Уильям Гэддис: искусство романа - Мур Стивен

Джон Апдайк, его приятель по Гарварду, несколько раз упоминает Гэддиса в «Бека обложили» в контексте его членства в Американской академии искусств и литературы. Даже после смерти Гэддиса продолжали упоминать в романах типа «Рубежа веков» Курта Андерсена, «Никому не говори» Фредерика Буша и в посмертно опубликованном «Портрете художника в старости» Джозефа Хеллера. Гэддис был прототипом Ричарда Уайтхерста в «Шальной жизни» Курта Венцеля, а название его первого романа перекликается с «Поправками» Джонатана Франзена, где самый начитанный персонаж пользуется электронной почтой с адресом [email protected]. Как минимум десятки строк из романов Гэддиса используются в «Сиянии» Картера Шольца — прекрасном романе об индустрии ядерного оружия. Шольц, написавший некролог Гэддису в журнале Salon (и ранее использовавший псевдоним «Уайатт Гвайн» для комиксов), воссоздает его стиль со сверхъестественной точностью, вплоть до уникальной пунктуации. Вполне очевидно, что Гэддис был прообразом писателя Джошуа Фелса в главе «Автор» автобиографического романа Стивена Диксона «Я» и вскользь упоминался в «Бруклинских глупостях» Пола Остера. О времяпрепровождении Гэддиса в Мексике в 1947 году Дрю Джонсон написал рассказ «Эдсон до 1958-го», а в романе «Свадебный сюжет» Джеффри Евгенидиса, действие которого происходит в 1982 году, три студента колледжа упоминают «Распознавания». Один из них, Леонард Банкхед, похоже, списан с Дэвида Фостера Уоллеса, чей посмертный роман «Бледный король» вышел в тот же год; и в «Авторском предисловии» — метафикшн-вставке на 68-й странице романа Уоллеса — рассказчик Уоллеса пишет о своих ранних амбициях: «Моей конкретной мечтой было стать бессмертно великим писателем а-ля Гэддис или Андерсон, Бальзак или Перек и т. д.» [272] Хотя некоторые имена тривиальны, они все же свидетельствуют об отношении к Гэддису как к предмету культа. В честь писателя названа висконсинская рок-группа Gaddis; они заявляют: «Мы звучим так, как читаются книги Гэддиса». А «Семейство Компаний Джей Ар» вдохновило небольшое издательство: в 2009 году поклонник Гэддиса Скотт Брайан Уилсон основал издательство JR Vansant, опубликовав шесть небольших книжек с личной печатью Джей Ара на странице авторских прав, например: «Вот это вот книга JR Vansant № 2».

Тема стилистического влияния Гэддиса на современных писателей намного сложнее. В первой главе я отмечал его вклад в черный юмор и возрождение менипповой сатиры, очевидно и его прямое влияние на отдельных романистов. В некоторых романах, названных выше, вроде «Родерика» Сладека и «Сияния» Шольца видны признаки влияния, в других, вроде «Идя ко дну» Марксона, оно скрыто. В письме мне от 11 января 1988 года Марксон отмечал:

Другие писатели также упоминали влияние Гэддиса на их творчество: Макэлрой признавал роль «Распознаваний»в  формировании его первого романа [273], Хэрри Мэтьюз говорил мне, что основывал название дебютного романа, «Преобразования» (The Conversions), на первом романе Гэддиса, хотя и прочитал его только в 1970-x [274]. У первого романа Роберта Кувера — религиозной сатиры «Происхождение брунистов» тематически и стилистически много общего с дебютом Гэддиса, который Кувер прочитал в 1960-х (сиквел «Брунистов», вышедший в 2014 году, еще длиннее и богохульнее «Распознаваний»), а в поздних романах Кувера типа «Вечеринки Джеральда» присутствует то же гнетущее клаустрофобное чувство давления, что и в поздних романах Гэддиса. Роберт Ши, по некоторым данным, держал в уме «Распознавания», когда писал с Робертом Антоном Уилсоном трилогию «Иллюминатус!», но результат больше походит на параноидальную прозу Пинчона, чем на Гэддиса. Некоторые диалоговые рассказы Дональда Бартелми напоминают о «Джей Ар», но сходство может быть ошибочным, как в случае с диалоговым романом Гилберта Соррентино «Кристальное видение», вдохновленным не «Джей Ар» (который он обозревал), а «Новелеттой» Уильяма Карлоса Уильямса. Другой проницательный рецензент «Джей Ар», Д. Кит Мано, опубликовал длинный роман под названием «Пятый дубль» с той же повествовательной энергетикой и эпатажностью, что и во втором романе Гэддиса, и с той же опорой на повседневные диалоги. Питер Вулф убедительно утверждал, что Гэддис вдохновил полные диалогами романы Джорджа Хиггинса [275], а Том Леклер справедливо упомянул «Распознавания» в рецензии на дебютный роман Эвана Дары «Потерянный альбом», который, как и следующие его романы, полон гэддисовских диалогов, хотя это и совпадение [276]. Романы Гэддиса также заслужили похвалу от, среди прочих, Дона Делилло, Стэнли Элкина, Уильяма Гэсса, Пола Уэста, Сэмюэла Р. Дилэйни, Александра Теру и Серхио де ла Павы, но правильней будет сказать, что у этих романистов общие с Гэддисом вкусы, нежели что он оказал на них влияние [277].

Однако чаще всего по влиянию и родству его сравнивают с Томасом Пинчоном. Особенно схожестью с «Распознаваниями» некоторых критиков удивил роман «V.»: структурно в обоих книгах есть две ветки повествования, которые время от времени пересекаются; в сюжетном смысле в обеих книгах мужское начало повинно во многих проблемах современности и есть сыновья без матерей, пытающиеся восстановить баланс, примкнув к женскому началу; оба романа чередуют сцены в Гринвич-Виллидже и Европе; оба наполнены аллюзиями, часто — к одним и тем же авторам; в обоих у персонажей смешные имена и так далее. Так и «Джей Ар» моментами похож на «Радугу тяготения»: в обеих книгах часто упоминаются Вагнер и Вебер; обе считают западную экономическую политику ответственной за ухудшение современной жизни; обе обвиняют Америку и Европу в эксплуатации стран третьего мира; и обе требуют от читателя чего-то неслыханного со времен «На помине Финнеганов». С публикацией «Плотницкой готики» сравнение казалось завершенным: несколько критиков отметили, что теперь у Гэддиса есть аналог пинчоновскому «Выкрикивается лот 49» — тоже короткой книге, где обделенную вниманием домохозяйку преследуют двусмысленности. Но после этого сравнение развалилось: последние два романа Гэддиса слабо пересекались с романами Пинчона после «Винляндии», хотя в ней Грегори Комнес и видит отсылку к третьему роману Гэддиса в виде «уборной в стиле плотницкой готики» и предполагает, что фраза персонажа, что он не может «делать работу для мира» [278], становится уже в четвертом романе Гэддиса «косвенной отсылкой» к четвертому роману Пинчона. Речь о моменте, когда Мадхар Пай говорит Оскару: «Не у всех нас есть талант быть поэтами, писателями, большинству приходится довольствоваться работой для мира». Но выражение «работа для мира» — это обычная фраза и значит не больше, чем отсылка к «Радуге тяготения» в отрывке о Пулитцеровской премии из «Агонии агапе».

Благодаря эссе на эту тему я сделал вывод, что сходства между их творчеством выражены больше, как выразился бы Лени Пёклер из «Радуги тяготения» в электротехнических терминах, «параллельно, не серийно» [279]. У сходств «V.» и «Распознаваний» тот же сомнительный характер, из-за которого многие критики решили, будто роман Гэддиса был подражанием «Улиссу» Джойса, а тематические сходства поздних романов скрывают яркие разделяющие их тональные различия и культурные связи. Как отметил исследователь Пинчона Томас Мур, творчеству Гэддиса «не хватает пинчоновской восторженности разнообразными, причудливыми, контркультурными аспектами популярной культуры. Не хватает и пинчоновского интереса к науке и оккультизму, его потрясающего разговорного стиля (хотя Гэддис показывает разговорную речь лучше и гораздо убедительнее), и пинчоновского тепла» [280], — а оно, начиная с «Винляндии», только усиливалось. Но можно сказать, что Гэддис разделяет разочарование Пинчона в Америке, не оправдавшей своей демократической риторики, как сказал об этом Дэвид Коварт [281], и что Пинчон — единственный соперник Гэддиса за звание лучшего американского романиста второй половины XX века.