Ночь Сварога - Suncharion

Граф Лалли-Толандаль свидетельствует: "Уже давно Париж был полон таинственными подстрекателями, которые сыпали деньгами направо и налево. Пришла откуда-то весть, что парижские волнения отозвались не только в соседних городах, но и в отдалённых провинциях. В Сен-Жермене и Пуасси разыгрались кровавые сцены. То же угрожало Понтуазу, стало неладно в Бретани, Нормандии и Бургундии. Волнения грозили распространиться во всей Франции. Агенты, несомненно, отправенные все из одного центрального места, рыскали по дорогам, городам и деревням, нигде не останавливаясь надолго, били в набат, объявляли то о нашествии иноземных войск, то о появлении разбойников, призывая всюду к оружию. Раздавали деньги. Эта агитация оставляла страшные следы: грабили хлеб, поджигали дома, убивали владельцев". Другой очевидец пишет: "Я видел, как какие-то люди проезжали верхом мимо нас и кричали, что гусары грабят и жгут хлеба, что какая-то деревня горит, другая залита кровью. На самом деле ничего подобного не было, но от страха, ужаса и негодования народ обезумевал, а это было всё, что нужно".

Повсюду мерещились иностранные шпионы и предатели. Повсюду распространялись слухи, что на Бретань и Нормандию напали англичане, на Дофинэ – савояры, а Пиринеи уже перешли испанцы. Плюс ко всеобщей истерии распространялись слухи про разбойников, которые якобы поджигают всё на своём пути и убивают людей.

28 июля 1789 года "террор" распространился по области Сент-Анжель-Лимузен. В полдень следующего дня зазвонили во все колокола, призывая к оружию. Мужчины собираются для защиты своих жилищ. Женщины спешат прятать свои пожитки, берут детей и бегут в леса. В Лиможе аналогичную панику вызвали шестеро неизвестных, переодетых капуцинами.

В Дофине распространяются в точности такие же слухи. Один человек, выдавая себя за депутата, говорил, что вышел королевский указ, разрешующий жечь все замки и усадьбы. В Бургундии была напечатана и расклеена такая прокламация: "По приказанию короля с 1 августа по 1 ноября разрешается поджигать все замки и вешать всякого, кто против этого что-то скажет". В Оверни крестьянам розданы такие же воззвания, в которых сказано: "Его величество этого требует!". То же самое происходило в Провансе. В Бриньоме грабили кассу сборщика податей со словами "Да здравствует король!".

Призыв к бунту ПРОТИВ короля тогда не имел бы никакого успеха. Против короля народ поднять не удалось бы. Поэтому заговорщики пошли на циничную ложь: поднять народ во имя короля против элиты, а когда элита будет уничтожена, напасть на обезсиленный трон. Пока в деревнях близ Лиона рассказывали байки о приказе короля грабить усадьбы вельмож, в Бургуене и окрестностях стращали нашествием савояров. Вооружённое население собиралось на опорных пунктах. И, конечно же, никаких саворяов не было. Тогда всё валили на вельмож, разжигали против них страсти и шли грабить их усадьбы. Дабы население было вооружено в своём большинстве. В Кремье на крестьянском сходе появился человек с генеральской лентой через плечо. Он призывал грабить все ближайшие замки по приказу "короля". Так было почти во всех французских провинциях.

Всё это имело целью поднять и вооружить население.

Народ, вооружившийся для защиты от мнимого врага, так и остался при оружии, представляя собой готовую армию для революции. Это называется "внезапный взрыв народного воодушевления".

Поэтому неудивительно, что 10 августа 1792 года монархия пала.

С этого момента иллюминаты уже не стесняются высовывать своё осиное жало. Ещё Адам Вейсгаупт учил, что "разум должен стать единственным законом человека". И вот, в ноябре 1793 года начинают отмечаться "праздники Разума". Уличные шлюхи, играющие роль "богинь Разума", обожествлялись не хуже, чем Иисус Христос.

Начинаются погромы библиотек, уничтожение безценных сокровищ искусства и литературы, расправа с учёными. Эмиссары "Комитета общественного спасения" (кого это они спасали, спасатели липовые?) без дела не сидели. Химика Лавуазье, Мученика науки, гильтонировали из соображений, что "республике не нужны химики" (Гастон Тиссандье, "Мученики науки"). Здесь также видно осуществление бредовой теории Вейсгаупта, что науки – это плод недомыслия и тщеславия. И действительно, зачем нужна система образования, когда в почёте должен быть только физический труд? Да и вообще, что это такое? Систематическая травля талантливых людей стала нормой. Её организаторами были те же иллюминаты. К концу 1794 года система общественного образования прекратила своё существование. Любимый девиз Вейсгаупта "Цель оправдывает средства" был перефразирован якобинцами так: "Разрешено всё, что идёт на пользу революции". Правда, они забыли договорить, кому на пользу идёт сама революция.

С 1787 до 1795 года ни одно так называемое народное движение не было на самом деле народным. Все они были предусмотрены, организованы, разработаны до мельчайших подробностей.

Уже через неделю после "штурма" Бастилии масон маркиз Лафайет удивлённо замечал: "Невидимая рука управляет народом. Чем ближе рассматриваешь актёров и оружие этой катастрофы, тем больше находишь во всём скрытного и тайного".

Даже сменивший его Робеспьер тоже с удивлением заметил своему другу Амару: "Похоже, какая-то скрытая рука толкает нас далеко за пределы того, что мы хотим делать". Выступая в якобинском клубе, он уже откровенно заявил: "Весь французский народ против нас. Наша единственная опора – парижане". На что его коллега Дефне ответил: "Не будьте так уверены. Если бы можно было устроить тайное голосование – от нас в Париже не осталось бы и следа".

Французская революция была обманом и надувательством. Людьми манипулировали, руководствуясь неизвестными им мотивами. Невидимой рукой, направлявшей революцию в целом, были иллюминаты. Они просуществовали всего лишь 13 лет, а уже затеяли переворот в одной из великих стран мира!

Эта вакханалия против так называемой буржуазии пользовалась полной поддержкой со стороны Робеспьера. Именно от него происходил призыв к оружию. А против кого? "Носителем внутренней угрозы является буржуазия. Чтобы её победить, мы должны поднять народ, мы должны снабдить его оружием и вызвать его ярость". Вот так: дать в руки оружие и натравить одну часть нации на другую. Вполне в духе масонов. Прямо как Ленин. Ленинскими цитатами о натравливании классов и государств друг на друга можно завалить по горло любого желающего. Погромы фабричных центров Франции, уничтожение аристократии и безчисленное множество безработных – вот всё, чего добились "борцы за счастье народа".

К концу 1793 года стало понятно, что выброшенных на улицу людей нет возможности трудоустроить. Революционные вурдалаки никогда не умели создавать. Нет, эти ублюдки умели только ломать и крушить. По Франции бродили сотни тысяч безработных.

Тогда "Комитет общественного спасения" приступил к проекту уничтожения населения.

Планировалось из 25 миллионов французов оставить в живых только 8 миллионов. Автором этого проекта являлся Дюбуа-Крансе. Система террора стала ответом на безработицу, вызванную уничтожением элитных слоёв населения. Дни и ночи напролёт члены "Комитета общественного спасения" заседали в Тюильри, разложив перед собой карту Франции. Они отмечали города и деревни и прикидывали, сколько людей надо умертвить в каждом городе или населённом пункте. Куда уж нацистам до них! Дни и ночи напролёт революционный трибунал перемалывал без суда и следствия нескончаемый поток жертв. А в это время неутомимый Фукье составлял всё новые и новые списки обреченных. В провинциях тем же самым занимались Каррье, Фрерон, Колло д`Эрбуа и Лебон. Конечно, они достигли весьма скромных результатов, нежели планировали. Но цифра в 1 миллион утопленных, расстрелянных и гильтонированных в годы революции – цифра чудовищная. В одной Нанте одновременно убили 500 "детей народа", 144 женщины, шившие одежду для армии, были сброшены в реку.

Кровавые расправы, заваренные иллюминантами и их прихлебателями – это только частный вывод. От разрушений, голода и нищеты страдали все, кроме кучки тиранов, взявших власть в свои руки. Такое положение длилось ещё очень долго. Наиболее компетентный современный историк Франции Маделин описывает соостояние Франции в таких словах: "Франция деморализована. Она полностью истощена -разрушенная, она застыла у последней черты. Нет больше никакого общественного мнения, или, точнее, оно сводится к ненависти. Ненавидят директоров (то есть членов Директории) и депутатов, ненавидят богачей и анархистов, ненавидят революцию и контрреволюцию… Но где ненависть достигает своего пика, так это в отношении нуровишей. Какой прок в том, что уничтожены короли, знать и аристократы, если их место заняли депутаты, фермеры и торговцы?…из всех разрушений, унаследованных и приумноженных Директорией, – крушений партий, власти, национального представительства, церквей, финансов, жилищ, совести, разума – одно вызывает наибольшее сожаление: крушение национального характера".