Злой рок. Политика катастроф - Фергюсон Ниал
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 166
COVID-19 в сравнительной перспективе
Источник: Petersen, «Comparing SARS-CoV-2», таблицы № 1 и 3
1 Диапазоны опираются на оценку избыточной смертности от пневмонии и гриппа (нижнее число) и смертности от всех причин (верхнее число); на основе данных о смертности, полученных из 122 городов.
2 Оценки Центров по контролю и профилактике заболеваний с использованием данных о пандемии 2009 года.
3 Оценки основаны на соотнесении избыточной смертности с итоговой демографической статистикой.
4 На конец 2020 года.
Но насколько смертоносной оказалась болезнь? Это был большой вопрос. К весне, пусть даже уверенности и не было, но все же казалось вероятным, что общий коэффициент летальности при заражении составит около 0,3–0,7 % – вопреки первоначальным оценкам, согласно которым он должен был находиться на уровне 0,9–1,0 %. У многих зараженных отсутствовали симптомы; у многих они были сравнительно незначительными и держались лишь несколько дней; некоторые болели долго, и из них иным людям (во Франции – 4 %)[1058] требовалась госпитализация. Из тех, кому была необходима интенсивная терапия, немало умерло – в Великобритании примерно половина, и чаще всего от острого респираторного дистресс-синдрома, который сопровождался гипоксемией (низким уровнем кислорода в артериальной крови) и завершался роковым «цитокиновым штормом»[1059]. От появления симптомов до смерти проходило в среднем две недели[1060]. При вскрытии обнаруживались характерные формы поражения легких: тяжелые повреждения эндотелия, связанные с присутствием внутриклеточного вируса и разрушением клеточных мембран, и распространенный тромбоз с микроангиопатией[1061].
Еще когда эпидемия в Ухане только начиналась, было ясно, что самая уязвимая группа – это пожилые люди. Среди пациентов, перешагнувших семидесятилетний рубеж, коэффициент летальности среди подтвержденных случаев составлял примерно 8 %, а среди тех, кому уже было за восемьдесят, – 15 %[1062]. В Европе 80 % смертей от COVID-19 пришлись на тех, кому уже исполнилось семьдесят пять[1063]. Асимметрия отразила тот факт, что у пожилых людей и уже имелись различные заболевания: ишемическая болезнь сердца, диабет, рак, мерцательная аритмия и деменция, – и это ослабило их еще сильнее[1064]. Кроме того, данные по Великобритании показали, что у заразившихся мужчин вероятность умереть была выше, чем у женщин, а у тучных – выше, чем у людей с нормальной массой тела. Еще одним фактором риска в Соединенном Королевстве стала астма[1065]. В США картина была примерно схожей: коэффициент летальности среди подтвержденных случаев повышался от менее чем 1 % (люди 20–54 лет) до 1–5 % (54–64), до 3-11 % (65–84) и до 10–27 % (85 и старше)[1066]. В штате Нью-Йорк люди, перешагнувшие 70-летний рубеж, составляли 9 % населения – и на их возрастную группу пришлось 64 % погибших от COVID-19[1067]. Впрочем, это не означало, что взрослые в расцвете лет могли чувствовать себя в безопасности. В процентном отношении в Америке умерло больше людей старше пятидесяти, чем в Европе, но можно почти не сомневаться: этот факт связан с тем, что американцы чаще страдают от ожирения и связанных с ним проблем со здоровьем[1068]. Инсульты, нарушения свертываемости крови, случаи острой ишемии конечностей – все это наблюдалось у некоторых совершенно здоровых в ином отношении носителей COVID-19, чей возраст находился в пределах 30–40 лет[1069]. Появлялось все больше свидетельств того, что многие выздоровевшие страдают от долговременного поражения легких[1070]. Другие сообщали о стойких симптомах, и среди прочего – об усталости, одышке и ломоте в теле[1071]. В Италии и штате Нью-Йорк иногда серьезно заболевали дети. У некоторых из них развивались симптомы воспаления, похожие на те, которые наблюдаются при синдроме Кавасаки[1072]. Одно европейское исследование сообщало о том, что из 582 детей, сдавших положительные тесты на COVID-19, умерли четверо[1073]. Кроме того, довольно скоро выяснилось, что у людей африканского происхождения вероятность умереть от COVID-19 выше, чем у тех, кто имеет европейские корни[1074]. В Соединенном Королевстве более сильному риску подвергались те, кто вел свое происхождение с Карибских островов или из Южной Азии[1075]. В Чикаго афроамериканцы составляли 30 % населения, но на них пришлось 52 % смертей от COVID-19; в целом же по стране коэффициент летальности для чернокожих американцев был в 2,5 раза выше, чем для белых[1076]. Чаще их заражались также латиноамериканцы и коренное население США[1077]. Неизвестно, было ли это отражением неблагоприятных социально-экономических условий (плохое здравоохранение; жизнь в скученных группах; опасные профессиональные занятия), более широкой распространенности состояний, повышающих уязвимость (например, ожирение и диабет), или генетических факторов, и если да, то в какой степени, – но это уже вопрос дальнейших исследований и дискуссий, пусть даже некоторые и хотели априори исключить последний из возможных факторов[1078].
Все это было настолько плохо, чтобы упрощенная стратегия «коллективного иммунитета» показалась неблагоразумной. Если исходить из стандартной эпидемиологической модели, то для достижения подобного иммунитета вирус должен был заразить примерно 70 % населения[1079], что привело бы к неприемлемо высокому числу смертей и серьезных заболеваний даже при условии сравнительно низкого коэффициента летальности при заражении: если бы в США упомянутый коэффициент составил 0,6, там умерло бы 1,4 миллиона человек[1080]. Но мы еще многого не понимали ни о вирусе, ни о болезни – и, вероятно, по большей части мы даже не знали, что именно нам необходимо понять. Нам не было известно, как долго сохраняется иммунитет у тех, кто заразился и выздоровел, – хотя мы знали, что иммунитет у них есть[1081]. (А впрочем, что мы знали об иммунитете? Теория, гласившая, что можно заболеть еще раз после того, как вылечишься, не выдерживала критики – пока ряд бессимптомных случаев не доказал обратного[1082].) Мы не знали, как долго у переболевших COVID-19, но все еще плохо себя чувствующих, длится недомогание и насколько серьезным оно может быть. Мы не особенно понимали, почему, скажем, в Германии и Японии все обстояло совершенно не так, как в Бельгии и США; или почему положение дел в Великобритании и Швеции оказалось довольно схожим, хотя эти страны проводили радикально разную политику в области здравоохранения; или почему Португалия справилась лучше, чем ее соседка Испания; или почему швейцарские итальянцы пострадали намного сильнее, чем швейцарские немцы. Защищает ли хоть каким-то образом от COVID-19 противотуберкулезная вакцина БЦЖ, обязательная в некоторых странах?[1083] Имеет ли значение группа крови – и действительно ли людей со второй группой вирус поражает чаще, чем людей с третьей?[1084] В чем состоит роль T-клеток памяти или антител, образующихся при противодействии организма другим коронавирусам?[1085] В общем, оставалось еще много неведомой «темной материи», как выразился нейробиолог Карл Фристон[1086]. И следовало ли опасаться, что вирус будет мутировать и станет более заразным, более смертоносным или просто более устойчивым к вакцине?[1087] Вероятность этого была небольшой – но не нулевой.
Тем временем добиться эффективной терапии при COVID-19 все никак не удавалось. Ремдесивир, барицитиниб, кармофур и дексаметазон оказывали некоторое действие – но не могли излечить от болезни. Гидроксихлорохин, не раз одобренный президентом, не сработал[1088]. Похоже, в скором времени могла появиться вакцина – 202 находились в разработке, 24 – проходили клинические испытания, 5 – третью фазу испытаний[1089]; и при этом обнадеживающие результаты показала вторая фаза испытаний вакцин Moderna (mRNA-1273) и Oxford (ChAdOx1 nCoV-19). Но все равно было ясно, что пройдут месяцы, прежде чем хоть какая-то из них станет общедоступной, – даже при самом оптимистичном сценарии, то есть вопреки всей недавней истории, в которой для разработки новой вакцины требовалось лет десять, а то и больше[1090]. Что же до тестов, то к лету 2020 года стало очевидно, что у большинства из тех, что доступны, есть предел надежности: высокочувствительные тесты давали ложноотрицательные результаты, а высокоспецифичные тесты – ложноположительные[1091]. И пока в этих областях не будет достигнут прогресс, ограничить распространение вируса можно будет лишь немедикаментозными мерами – носить маски; соблюдать социальную дистанцию; устраивать повсеместные и постоянные тестирования; систематически отслеживать контакты и оперативно отправлять на карантин и заболевших, и тех, кто может быть заразным. И там, где власть и люди этого не поймут, будет все больше смертей – или же, в лучшем случае, возвращение к нормальной жизни пойдет гораздо медленнее.
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 166
Похожие книги на "Злой рок. Политика катастроф", Фергюсон Ниал
Фергюсон Ниал читать все книги автора по порядку
Фергюсон Ниал - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.