Психология воли - Ильин Евгений Павлович

Но и механистический детерминизм, по мнению Канта, является фаталистическим учением, которое превращает человеческое поведение в игру марионеток, трактуя человека лишь как природное существо. В действительности же, писал Кант, человек – не пассивно-механическое, а деятельностно-волевое существо, поскольку он способен ставить перед собой определенные цели и в соответствии с ними строить свои действия. Ошибка материалистов, полагал Кант, состоит в том, что на место божьего всемогущества они ставят могущество природы, перед которой человек оказался таким же беспомощным, как и перед богом. В обоих случаях над человеком стоят внешние, чуждые ему силы.

Стремясь к компромиссу между материализмом и идеализмом, И. Кант выдвинул тезис о двойственности человека: он является эмпирическим и умопостигаемым существом. В качестве первого человек подчинен причинным связям чувственного мира и не обладает свободой. Но как умопостигаемое существо, обладающее нравственной волей, он абсолютно свободен. В отличие от воли, которая определяется чувственными побуждениями, волю, происходящую от разума, И. Кант называл свободной волей. Он считал, что воля становится свободной при подчинении ее нравственному закону. В силу этого человек оказывается способным действовать не только по чувственным впечатлениям (желаниям), но и на основании представлений о полезном и вредном. «Свободу должно предполагать как свойство воли всех разумных существ», – писал И. Кант [1964, с. 300].

В отличие от волюнтаристов, Кант доказывал, что воля должна быть детерминирована, однако в этой роли выступают не внешние, эмпирические побуждения, лишающие человека свободы, а ничем не обусловленный, существующий априори, до опыта, нравственный закон, известный любому здравому рассудку. По мнению И. Канта, мысль о свободе человеческой воли навязывается нам именно этим законом. Не будь нравственного закона, люди никогда бы не думали ни о какой свободе воли и не испытывали бы в ней никакой необходимости. Только следуя долгу, человек свободен в своих поступках, ибо долг как нравственный закон имеет свой источник в самой личности.

Г. Гегель пытался преодолеть дуализм кантовской концепции, согласно которой человек оказывается раздвоенным на мыслящего, с одной стороны, и волящего – с другой. По его образному выражению, воля у человека, если следовать И. Канту, находится как бы в одном кармане, а мышление – в другом.

Г. Гегель свободу воли считал свободой вообще, включая в нее свободу слова, религиозную свободу и т. д., переведя рассмотрение этого вопроса из личностного аспекта в социально-политический. Свобода, по Гегелю, есть сама воля; это тождественные, по своей сути, понятия.

В отличие от Канта, обособлявшего волю от мышления, Гегель выдвинул тезис об их единстве: вне и помимо мышления воля невозможна, и она не является некой особой сущностью, наличествующей в человеке наряду с мышлением. Мышление и воля, по Гегелю, – это две стороны духа: теоретическая и практическая; они взаимно проникают и дополняют друг друга. Различие же между ними состоит в специфике подхода к внешнему миру: мышление стремится наиболее адекватно его познать, а воля – преобразовать.

Свободу воли Гегель рассматривал как необходимую предпосылку практической деятельности человека. Содержательные компоненты человеческого сознания – цели, стремления и т. п. – сами по себе существуют лишь в форме возможности; это только намерения человека. И только воля переводит их из возможности в действительность. Поэтому воля у Гегеля есть деятельность человека.

Антиподом понятия свободы воли является в учении Гегеля понятие произвола. Здесь он следовал за французскими просветителями, один из которых, Ш. Монтескье, подчеркивал, что «свобода состоит совсем не в том, чтобы делать то, что хочется… Свобода может заключаться лишь в том, чтобы иметь возможность сделать то, чего должно хотеть…» [1955, с. 288–289].

Произвол, по Гегелю, это низшая ступень развития воли, «отрицательная свобода». На этой ступени мы имеем дело с природной волей, содержание которой составляют страсти, влечения, склонности и т. п. В социальном плане произвол есть выражение крайнего субъективизма и эгоизма, идущего вразрез с принципами, регулирующими жизнедеятельность человека в интересах общества в целом. Сознательный, свободный человек должен подавлять в себе субъективистские тенденции и воспитывать «чувство ничтожности себялюбия».

Последний представитель немецкой классической философии Л. Фейербах тоже стремился найти научное решение проблемы свободы воли. Поэтому он отбросил представления о свободе воли как о сверхъестественном феномене некоей сущности, лишенной материального носителя.

Воля, считал Фейербах, может быть лишь у живого, чувствующего человека, «ибо что такое воля, как не желающий человек?» [1955, с. 580]. Предмет, способный удовлетворить желание, становится желаемым и вызывает ощущение, которым направляется стремление субъекта к этому предмету. Поэтому первым условием проявления воли, по Фейербаху, служит ощущение. Где оно отсутствует, там нет и воли. В этом смысле воля не свободна, но она хочет быть свободной.

Л. Фейербах выступал против гегелевского отождествления воли и мышления, хотя и не отделял их друг от друга: нет мышления без воли, она должна присутствовать в нем, так как в противном случае мышление было бы пустым, бесплодным и мертвым.

Однако Фейербах критиковал механистический детерминизм (присутствующий в понимании воли как рефлекса) за абсолютизацию необходимости, приводящей к фатализму. «Ни одно человеческое действие не случается, конечно, с безусловной абсолютной необходимостью, ибо между началом и концом, между чистой мыслью и действительным намерением, даже между решением и самим действием может еще выступать во мне бесчисленное количество господствующих звеньев…» [там же, с. 639].

Против волюнтаризма выступали и физиологи, которые волевое (произвольное) поведение рассматривали не только как детерминированное, но и как рефлекторное. Впервые это положение было обосновано И. М. Сеченовым в его классической работе «Рефлексы головного мозга». Сеченов категорически не соглашался с тем, что «так как человек волен поступать и согласно своим мыслям и желаниям, и наперекор им, – значит, между ним и поступками должна стоять особая свободная сила, которая и называется волей» [1953, с. 246].

…

Свободна ли наша воля или она всецело определяется теми условиями, внешними и внутренними, среди которых мы живем и действуем? На этот вопрос как наше непосредственное сознание, так и научные данные допускают двоякого рода ответ: с одной стороны, мы чувствуем себя свободными в своих поступках, действиях и решениях; с другой стороны, также несомненно, что влияние окружающей среды в значительной степени обусловливает всю нашу деятельность. Отсюда возникли два противоположных учения: одно – отрицающее свободу воли (детерминизм), другое – признающее ее (индетерминизм).

Мне кажется, что при решении вопроса о свободе воли мы всегда должны иметь в виду двоякое значение этой проблемы. С одной стороны, она является одним из основных философских вопросов, решение которого в ту или другую сторону должно неизбежно отразиться на всем нашем миросозерцании, а следовательно, и на всем развитии культуры и человечества. С другой стороны, это вопрос более узкий, стоящий в границах эмпирической психологии и обнимающий ряд конкретных, вполне определенных случаев… С одной стороны, учение о том, что воля свободна, дает человеку уверенность в своих силах, заставляет его быть более самостоятельным, больше надеяться на самого себя в борьбе с обществом и теми шаблонами, которые ему предписываются извне. Признавая свободу воли, мы тем самым признаем права и обязанности человеческой индивидуальности, ее право на самоутверждение и ее обязанность быть нравственной… И в настоящее время мы видим, что представители этого учения, казалось бы совершенно опровергнутого материалистическими теориями XIX века, начинают высказываться с новой силой, а учение приобретает новых горячих сторонников.