости какого-нибудь шато определенного года. Икем – это визитная карточка того, кто хочет подтвердить свое членство в клубе богатых. Впрочем, когда европейские принцы и принцессы играют свои свадьбы, они поят «Шато Икем», «Шато Марго» – то есть аристократическими брэндами, а не нуворишским петрюсом, которое возникло лишь в 1945 году. Светская хроника всегда сообщает о том, какое вино подавали на том или ином значимом событии. Петрюс можно купить и в винном бутике Москве, и в любой другой столице, примерно по две тысячи евро за бутылку. Неудачный миллезим, какие постигают всех виноделов, – и за тысячу (миллезим означает, что вино сделано только из урожая данного года, и оно ценнее «смешанного», из запасников погреба). Петрюс в свободной продаже – не тот, что по спискам, видимо, попроще. Я никогда не пробовала петрюс, говорят, что вино очень хорошее, но не лучше тех, что можно купить по сто евро за бутылку.
Вообще, репутация – дело загадочное. Виноградное село Помроль (Pomerol), в котором произрастает и петрюс, считается самой дорогой винодельческой землей в le Bordelais. То есть нижняя планка цены на вина из Помроля выше, чем у соседей. И средняя цена выше. Бордоские виноделы часто жалуются на несправедливость: труда они затратили столько же, вино их не хуже, а денег они получают меньше, чем помрольцы.
…взрослый виноградник должен сам уметь вытягивать воду из почвы. Чем более он будет самостоятельным, тем глубже будут стремиться его корни, и тем лучше будет вино.
На второй позиции по дороговизне места стоит, наверное, Сент-Эмильон – средневековый городок, расположенный на высоком холме. Следующие – Haut-Medoc и Medoc. А вот Graves, Entre-deux-Mer, не говоря уж об «известных в узком кругу», считаются более дешевыми терруарами. Многие бордоские названия – говорящие: сам Бордо – это «берег вод», или «край вод» (le bord des eaux), Entre-deux mers – это «между двух морей» (Жирондой – широким как море устьем Гаронны – и Дордонью), Medoc – medium aquae на латыни – посреди воды.
В Бордоской области много воды – Атлантический океан и две больших реки. Потому здесь и получаются Сотерн, потому здесь и удаленный от влаги виноград – сочный. Но вовсе не поэтому его запрещено поливать. Это один из запретов АОС, распространяющийся на всю Францию. В Bordelais тоже есть засушливые места (как Сент-Эмильон, например), бывают и вовсе годы, когда за лето ни дождинки не прольется. А поливать все равно нельзя, исключение – только для «детей», виноградников до года. Виноделы, как оказалось, даже не знают, откуда такое правило возникло. «Так было всегда», – ответил один. «Чтоб бедные и богатые имели равные шансы делать вино, потому что оросительные системы дороги», – сказал другой. Третий почесал в затылке, вспоминая, когда в последний раз была засуха, погубившая у него треть урожая, и сделал заключение: «Потому что засуха бывает редко».
Наконец специалист мне все разъяснил: взрослый виноградник должен сам уметь вытягивать воду из почвы. Чем более он будет самостоятельным, тем глубже будут стремиться его корни, и тем лучше будет вино. Лоза, которая не может противостоять засухе, недостойна того, чтобы стать волшебным эликсиром. Из винограда, который поливают, вино выходит простецкое. И знаете почему? Виноградники должны страдать. Иначе не породить им винных шедевров.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
