Итак, отдифференцировки в себе как психике – да собой как психикой, в самом общем плане будь сказано.
Если процесс принципиально подвержен несовершенству, это не значит, что не надо его вообще проводить. Можно проводить, оговорив несовершенства. Что и делаем. В отношении процессов рассмотрения себя и выговаривания рассмотренного. Оговоренность их несовершенств позволяет делать к ним известную поправку! Позволяет каждому, кто знакомится с наработанной кем-то рассмотренностью-выговоренностью. Пусть на базе поправки создаёт в себе нечто более истинное! Оттого становящееся всё менее произносимым, с тем чтобы в конечном счёте стать непроизносимым вовсе.
Итак, мешающая близость объекта рассмотрения и трудность выговаривания рассмотренного из-за его простоты. Для примера: очень трудно оговорить другому (да и себе тоже), почему 2 ´ 2 = 4, – даже если вы это постигли. Приходится разрабатывать специальный категориальный аппарат. С такими трудностями сталкивается всякая метанаука – как наука о какой-либо обычной науке. Например, метаматематика - как наука, изучающая математику. Метанауке приходится разбирать и оговаривать сами простые основания соответственной науки-объекта. Которые у последней, к их простоте, сплошь и рядом бывают ещё и неявны. Как следствие, неизбежны разработки и введение более высокоуровневых понятий, нежели самое абстрактное в науке-объекте. Так называемых логических типов, по крайней мере на единицу (ступень) более высоких, нежели самый высокий из использующихся в объектной науке.
Категория "логический тип" тут взята из теории логических типов Бертрана Рассела. И об метанауках – хоть вскользь, но надо было. Создавание нами самопостигнутостей, как надстраивающийся процесс, уж очень подобно вызреванию метанауки в самой себе.
Что ещё добавить? Рассматриваем себя и выговариваем рассмотренное, но вот уж более, чем ко всему остальному, касательно этого уместно известное античное высказывание: "мысль изреченная есть ложь". То бишь, любое изречение есть стилизация, а значит – конструктивно непреодолимое упрощение объекта, и тем самым – до определёной степени ложь, только что невольная. И уж тем более таковой "ложью" выступает изрекание нáшего объекта – в силу его имманентных особенностей. Но тут уж приходится выбирать: либо отчасти неизбежно лгать, но доводить всё ж до сведения хоть что-то, либо "оставаться честным", но зато держать прозелитов в неведении. Что выбрал автор – ясно.
Это что касается выговариваемости рассмотренного. Но не забывать ещё саму саморассматриваемость. Само производство тех заявленных психоотдифференцировок личных. Которые вначале возникают неким непроизнесённым внутренним конгломератом – так сказать, "голой" постигнутостью, а её затем уже приходится облекать в понятия (соотнося как неизвестное с рядом известных вещей). То бишь выговаривать, а в аналогии будь сказано – одевать. Такая выговоренность – как костюм на теле той твоей "голой постигнутости": до определённой степени скрадывает формы и пропорции того тела, но в чём-то важном – как раз подчёркивает их.
Производство самоотдифференцировок тем успешней, чем выше то, что можно назвать чувствуемостью себя. Ну, чем больше ваша сродственность к саморефлексии. Тут читатель может сказать, что, мол, зачем ты говоришь нам это, в конце концов всё это авторская техническая кухня – чувствуй себе себя сколько угодно, а нас знакомь только с результатами. Но в том и суть, что та "кухня" необходима читателю тоже: пусть не в той, что у автора, степени, но всё-таки. То есть провозглашается необходимою активная роль читателя в работе с подобными текстами (ну, текстами о нём самом). Означающая, что без зачаточной (хотя бы) степени самоотдифференцировок в процессе чтения – читать не имеет смысла. Да и просто невозможно, будет восприниматься всё лишь как набор слов. Так что если вы дошли хотя бы до этих – не далёких от начала трактата – слов, и они слились для вас хоть в какую-то связность, вы нечаянно стали полноправным психотехником. Даже если не знали доселе такого слова! То есть, эти тексты в самости по себе – в некотором смысле ничто, они лишь активируют и запускают ваше саморассмотрение. Ну и направляют, конечно, и упорядочивают его, но оно именно что ваше.
Означенная "ничтовость" суть особенность всех психотехнических текстов. Уместна аналогия с трансформатором. Подобный текст суть трансформатор, первичная обмотка которого есть автор текста, вторичная – читатель. Ток в первичной – упоминавшиеся "голые" самопостигнутости, психоотдифференцировки автора; ток во вторичной – они же в их возникнутости на счёт себя у читателя, с тем что возникают на базе конструкции этого текста – по мере прочтения его. Первичная и вторичная обмотки никак электрически, то есть проводами, не связаны, то бишь вторичная полностью самостоятельна, независима от первичной – последняя может лишь индуцировать, возбуждать в ней самостоятельный ток, но никак не напрямую вводить его в неё. Ясно, что у читателя возникнет нечто не совсем такое, что было у автора, – то неизбежные для всякого трансформатора потери. Чем совершенней текст, тем выше коэффициент полезного действия трансформатора в этой аналогии. То бишь, тем более близкие к оригиналу психоотдифференцировки такой текст способен возбудить у читателя, при прочих равных.
В общем, это мы всё заняты тем, что оговариваем, как и обещали, несовершенства затеи в виде подобного трактата. И видим, что наличествуют два производящих потери порога: порог облачения автором своих психоотдифференцировок в "одежду" выговоренности – какую ещё сошьёшь (!), – и порог составляемости читателем – по этой одежде – представления о "теле" отдифференцировки (пресловутое умение получить по костюму представление о теле того, кто тот костюм носит).
Ну и вернёмся к тому, с чего начали. К той части самопостигания, что ещё до выговаривания бывает. То бишь – к "голому" самоотдифференцировыванию. Тут приходится думать, что есть некая закритическая плотносбитость психики. Нечто, от чего как олицетворённая психика в самом принципе не можешь уже в себе дистанциироваться. А значит – и рассмотреть. Выражаясь в ключе былых эпох, скажем: это та божественная часть, что есть в тебе. Ты, что называется, обречён всегда быть ею. Ну, в смысле, быть ею всегда только прямо, никак и никоим образом не противопоставляясь. Весь же остальной ты – лишь психонадстройка над нею, частью этой. Если уместно её так обзывать. Она ведь если и часть, то часть изначальная. Просто истинный ты, до конца истинный. Ты как психика в конечной инстанции. А в таковом – понятие части уж где-то растворяется... Итак, выходим в конечном счёте на нечто, что в психике в самом уже принципе не подлежит отдифференцировке. Всё остальное подлежит – отдифференцированность его суть лишь дериват психосилы, которую ты задействовал в саморефлексии. Не можешь отдифференцироваться – прибавь этой силы, и сможешь! Так что не спеши никогда говорить себе, что достиг уж той изначальной своей психочасти: эта "достигнутость" может быть лишь следствием недостающести брошенной на дело силы. Незамечаемой недостающести!
