Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Все-таки умственные способности родителей не всегда передаются их потомству.
III
Те силы, что еще оставались в распоряжении Гвиччиардини в Форли, могли быть направлены либо на юг, на защиту Рима, либо на запад, на защиту Флоренции – и при этом без особой надежды на успех. Никколо написал Франческо Веттори, что нужно срочное, немедленное решение: мир абсолютно необходим, но прекратить войну в одностoроннем порядке невозможно, «а у нас на руках государь[он имел в виду папу Климента] , который не может решиться вообще ни на что».
У Франческо Гвиччиардини решимости оказалось побольше. 16 апреля он дал приказ выступать из Форли к Флоренции. Сделано это было на его страх и риск, потому что никаких инструкций из Рима он не получил. Макиавелли, надо сказать, был просто в восторге – ничего на свете он не ценил больше, чем родной город. Преисполненный благодарности, Никколо написал Гвиччиардини письмо восторженное, совершенно не в его обычном духе письмо « с большим количеством восклицательных знаков», если так можно выразиться, – и немедленно отправился во Флоренцию.
Город он застал в состоянии почти открытого мятежа. Нерешительность Климента VIII и отсутствие надежды на защиту с его стороны подорвали всякое к нему уважение. Даже тот факт, что войска Гвиччиардини подошли к стенам Флоренции, и то не помог. Солдаты пришли голодными, жалованье им вовремя не платили – точно так же, как и имперским наемникам под командованием Шарля де Бурбона, – и они начали грабить округу. 26 апреля 1527 года толпа возбужденных молодых людей взяла штурмом здание Синьории и попыталась свалить правительство.
Положение опять спас мудрый Франческо Гвиччиардини – он убедил мятежников сдать оружие в обмен на полное прощение и забвение всех их « поспешных действий».
В общем-то, неизвестно, чем бы кончилось дело в ситуации, когда население города оказалось готово поднять оружие против войск, которые теоретически этот город защищают, но тут вмешался слепой случай.
Экс-коннетабль Франции, Шарль де Бурбон, буквально в последнюю минуту решил свернуть с пути на Флоренцию и повернуть на Рим. Почему он так сделал, сказать трудно. Может быть, ему не хотелось драться даже и с тем слабым прикрытием Флоренции, которым располагал Гвиччиардини, может быть, ему казалось более привлекательным делом изловить папу Климента, который пребывал в Риме – сказать трудно. Но, как бы то ни было, он двинулся к Риму и к вечеру 4 мая 1527 года подошел к его предместьям. В составе его войск шли испанцы под его личным командованием, немцы под командой Георга фон Фpундсберга, итальянские наемники-кондотьеры под командой членов семей Гонзага и Колонна.
К ним примкнули и многие дезертиры из папской армии, и просто бандиты, надеявшиеся перехватить из добычи то, что удастся.
В самом начале осады Шарль де Бурбон был убит шальным пушечным выстрелом. До конца его дней Бенвенуто Челлини [4] уверял, что выстрел этот сделал лично он.
Человек он был шумный, скандальный, очень талантливый и к тому же большой враль. Очень вероятно, что он действительно стрелял по группе всадников, можно поверить, что он целил в самого высокого из них, но вот в то, что именно он сумел в него попасть, – это очень и очень сомнительно. Не такие тогда были самопалы, чтобы можно было рассчитывать на прицельный выстрел с большого расстояния, а стрелял он с башни.
Разве что опять вмешался слепой случай? Не знаю. Tрудно сказать хоть с какой-то определенностью. Но, как бы то ни было, Челлини – или кто другой – в цель все-таки попал, и Шарль де Бурбон, экс-коннетабль Франции, бывший первый принц крови, несостоявшийся граф Прованский, готовый дать вассальную присягу Генриху VIII, королю Англии, изменивший своему королю и своей стране, окончил свое земное существование в самом вроде бы неподходящем для доблестного рыцаря положении – при осаде столицы христианского мира и резиденции главы церкви, папы римского.
Шестого мая 1527 года его армия, потерявшая и единое руководство, и расшатанную и до того дисциплину, начала штурм Рима.
IV
Последовал чудовищный разгром. Папа римский, как всегда в случае опасности, укрылся в замке Святого Ангела. Защищаться ему было нечем, у него было только тысяч пять ополченцев во главе с кондотьером Ренцо да Чери, да еще солдаты его швейцарской гвардии. Из тех 189 швейцарцeв, что были при Клименте VII, 147 погибли, но они дали ему возможность бежать из своего дворца в замок.
В Риме в то время жило около 50 тысяч человек, и это был богатый город. Он, конечно, мало что производил и занимался в основном, так сказать, обслуживанием. Если верить автору подробной и авторитетной книги о роде Медичи, в Риме было 7 тысяч проституток, во что, честно говоря, верится с трудом. Как-никак, для этого ремесла требуется некоторая привлекательность, и при 50-тысячном населении наличие 7 тысяч куртизанок означает, что в городе не было ни одной порядочной женщины в возрасте от 18 до 38. Но, как бы то ни было, Рим был богатым городом, в нем сосредоточились все административные функции всей тогдашней «вселенской» церкви. В Риме жили кардиналы, и их дворцы представляли собой заманчивую добычу. В Риме были богато украшенные церкви и высокочтимые святилища, и все они были набиты ценностями.
Наконец, в городе во множестве были живые люди, и их можно было пытать, насиловать и убивать. Дикая резня, разразившая в Риме в мае 1527 года, потрясла Европу. Это было нечто чудовищное, что превзошло воображение не только незадачливого Гвидо Макиавелли, который беспокоился только о том, чтобы не пострадали его курятники, и начисто не понимал, что его могут зарезать, но и людей куда его поумнее.
Трупы валялись кучами, кровь текла по улицам ручьями в совершенно буквальном смысле, людей резали на части и скармливали им куски их собственной плоти, вопили подвешенные над кострами несчастные, у которых требовали показать, где спрятаны их ценности, монахинь насиловали прямо на улицах – и не было никакой силы, способной все это остановить.
Восьмого мая в Рим приехал кардинал Помпео Колонна, личный враг папы Климента VII. Он принадлежал к могущественной семье римских «баронов», Колонна. Kак и семейство Орсини, с которыми Колонна отчаянно враждовали, у них было множество земельных владений вокруг Рима, так что кардинал привел с собой некоторое войско, составленное из его вассалов. Положим, он прибыл в Рим для того, чтобы поучаствовать в грабеже, но все же он никак не предполагал, что грабить будут дворцы и его, и его союзников. Он попытался прекратить резню – но тщетно. Все, что он смог сделать, – это укрыть в своих имениях тех, кто смог заплатить за защиту.
Спасти церкви он даже не пытался. Количество перепорченного, изгаженного и уничтоженного церковного имущества не поддается учету. На одной из фресок Рафаэля копьем были выцарапаны слова «Мартин Лютер».
Но обвинить в произошедшем только немецких лютеран было бы несправедливо. Испанцы и итальянцы, добрые сыновья католической Церкви, делали в Риме ровно то же самое и громили монастыри с ничуть не меньшим энтузиазмом, чем германские поклонники Лютера.
Только 6 июня Климент VII был выпущен из замка Святого Ангела, заплатив фантастический по тем временам выкуп в 400 тысяч дукатов. Кроме того, святейший престол отказывался от своих прав на Парму, Пьяченцу, Чивитавеккью и Модену, а уж заодно – и епископство Утрехта. Все это отходило к императору Священной Римской империи, войска которого разгромили Рим так, как когда-то его разнесли дикие готы.
Пользуясь случаем, венецианцы захватили Равенну.
Лютер в Германии, когда до него дошли вести о том, что случилось, говорил, что « тот самый император Карл V, который по просьбе папы римского преследовал Лютера, оказался вынужден уничтожить папу для Мартина Лютера».
И благочестиво добавлял: « Неисповедимы пути Господни...»
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
