Популярная психологическая энциклопедия - Степанов Сергей Сергеевич

Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 198

Глядя на мир сквозь искажающую призму нашей культуры, которая буквально помешалась на культе молодости, многие из нас после сорока, а то и ранее склонны встречать каждый новый день рождения с болью накапливающейся утраты. На самом деле становиться старше – значит становиться лучше, все лучше и лучше жить, если только вы сами не откажетесь от этого. И ученые, в первую очередь – психологи, находят этому все больше подтверждений.

Чем старше человек, тем он умнее. Откуда же тогда взялось выражение «старый дурак»? Таковых действительно каждому доводилось встречать, и немало. Однако можно поручиться, что эти убогие люди и ранее не блистали интеллектом, то есть старыми дураками становятся дураки молодые. Угасание ума в старости грозит тем, кто с малолетства имел недалекий ум, да и его использовал вполсилы. Как правило, люди, живущие напряженной интеллектуальной жизнью, постоянно дающие пищу своему уму, и в самом преклонном возрасте сохраняют «светлую голову» и удивительную способность к глубоким суждениям. Тот, кто намеревается на пенсии «дать голове отдохнуть», обрекает себя на деградацию и маразм, поскольку голова не изнашивается от употребления, но пустеет от праздности. С возрастом может несколько снизиться скорость мыслительных процессов, но не их качество. Научные данные о возрастном отмирании мозговых клеток сегодня принципиально пересмотрены. Установлено: при активной умственной жизни возникает все больше и больше нервных связей между клетками, а это позволяет и после семидесяти эффективно усваивать и перерабатывать информацию.

По мнению американского психолога Стивена Руса, некоторые возрастные изменения в головном мозге позитивно сказываются на мироощущении. Он исследовал пучок нервных клеток, который можно было бы назвать «системой тревожного оповещения», ответственной за возбуждение чувств тревоги и страха. После 40 лет эта система начинает сокращаться и утрачивать свои функции. В результате на смену юношеской импульсивности, противоречивым метаниям чувств приходит трезвая рассудительность и душевная гармония.

А человек рассудительный и спокойный более эффективно распоряжается своими способностями и своим временем. Он не может не отдавать себе отчета, что времени у него становится все меньше, поэтому расходует его с максимальной пользой. Того же, кто предпочитает просто плыть по течению, это самое течение очень скоро выносит в мутную заводь, где только и остается гнить в ожидании неизбежного конца.

Все мы в свой срок покинем этот мир. Но про одних скажут: «Отмучился!», про других, сколько б им ни было лет, посетуют об их безвременной кончине. Остается лишь пожелать друг другу долгой молодости, которая отнюдь не противоречит мудрой зрелости.

СТОКГОЛЬМСКИЙ СИНДРОМ – парадоксальная реакция привязанности и симпатии, возникающая у жертвы по отношению к агрессору.

Данное явление получило свое название в связи с реальным случаем, который произошел 23 августа 1973 года. Тогда на одной из центральных площадей Стокгольма вооруженные автоматом преступники – бежавший из заключения Ян-Эрик Ольссон 32 лет и его 26-летний напарник Кларк Олофссон – захватили здание банка с четырьмя заложниками. Тремя женщинами: Бригиттой Лундберг – эффектной светловолосой красавицей 31 года, Кристиной Энмарк – энергичной, жизнерадостной брюнеткой 26 лет и Элизабет Ольдгрен – миниатюрной блондинкой, скромной и застенчивой, 21 года, и мужчиной – Свеном Сефстремом – 26-летним менеджером банка, уверенным в себе, высоким, красивым холостяком. В течение последующих шести дней эта шестерка почти все время находилась в бронированном хранилище банка, откуда преступники требовали по телефону три миллиона крон наличными, два пистолета и машину. За это время заложники немало настрадались. Вначале они вынуждены были стоять с веревкой на шее – стоило немного присесть, и веревка душила их. Двое суток им не давали есть, обещали убить, тыкая для убедительности под ребра дулом автомата. Однако постепенно между пленниками и похитителями стала возникать странная близость. Бригитта могла выйти на волю, но почему-то не воспользовалась этим шансом. Кристина сначала ухитрилась передать полиции информацию, но потом почувствовала себя предательницей и призналась в этом. На четвертый день она попросила по телефону «дать заложникам возможность уехать вместе с похитителями, потому что они очень хорошо относятся друг к другу». Свен после освобождения настаивал, что похитители были добрыми людьми. Непосредственно во время освобождения заложники пытались защитить бандитов, а Кристина до последнего момента держала Олофссона за руку. После освобождения две женщины признались, что во время заточения вступали в добровольные интимные отношения со своими мучителями, а полицейских считали врагами. Позднее они приехали к похитителям в тюрьму и обручились с ними.

Данное явление, получившее название стокгольмского синдрома, впоследствии неоднократно отмечалось в различных точках земного шара и в разных ситуациях. Его психологические трактовки противоречивы, но преимущественно сводятся к толкованию данного явления как специфического защитного механизма. Этот механизм Анна Фрейд назвала идентификацией с агрессором. Эта иррациональная реакция может возникнуть у людей, попавших в ситуацию выживания, когда рациональные реакции оказываются неэффективны и безнадежны. Бессознательно солидаризируясь с агрессорами, человек лелеет тайную надежду, что те не причинят вреда такому же, как они. Ради оправдания этой иррациональной позиции перестраивается восприятие – насильник начинает восприниматься не как негодяй, недостойный сочувствия, а, напротив, как симпатичный человек, – иначе идентифицироваться с ним было бы затруднительно.

В последние годы знание этого психологического феномена преднамеренно используется террористами всех мастей с целью абсолютного подчинения заложников. В силу этого освобождение заложников требует участия специалистов-психологов, умеющих адекватно оценить мотивы поведения не только преступников, но и их жертв.

СТРЕСС – понятие, настолько прочно укоренившееся в нашем языке, что, кажется, даже не требует пояснений. Это английское слово мы сегодня используем на каждом шагу, когда сетуем на нелегкую жизнь и нервные перегрузки. Все понимают, что стресс – это неприятность и с ней надо бороться. Однако стресс – гораздо более широкое явление, чем мы себе это представляем. Данное понятие было введено в обиход канадским ученым Гансом Селье. Еще в 1936 г. он обратил внимание, что организм в ответ на любое требование среды реагирует напряжением (буквально «стресс» и означает «напряжение»). Иными словами, стресс – целесообразная приспособительная реакция, обеспечивающая адаптацию к многообразным условиям жизни. Поэтому, если быть верным первоисточнику, проблема борьбы со стрессом теряет позитивный смысл. Сам Селье выделил две разновидности стресса – физиологический (эустресс) и патологический (дистресс). Последний возникает под действием чрезмерных, неблагоприятных раздражителей. Именно в этом значении данное понятие получило распространение в повседневной речи и даже в отечественной научной литературе. Как видим, простого обращения к первоисточнику достаточно, чтобы понять: такая трактовка не вполне точна.

С этой точки зрения так называемый эмоциональный (психологический) стресс требует неоднозначной оценки: в зависимости от силы, длительности, положительной или отрицательной эмоциональной реакции он может протекать в нормальных пределах или переходить в болезненное состояние.

Американские психологи Холмс и Рей разработали шкалу стрессовых ситуаций, распределив важные жизненные события по степени вызываемого ими эмоционального напряжения. Наивысшим баллом (100) в этой шкале отмечена смерть близкого родственника. Далее по убывающей следуют развод (75), тюремное заключение (63), тяжелая болезнь (53), крупный долг (31)… Исследователи считают, что накопление в течение одного года напряжения, превышающего 300 баллов, таит серьезную угрозу для нашего душевного и даже физического самочувствия.

Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 198