Антисемитизм. Концептуальная ненависть - Самуэльс Шимон

Теперь по поводу четкости определений: мы очень много слышим и читаем в последнее время о чем-то под названием «терроризм». После зрелищных происшествий 11 сентября, которые одним рывком бросили наш счастливый остров на континент гражданских конфликтов и насилия в общественных отношениях, термин «терроризм» так и просится на язык. Миллиарды долларов выделяются Вашингтоном для создания организаций по борьбе с терроризмом. Президент США обличает терроризм и террористические режимы. В ответ, разумеется, багдадские, дамасские и тегеранские экстремисты обвиняют в терроризме США. Взять, к примеру, издание, которое некоторые (разумеется не Вы, читатель) считают высшим авторитетом — «Ридерз дайджест», недавно посвятивший весьма своеобразный выпуск проблемам и проявлениям терроризма.

В сущности, Брайан Дженкинз, работающий в компании «Рэнд корпорейшн», опубликовал великолепную аналитическую работу на тему «терроризма» еще в сентябре 1982 года в периодическом издании «Хроники Американской академии». К этой работе и двадцать лет спустя мало что можно добавить.

Для наших целей слово «терроризм», равно как и некоторые его производные, бесполезны в планировании действий по предотвращению зла. На самом деле при ближайшем рассмотрении широко распространенная информация о терроризме не содержит ничего ни о внедрении, ни о подрывной деятельности, ни о форме и стиле поведения потенциально геноцидальных движений. Темой является природа современной войны. Гражданское население несет основную тяжесть нападений. Как продемонстрировал в своей работе наш коллега в Гавайском университете, Р.Дж. Раммел [1], в современной войне, также, как и в эпоху геноцида, -потери среди гражданского населения значительно превышают потери среди военных. Если назвать вещи своими именами, если кто-то хочет выжить в современной войне, ему придется надеть на себя военную форму. Здесь, в ретроспективе, история подтверждает связь между тем, что называют неопределенным словом «терроризм» и преступлением, подпадающим под определение геноцида — страшную цену платят невоенные, невинные дети, женщины и старики.

Из-за насильственного характера, структуры и стиля, полученных в наследство, потенциально геноцидальные движения («пятые колонны») на пути к власти разрушают здоровое политическое развитие. С приходом к власти они геноцидальны по отношению к нежелательным меньшинствам среди населения своей страны (эти меньшинства Ричард Рубенштейн [2] называет излишком населения); они также агрессивны по отношению к внешним «врагам».

Уже давно настало время внедрить Систему раннего предупреждения, за которую я ратую с 1960-х гг. Известна структурная «модель», позволяющая вовремя идентифицировать потенциально геноцидальное движение. У нас также есть механизм эффективного противодействия им. Продолжать занимать политическую позицию морализации обобщений, не уделяя достаточно внимания конкретным мерам, необходимым для нейтрализации внутренних врагов, одновременно с разумными мерами, чтобы помешать планам внешних врагов, по меньшей мере, безответственно, а то и преступно. Думая только старыми категориями, мы оказываемся в тупике.

Поскольку агрессивные режимы представляют постоянную угрозу для своих соседей, история свидетельствует, что свободные народы не могут даже прибегнуть к самообороне до тех пор, пока не испытаны все остальные методы. Это определенно один из «уроков» Второй мировой. Применение Системы раннего предупреждения к потенциально геноцидальным движениям, одновременно с развитием и при активной поддержке органов международной полиции может обеспечить новые моральные и политические инициативы, которые так нужны свободному миру. В «модели» для выявления потенциально геноцидального движения пятнадцать пунктов:

1.   Антисемитизм, как правило, первая и наиболее опасная форма расизма.

2.   Идеологизированная политика, в которой решения основаны на ультиматумах, а не на практических и взвешенных соображениях.

3.   Политика поляризации общества: уничтожение идеи и деятельности лояльной оппозиции, презрение к обдуманному компромиссу, проникновение религиозного духа Судного Дня на политическую арену.

4.   Воссоздание сакрального общества: против современной и научной мысли, враждебно относящегося к религиозному и культурному плюрализму, насильственная реакционная попытка вернуться в мифический золотой век единообразия.

5.   Новая периодизация в истории: новая «элита», или «авангард», становится носителем истории. История начинается со дня прихода идеологической партии к власти.

6. Новая антропология: противопоставление идеализированного Нового человека (£рийца, революционера и т. д.) менее достойным лицам и расам.

7. Формирование элиты с тайной дисциплиной, непонятными для непосвященных знаками и татуировками.

8. Культ насилия: неверующих требуется стереть со страниц истории, сначала с помощью Большой лжи, а затем уничтожив физически.

9. Насаждение социальной афазии: принудительное создание таких условий террора, которые делают открытую полемику и свободный обмен идеями невозможными.

10. Полицейское государство: полиция и вооруженные силы не поддаются гражданскому контролю; время беззакония полиции, вероломных генералов и лести общества перед теми, кто творит насилие.

11. Монолитная партия и/или государство: моделью общества является колесо, в котором все спицы крепятся к одной втулке.

12. Красивое государство. Политические деятели потеряли способность подвергать сомнениям происходящее; политические решения становятся «окончательными решениями», а объединения людей вне государственной системы либо поглощаются системой, либо уничтожаются.

13. Ложная картина политического консенсуса. Вместо согласия, достигнутого в результате свободной дискуссии на основе широкой информации, требуется единство лозунгов и демонстраций.

14. Возврат к опоре на устную традицию — то, что «все хорошо знают», что выдвигает партия или правящая группа, — в противовес тщательно отсеянным свидетельствам, критически оцененным фактам.

15. Детерминизм.  Тяжелое бремя  подлинно свободного выбора снимается с человека безоговорочным подчинением «экономическому детерминизму» либо религиозным догмам.

Основным местом дискуссии, способствующим развитию и распространению Системы раннего предупреждения, в течение более трех десятилетий являлись Ежегодные научные конференции «Холокост и церкви». Их участники исследовали проблемы современного общества; оценивали, во сколько человеческих жизней обходятся религиозные ереси; изучали то, как мужчины и женщины, принадлежащие разным этносам, вероисповеданиям, образованию и сферам деятельности, могут сплотить усилия, чтобы учиться и работать ради утверждения жизни.

Мы знаем о масштабах неминуемых жертв тогда, когда рушатся дамбы и бурный поток затапливает землю. Старые раввины учили скорбеть о разрушении Храма — маяка единобожия посреди развратной, жестокой, грубой, бесчестной и эксплуататорской империи. Мы, продукт universitas magistrorum et scholarium (корпораций преподавателей и студентов) должны научиться творчески оплакивать падение высокой образованности с уровня служения Человеку до уровня служения силам эгоцентризма и разрушения.

Во имя шести миллионов людей, ставших жертвами умного, современного, рационально-математического и технически-оснащенного Зла, пришло время здесь и сейчас возобновить обещание: не забывая о вине наблюдателей в соучастии, а также о хитрости и коварстве преступников, начиная с этого момента, утверждать жизнь, а не служить смерти; вселять надежду, а не отчаяние; преграждать насилие и благословлять сострадание.

Подборка работ Франклина Литтела о его Системе раннего предупреждения:

Wild Tongues (New York: Macmillan Co., 1969).

'Early Warning: An Essay', Holocaust and Genocide Studies, III, 4 (1988), pp. 483-90.

'Early Warning: Identifying Potentially Genocidal Political Movements', Jerusalem Letter/Viewpoints (1 Dec. 1989), pp. 1-6.