Черная дюжина. Общество смелых - Молотов Игорь

Началось многочасовое стояние. К собравшимся вышел председатель Моссовета В. Сайкин, то угрожая, то упрашивая разойтись. Наконец нам сообщили, что состоится встреча с Б. Ельциным в Моссовете. Предлагалось всем сесть в автобусы, которые довезут до Моссовета. Васильев сразу понял, какой подвох таится в этом предложении: их могли посадить в автобус и насильно вывезти из Москвы. Потому от этого предложения отказались наотрез. Переговоры вел Дим Димыч. От имени всех присутствовавших он заявил Сайкину, что демонстранты пойдут к Моссовету пешком, построившись в колонны и развернув свои транспаранты.

Наконец Сайкин после долгих согласований согласился на проход колонной, но потребовал убрать транспаранты. Еще не менее часа торговались по поводу транспарантов. А время шло, вокруг Манежной площади собирались огромные толпы зевак. Некоторые из них присоединялись к нам. В число демонстрантов стали внедряться провокаторы, призывавшие безоружных людей пойти походом на Кремль. Громко, как резаная, визжала какая-то пожилая еврейка и вопила: «Это еврейский погром, это еврейский погром…» Через оцепление в сторону демонстрантов, несмотря на запреты милиции, прорывалось все больше и больше людей, возвращавшихся с работы. Власти начинали терять контроль над ситуацией и поэтому согласились с требованиями демонстрантов.

Довольно быстро «Память» построились в колонну, развернув знамена и лозунги. Это был настоящий триумф патриотических сил. Шествие собрало толпы зевак, многие из которых поддержали патриотов.

Демонстрация имела широкий резонанс, поскольку поставленный «Памятью» ультиматум, а именно встреча с Михаилом Горбачевым или Борисом Ельциным, был выполнен. Горбачев, по своему обыкновению, не решился выходить к народу. А вот стремительно набирающий политический вес Борис Николаевич, тогда первый секретарь МГК КПСС, принял делегацию во главе с Васильевым в Мраморном зале:

– Вы просили встречи – и я приехал. Чтобы говорить на равных.

Первый секретарь пообещал сократить приток в Москву лимитчиков, разобраться с прохождением писем, бороться с бюрократическим аппаратом, активизировать борьбу с пьянством, а о регистрации общества «Память» – подумать.

– Как говорится, до новых встреч! – сказал на прощание первый секретарь, а освещавший встречу корреспондент «Московских новостей» добавил: «Когда и по какому поводу будут эти встречи – гадать не стоит. Жизнь подскажет. Та самая жизнь, которая требует искать нестандартные подходы для решения неотложных задач».

Участник встречи, ныне лидер РНЕ Александр Баркашов вспоминает, что дело было, конечно не в Ельцине. По его словам, это был повод провести митинг:

«Само по себе круто. Представляешь, пленум ЦК КПСС идет, а в 300 метрах митинг «Памяти». Самый первый митинг, да еще во время пленума. Долго препирались с Сайкиным, по-моему, глава Моссовета тогда был. Требовалито мы Горбатого на встречу. Ну, пока то да се, сговорились на Ельцине, типа он же секретарь горкома. Потом пешком до Моссовета от Манежки, со знаменами, с плакатами. Народу тысячи полторы. Красиво. Ну а там уже стали Ельцину мозг выносить про сионизм. Он, кстати, и не отрицал, но говорит – проблема эта очень сложная, и ее наскоком не решишь. Это я к тому, что он даже не пытался чего-то возражать», – смеется Баркашов.

Надо сказать, что в целом обещания свои Ельцин не выполнит. Для набирающего популярность будущего президента такие встречи были имиджевыми. «Близок к народу», – в начале 90-х говорили про Ельцина. Но и Васильев, как мы знаем, добился своей цели – «Память» прогремела всесоюзно. И разумеется, ни о каких арестах больше речи не шло. Более того, пропагандистский маневр удался, теперь Васильева узнают на улицах и берут интервью зарубежные журналисты.

До этой истории руководители некоторых московских райкомов (например, Киевского) оказывали негласное покровительство Васильеву – по крайней мере до тех пор, пока он не выходил за определенные рамки: не трогал КПСС, ссылался на Маркса и Ленина, называл себя «беспартийным большевиком», не устраивал уличных акций. Московский горком держал нейтралитет. Но потом Васильеву перестали предоставлять помещения для выступлений. Был исключен из партии друг Васильева Ким Андреев – тогдашний председатель Центрального совета «Памяти».

В официальной прессе одна за другой появились выступления против «Памяти»: как с точки зрения ортодоксально-ленинской (например, публикация Е. Лосото в «Комсомолке», в которой оправдывался снос в 20-х годах церквей, потому что они были гнездами клерикальной реакции), так и с точки зрения перестроечно-либеральной (статьи в «Огоньке» и «Московских новостях»). Их обвиняли в антисемитизме, шовинизме и даже фашизме. В Москве и других больших городах, по-видимому не без помощи западных спецслужб и сионистских организаций, распространялись нелепые слухи о том, что русские патриоты готовят еврейские погромы и что патриотическая демонстрация на Манежной площади якобы проходила под лозунгами «Бей жидов и татар». Против «Памяти» начались жестокие репрессии. Ее членов увольняли с работы, исключали из КПСС и комсомола. Так как сотрудники КГБ засняли шествие на видео, то в досье попали практически все демонстранты.

Таким образом, первая и самая громкая попытка наступления «Памяти» сделала организацию всесоюзно известной и заставила обратить на себя внимание не только самые широкие слои граждан, но и, как было указано выше, КГБ: казалось, для них нет препятствий для ликвидации даже такой громкой организации, как «Память».

Глава 4. А сколько той «Памяти»?

В связи с тем что силовое подавление «Памяти» провалилось, была выбрана новая тактика, которая будет применяться и после крушения СССР: развал организации путем раскола на небольшие группы, но фактически с тем же названием и той же идеологией. Первые попытки раскола были начаты уже в конце 1987 года. Формально причиной стало то, что якобы Васильев стал проявлять «диктаторский стиль руководства», взял курс на конфронтацию с властями, перешел с позиции «беспартийного большевика» на позиции монархические. Естественно, это был лишь повод удовлетворить политические амбиции одних и покончить с набирающей силу организацией для других. Забегая вперед, хочу отметить, что созданные кружки были весьма малочисленны и как таковые не сыграли никакой роли в современной политической истории России.

Пионером раскольнической деятельности стал московский художник Игорь Сычев, положив ее начало акцией за установление в селе Радонеж памятника Сергию Радонежскому (работы В. Клыкова), которая не была согласована с Васильевым и происходила без него. В результате возникшего конфликта появился союз «Россия» Игоря Сычева и Русский культурный центр поэтессы Татьяны Пономаревой, которые позже соединились в так называемый Русский народно-демократический фронт «Память» (РНДФ «П»). В газете «Вечерняя Москва» было напечатано несколько статей, в которых «хорошая «Память» Сычева противопоставлялась «плохой «Памяти» Васильева. Сычев подчеркивал свою приверженность марксизму-ленинизму и возлагал венки на могилу Сталина – «победителя в Отечественной войне».

В своем документе «Обращение о необходимости координации всех сил под стягом национально-патриотического фронта», васильевская «Память» заявляет:

«Активно используя предателей и провокаторов для размежевания русских национальных сил, сионизм и масонство вновь повторяют свою веками проверенную тактику: «Разделяй и властвуй!» И в наши дни на поверхность общественного движения вылезли никому доселе не известные субъекты. Назовем Пономареву, у которой с подачи МГК КПСС появилась идея «фикс» – создать в столице русской империи русский клуб! Вот он – прообраз резервации и пример подготовки вавилонского столпотворения в столице великого народа! Такая «идея» могла возникнуть лишь при полном отсутствии ума…