объективной реальности. Сама история науки, во всяком случае биографии
великих ученых, являют собой и дивный эпиграф внезапного,
экстатического постижения истины, и трудную повесть о медленном,
тщательном, постепенном подтверждении ее другими людьми, чья работа
так же отлична от полета мысли первых, как труд скарабея отличается от
свободного парения орла. В связи с этим мне вспоминается, как Кеккуле
увидел во сне кольцеобразную структуру бензола.
Бытует расхожее мнение, что суть науки заключается в накоплении
достоверных данных, в подтверждении истинности гипотез и скрупулезной
проверке идей на предмет правильности или неправильности. Но наука в
любом случае также является и инструментом открытия, а значит, ей
следует понять, что благоприятствует инсайту, откровению, прозрению, и
как затем использовать их в качестве научных данных. Другие примеры
подобного миропостижения - я говорю о высшем постижении, об особой
проницательности, приходящей к человеку в момент высшего переживания,
о способности увидеть ранее скрытую истину - можно найти в высшей
любви, в некоторых религиозных переживаниях, в групповой психотерапии,
в интеллектуальных озарениях и глубоких эстетических переживаниях.
Буквально в последнее время у нас появилась возможность валидизации
подобных способов познания. Эксперименты, проводимые независимо в трех
разных университетах, в которых исследовалась возможность лечения
алкоголизма при помощи ЛСД, оказались успешны в пятидесяти процентах
случаев (1). Я отдаю себе отчет в том, что очень скоро мы оправимся от
радости, вызванной этим удивительным достижением, этим нежданным
чудом, и со свойственной человеку ненасытностью примемся требовательно
вопрошать: <А что же те, которые не вылечились?> Но пока я хочу
процитировать письмо, полученное мною от доктора А. Хоффера.
Датировано оно февралем 1963 года:
120
Ценности
<Мы стремились использовать предельные переживания как терапевтический
инструмент. Наши пациенты-алкоголики принимали ЛСД или мескалин,
слушали музыку, подвергались визуальной стимуляции и словесному
внушению, - все было направлено на то, чтобы вызвать у них предельные
переживания. Такой курс лечения у нас прошли более пятисот
алкоголиков, и сегодня я могу сформулировать некоторые общие
закономерности. Первая и основная заключается в том, что большинство
излечившихся алкоголиков испытывали предельные переживания. И
наоборот, из тех, кто не испытывал таковых, не излечился практически
ни один.
Кроме этого, у нас появились серьезные данные, позволяющие говорить о
том, что аффект является главным компонентом предельного переживания.
Некоторые из испытуемых в первые два дня эксперимента вместо ЛСД
принимали пеницилламин, который вызывал у них переживания, аналогичные
тем, что вызывает ЛСД, но с меньшей выраженностью аффекта. Эти
пациенты погружались в галлюцинирование того же зрительного ряда, у
них отмечалось аналогичное смещение и искажение в способах мышления и
рассуждений, но их эмоциональный фон оставался ровным, они были скорее
сторонними наблюдателями за своими чувствами, нежели участниками
происходящих с ними событий. То есть, эти испытуемые не имели
предельных переживаний. И в результате только десять процентов из них
мы смогли счесть излеченными против ожидавшихся нами шестидесяти
процентов>.
Сейчас мы приступим к подъему на самую вершину - мы примемся за
составление перечня характеристик реальности, светлых черт того мира,
что видится людям в мгновения высших переживаний, и докажем, что они
совпадают с тем, что принято называть вечными ценностями или вечными
истинами. Мы увидим царство старого, доброго триединства - правды,
красоты и добродетели. То есть, перечень описанных характеристик мира,
являющегося взору человека в такие мгновения, одновременно является и
перечнем ценностей. Эти характеристики испокон веков высоко ценимы
великими религиозными мыслителями и философами, и список этот почти
полностью совпадает с теми вещами и явлениями, что у наиболее
серьезных мыслителей человечества заслуживало звания главного или
высшего смысла жизни.
Хочу повторить, что мой тезис формулируется в терминах науки, которую
я определяю как популярную. Любой человек может попытаться
переформулировать его, проверить его для себя; любой может проделать
то же, что проделал я; может, если пожелает, столь же объективно, как
это делал я, записать на магнитофон все, что ответят ему его
испытуемые, и затем обнародовать эти ответы. То, что я изложу ниже -
не схоластика.
Слияние действительного и ценностного
121
Мои опыты можно повторить, подтвердить или опровергнуть, мои выводы,
если угодно, поддаются даже количественной оценке. Они окончательны и
надежны именно в том смысле, что, если взяться повторить эксперимент,
то мы получим те же самые результаты. Даже с точки зрения
ортодоксальной, позитивистской науки девятнадцатого столетия мои
выводы нельзя считать ненаучными. Мои выводы - это когнитивное
заявление, это описание объективной реальности, характеристик космоса,
мира, существующего независимо от воли и пристрастий человека, который
только сообщает о нем и только описывает его, это сухой перечень того,
каким видится мир человеку. Эти данные можно обрабатывать
традиционными научными методами, устанавливая меру их точности или
неточности*.
Однако это же описание мироощущения одновременно выступает и как
оценочное описание. Перед нами предстают ценности, способные
воодушевить человека, вещи, за которые человек готов пойти на смерть,
терпеть боль, страдания и лишения. Их можно назвать <высшими>
ценностями потому, что они, как правило, открываются лучшим людям, в
лучшие моменты их жизни, при самых благоприятных условиях. Мы
оказываемся в понятийной среде высшей, более совершенной, более
одухотворенной жизни, и хочется сразу добавить, что погружение в эту
среду должно стать и главной целью психотерапии, и конечной целью
образования, образования в самом широком понимании этого слова. Именно
в этой атмосфере зарождаются качества, так восхищающие нас в великих
людях, качества, которые были присущи нашим героям, нашим святым,
которые приписывают даже нашим богам.
Таким образом, когнитивный процесс становится одновременно и процессом
определения ценностей. То, что существует, принимает свойства
должного. Факты становятся оценками. Реальный мир, увиденный и
понятый, превращается в мир ценимый и желанный. Мир, который <есть>,
ста-
* Любой человек в меру своей заинтересованности в состоянии продолжить
эти исследования. Например, некоторые из моих студентов осуществили
несколько экспериментов. В одном из них, очень простом, который мы
затеяли только для того, чтобы показать, в каком направлении можно
продолжать работу, мы обнаружили, что у девушек - учащихся колледжа -
высшие переживания зачастую вызываются любовными чувствами и
осознанием того, что они любимы. И напротив, их ровесники-юноши больше
ценят такие вещи, как решение поставленной перед собой задачи, успех,
