Заблуждения толпы - Бернстайн Уильям Дж.

На смену Национальной гвардии прибыли регулярные армейские подразделения, увы, еще менее подготовленные к ведению уличных боев в городах. Только после того, как на территорию мечети прорвались бронетранспортеры, положение дел начало меняться. Помимо потерь с обеих сторон, в перестрелках погибли сотни, возможно, даже тысячи паломников-заложников. Кахтани, неоднократно слышавший о том, что он – Махди, считал себя неуязвимым и каким-то образом уцелел при обстреле мечети. Уверовав в собственное бессмертие, он принялся кидать обратно гранаты, которыми забрасывали террористов солдаты, и наконец удача его оставила – очередная граната разорвала поэта на кусочки. Террористы стали отступать в подвал мечети, и бронемашины двинулись туда же, но застряли в узких проходах.

Штурм зашел в тупик. Точные цифры так и не были опубликованы, однако неделя боевых действий обошлась правительственным силам в значительную часть личного состава тридцатитысячной армии и двадцати тысяч бойцов Национальной гвардии королевства. Королю Халиду понадобилась иностранная помощь. Иордания, единственная арабская страна, находившаяся в дружеских отношениях с саудовцами и обладавшая частями быстрого реагирования, согласилась помочь.

С точки зрения Саудовской Аравии, предложение Иордании было неуместным. В ходе кампании 1924–1925 годов, включая жестокое нападение на Таиф в 1924 году, силы ихванов, еще в союзе с Абдулазизом, отцом Халида, изгнали прадеда нынешнего иорданского монарха Хусейна из Хашимитской династии, которая некогда правила королевством Хиджаз с Меккой и Мединой; было понятно, что принятие помощи от презираемых Хашимитов повлечет за собой неприемлемую потерю лица⁸²².

В итоге Саудовскому королевству пришлось совершить нечто немыслимое – допустить христиан в самое святое место ислама. Недаром хадисы предрекали приход «армии с севера»; и вот неверные пришли, пусть малочисленные и вроде бы ненадолго. Халид, считавший президента Джимми Картера и ЦРУ бесполезными после скандала с освобождением заложников в тегеранском посольстве ^[206], обратился за помощью к французской разведке. Из-за чрезвычайной чувствительности вопроса (неверные в Мекке, мало того, с оружием) французы направили на место конфликта всего трех элитных оперативников с большим запасом современного оружия, включая несколько сотен фунтов сильнодействующего газа-анестетика.

Существенное значение для планирования дальнейшего штурма имели планы обширной реконструкции и расширения мечети, составленные в 1960-х годах человеком, который и предпринял этот масштабный проект, – строительным магнатом по имени Мухаммад бен Ладен. Его сын Салем, взявший на себя руководство фирмой после смерти отца в 1967 году, привез эти планы, а затем вместе с сотрудниками просверлил отверстия в полу мечети, чтобы сбросить французские канистры с газом на головы повстанцев в подвале. Успех, впрочем, оказался скоротечным, и саудовцы предприняли тогда лобовую скоординированную атаку, с учетом советов французов, на «подвальный редут»⁸²³.

Осада закончилась 4 декабря, четырнадцать дней спустя; тысячи бойцов с обеих сторон и тысячи заложников погибли. Минимум сто мятежников угодили в плен, среди них был и удрученный исходом Джухайман. Врачи обследовали пленников; по болям в плечах или синякам, доказывавшим активное участие в перестрелке, 69 человек приговорили к публичному обезглавливанию, причем имя Джухаймана стояло первым в списке. Прочих саудовцы тайно казнили, а остальные террористы получили длительные тюремные сроки. Никто всерьез не воспринял официальное число погибших – якобы всего 270 террористов, солдат и заложников⁸²⁴.

Хотя стратегию Джухаймана во многом определяли его апокалиптические заблуждения, последующие допросы уцелевших боевиков показали, что среди них мало кто верил в нарратив конца времен, пусть и поддерживал лидера на словах из уважения к нему; изрядное количество боевиков участвовало в захвате мечети потому, что эта операция способствовала достижению ими тех или иных политических целей. В любом случае даже те, кто верил в апокалиптический сценарий Джухаймана, были немало обескуражены, когда Кахтани, будто бы неуязвимый Махди, подорвался на гранате на третий день осады⁸²⁵. При этом факт остается фактом: без веры в Судный день осада Великой мечети никогда бы не случилась.

* * *

Саудовская Аравия справилась с «Ихваном» в 1979 году точно так же, как сумела пригасить пламя ихванского пожара в 1927–1930 годах, но в обоих случаях огонь продолжал тлеть, и в последующие десятилетия ветры глобальных конфликтов разнесли тлеющие уголья далеко за пределы королевства. Причем новые технологии позволили духовным наследникам Джухаймана раздуть пламя намного сильнее и ярче, чем в 1979 году.

Угли начали разгораться еще до того, как Великую мечеть очистили от крови и мусора. Через три недели после того, как саудовские войска подавили остатки сопротивления Джухаймана, СССР вторгся в Афганистан. Это вовсе не было случайным совпадением; СССР отреагировал на слабость американской позиции при освобождении посольства в Тегеране и на уязвимость Саудовской монархии, которая пострадала не только от осады Великой мечети, но и от шиитского восстания на востоке Аравийского полуострова.

Советское вторжение в Афганистан оказалось катастрофической ошибкой; маленькая страна как магнитом манила новое поколение джихадистов, многие из представителей которого были сторонниками Джухаймана или ему сочувствовали (сам он приобрел легендарный статус в лагерях афганских моджахедов). США, придерживаясь политики невмешательства на Ближнем Востоке, агрессивно поддерживали боевиков, хлынувших в Афганистан со всего мусульманского мира. Один молодой боевик был сыном человека, который реконструировал и расширял Великую мечеть, и братом того, кто привез чертежи подвалов; звали его Усама бен Ладен.

После захвата мечети палестинец, проживавший в Кувейте под именем Исам аль-Баркави, сменил имя на Мухаммад аль-Макдиси; он наткнулся на опубликованные письма Джухаймана и примкнул к филиалу ДСМ в Палестине, которая предоставила убежище членам разгромленной секты. Позднее Макдиси отправился в Медину для углубленного изучения религии, потом путешествовал по Саудовской Аравии и Иордании и наконец очутился в пакистанском Пешаваре, главных воротах в оккупированный Советским Союзом Афганистан. Везде, куда бы ни забрасывала его судьба, он искал последователей Джухаймана. Он настолько вжился в эту историю, что стал даже подражать своему герою внешне – отрастил длинные волосы, ходил с всклокоченной бородой и всюду хвастался мнимым кровным родством с легендой «Ихвана»⁸²⁶.

В конце концов Макдиси обосновался в Иордании, где с 1995 по 2014 год периодически то попадал в тюрьму, то выходил на свободу. Именно он гораздо больше, чем любой другой мусульманский мыслитель, причастен к формированию основ современного джихадизма. Недавнее исследование показало, что Макдиси, который всю свою взрослую жизнь был погружен в Коран и хадисы, является тем радикальным исламистом, чьи размышления чаще всего цитируются в мусульманской апокалиптической литературе⁸²⁷.

Во время своего первого тюремного заключения в Иордании в 1995–1999 годах Макдиси стал духовным наставником мелкого иорданского преступника по имени Абу Мусаб аз-Заркави. Обоих выпустили в 1999 году, после чего они разделились – как в пространстве, так и в богословии. Наставник остался в Иордании и, критикуя иногда своих коллег-радикалов, неизменно повторял, что благочестивые мусульмане обязаны идти в Сирию, дабы принять участие в грядущей схватке с Даджжалем (а если не в Сирию, то в Йемен). Ученик же бежал в Афганистан и разработал там идеологию нетерпимости и жестокости, которой исламские боевики привержены по сей день, несмотря на смерть богослова.

Заркави обладал поистине сверхъестественной способностью оказываться где-либо накануне военных действий, предпринимаемых под руководством США; так было в Афганистане, а затем в Ираке, где он практически единолично составил сценарий жестокого джихада, который предусматривал атаки террористов-смертников, похищения и обезглавливания граждан западных стран, а также постоянный и умелый подбор кадров через Интернет.