Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны - Лоу Кит

Обвинения в предательстве также основывались на том, как англичане обращались с теми, кому все-таки удалось им сдаться. За несколько дней до прибытия хорватов в Австрию прибыла армия (численностью от 10 до 12 тысяч человек) коллаборационистов – Словенская национальная гвардия, недавно переименованная в Словенскую национальную армию. Англичане разоружили их и отправили в лагерь неподалеку от Виктринга (Ветринже) – небольшого городка в нескольких километрах к юго-западу от Клагенфурта, но без намерения держать их там. Вместо этого они планировали возвратить их в Югославию при первой же возможности. Понимая, что словенцы будут сопротивляться любой попытке отправить их назад, англичане сделали вид, что перевозят их в лагеря, расположенные в Италии. Подобная уловка применялась и к казакам, взятым в плен в этом регионе; их офицерам объявили, что их везут на переговоры, тогда как на самом деле должны были передать в руки Советов. Такой явный обман не способствует возникновению хорошего отношения к англичанам у тех, кто спасся или пережил массовые убийства, вскоре последовавшие. Скорее всего, англичане точно знали, что ждет этих пленных.

Тем, кого отправили назад к австрийской границе или захватили в плен партизаны Тито в самых северных районах Словении, предстояли огромные и подчас трагические испытания. Большая часть пленных была отправлена пешим маршем вдоль реки Дравы в направлении Марибора, где партизаны построили транзитные лагеря. Сначала эти передвижения проводились довольно организованно и профессионально, но, по словам наблюдателей, пленные становились тем опаснее, чем дальше уходили от безопасных рубежей союзных войск. Партизаны, охранявшие их, не давали пленным ни еды, ни воды и зачастую отнимали у них разные ценные вещи вроде авторучек, часов, обручальных колец, сапог или ботинок. Когда в колонне неизбежно появлялись промежутки, задним рядам отдавался приказ бежать, чтобы догнать ушедших вперед. Чтобы подстегнуть пленных двигаться живее, отстававших часто пристреливали без предупреждения.

В 1960-х гг. хорватский эмигрант Джон Прсела собрал воедино десятки свидетельских показаний от тех, кто пережил пешие переходы в Югославию под дулами автоматов. Большинство из них сходятся в деталях. Свидетельские показания немецких солдат, собранные правительственной комиссией Германии в 1960-х гг., являются дополнительным подтверждением. Условия «маршей смерти» были крайне жестокими. По мере того как пленные с трудом продвигались к Марибору, хорватских солдат и гражданских лиц расстреливали по любому надуманному поводу, даже выход из колонны с целью облегчиться мог оказаться роковым. В деревнях, расположенных вдоль пути следования колонн, местные жители оставляли для них еду и воду, но всякий, кто пытался взять их, мог тоже получить пулю. Если у человека кончались силы, это его не спасало. Один пленный, переживший такой переход, по фамилии Станкович, рассказывает о пятидесятилетнем священнике, которого убили всего лишь за то, что слишком устал и не мог идти дальше.

Иногда людей отбирали наобум.

«Какой-нибудь офицер-коммунист – обычно серб, но иногда словенец – вдруг выкрикивал: «Убейте того, чья голова торчит над всеми остальными бандитами!» Потом кто-нибудь другой кричал: «Убейте вон того коротышку!» Иной приказывал покончить с теми, кто носит бороду или на ком нет рубашки».

По словам другого свидетеля, «красные начали расстреливать всех, кого им хотелось расстрелять. Сначала выводили из строя отдельных людей и убивали в близлежащем лесу. Потом стали стрелять прямо по колонне военнопленных без разбора».

Партизаны, безусловно, совершали беспорядочные убийства, однако зачастую в этом прослеживалась определенная системность, на первый взгляд ускользавшая из виду. Одна из причин обысков пленных – помимо очевидного мотива украсть их ценности – стремление выяснить, кто из них офицер или член руководства усташей. Некоторые пленные были настолько недальновидны, что хранили при себе документы или фотографии. У некоторых были ценные вещи, и это указывало на явно более высокое положение; и если многие офицеры выбрасывали перед сдачей в плен свою военную форму, они порой не могли заставить себя расстаться с наградами или знаками отличия. Невеста лейтенанта усташей Марка Стожича привязала их к своей ноге, чтобы защитить его. К несчастью, узел ослаб, и они упали на дорогу. Это заметил один из конвоиров и спросил женщину, кому принадлежат эти награды. Когда она отказалась отвечать, один из конвоиров проломил ей череп на виду у всей колонны.

Многие уцелевшие рассказывают о том, что конвоиры уводили из колонны в лес небольшие группы людей и там расстреливали. Так как почти все свидетельские показания исходят от самих жертв, невозможно с уверенностью говорить о том, по какому принципу командиры партизан выбирали тех, кого включали в группы, но во многих случаях некая элементарная форма отбора присутствовала. В одном из немногих рассказов того времени партизанский командир повествует о том, как его товарищи выбрали из колонны пленных пятьдесят четыре офицера, чтобы отвести в лес и убить. «Во всяком случае, я подошел и увидел пятьдесят четыре тела, которые солдаты собирались хоронить. Я видел лужи крови и один труп, заколотый ножом. Полагаю, остальные тоже были убиты ножами, я слышал лишь два или три револьверных выстрела, а мертвых было пятьдесят четыре».

Пленный по имени Франжо Кракай рассказывает, как солдат усташей тоже выбирали для особой обработки. Его самого ошибочно приняли за командира усташей и тут же повели в лес с группой других на расстрел. Он спасся, когда один из группы кинулся на конвоиров, чтобы отвлечь их.

Рассказ Кракая интересен, потому что он выскальзывал из рук партизан не один, а целых четыре раза. И каждый раз из-за голода ему приходилось вновь сдаваться. В первом случае он отнес свою встречу со смертью на счет невезения, попав в руки особенно жестокой группы конвоиров. И только когда его чуть не казнили во второй раз, он осознал, что массовые убийства – часть политики партизан. В этом случае руки у него были связаны за спиной, а самого его посадили в грузовик вместе с другими товарищами по плену.

«Мы ехали минут двадцать, и потом нас сгрузили, как мешки с пшеницей, на острове Марибор, который расположен от города выше по течению. Когда мы приближались к этому месту, время от времени слышали отрывистые автоматные очереди и отдельные винтовочные выстрелы. Так что теперь у нас не было сомнений относительно нашей судьбы.

Когда меня вышвырнули из грузовика, я приземлился на ноги и смог хорошенько разглядеть ужасную сцену, которая могла бы вдохновить какого-нибудь Данте XX века… Мое внимание привлекли несколько больших могил, почти заполненных телами, я не смог определить, насколько они глубоки. Полагаю, в каждой из них, вероятно, трупов по триста. Наверху этой массы тел я уловил движение; кто-то из жертв был еще жив! Из этих страшных ям доносились крики: «Брат, убей меня! Выстрели еще раз!» Помню, крик повторился несколько раз. Кроме того, в могилах лежали даже не раненые, а задохнувшиеся от трупного запаха люди. Они тоже пытались быть услышанными. Некоторые несостоявшиеся жертвы пытались скрыться в лесу, и партизаны в них стреляли.

Подъехали грузовики и привезли еще пленных. Когда конвоиры начали выгружать их, ружейные выстрелы и автоматные очереди участились, поскольку пленные кинулись бежать, как только их ноги коснулись земли. Я тоже пустился наутек, хотя руки у меня все еще были связаны за спиной. Пули ударялись о деревья и срезали кустарник вокруг меня. Я споткнулся о корягу и упал головой вперед. Вероятно, это и спасло меня, потому что конвоиры, очевидно, подумали, что я готов, и переключили внимание на другие цели».

Подобные рассказы свидетельствуют о том, что убийствами хорватских пленных занимались целые подразделения, довольно хорошо организованные. Пленных казнили и по одному, и небольшими группами, и в массовом порядке. Без централизованной организации процесса высшим руководством партизанского движения это было бы невозможно.