естественные позывы своего организма и своей души. Такая личность
может чувствовать удовлетворение собой только в том случае, если
одержит полную победу над любыми, даже самыми малыми,
психопатическими, ребяческими, импульсивными, рвущимися к наслаждению,
неподконтрольными ему аспектами собственного <Я>. Подобная
раздвоенность, дихотомизация разрушает и <высокую>, и <низкую> части
его личности; только согласие между ними, их слияние может привести к
реальным изменениям в обоих <личностях>. Только избавление от
менторского <должно> и <следует> по отношению к своему естеству дает
возможность человеку принять и полюбить себя таким, каков он есть на
самом деле.
Некоторые психотерапевты проникают к глубинному <Я> пациента только
для того, чтобы получить возможность <разоблачить> и унизить его. Они
как будто срывают с него маску, желая сказать ему <не так уж ты и
хорош>. Это своего рода маневр, предпринятый для того, чтобы взять
верх над пациентом, установить свою власть над ним; это способ
самоутверждения психо-
Слияние действительного и ценностного
12./
терапевта, ибо он дает ему возможность чувствовать себя сильным,
могущественным, имеющим право диктовать пациенту свою волю, глядеть на
него сверху вниз, - словом, чувствовать себя богом. Для терапевта,
который не слишком высокого мнения о себе, это становится несложньм
способом найти внутреннюю гармонию.
Такой прием отчасти подразумевает, что глубинное в человеке, его
страхи, тревоги, конфликты, относятся к низкому, плохому, дурному. К
слову, тот же Фрейд, даже к концу жизни, так и не пришел к согласию с
бессознательным, он настойчиво определял его как нечто опасное и
дурное, которое обязательно нужно держать под контролем.
К счастью, большинство известных мне психотерапевтов думают иначе. Как
правило, чем больше они узнают о сокрытом в пациенте, тем больше любят
и уважают его. Они любят человеческое в пациенте и не стремятся
осудить его за то, что он не соответствует неким идеальным
представлениям, некой платоновской сущности. Они умеют видеть в
человеке присущее ему героическое, святое, мудрое, талантливое,
великое, даже если он пришел к ним за помощью и <покаялся> во всех
своих <слабостях> и <пороках>.
Можно ведь поставить вопрос иначе: если человек, глубже познав
человеческую природу, разочаровался в ней, если его иллюзии в
отношении человеческого растаяли, как дым, - значит, это действительно
были иллюзии, для которых губителен свет истины, значит, он ожидал от
человека невозможного. Около двадцати пяти лет тому назад я проводил
сексологическое исследование, и среди моих испытуемых оказалась
женщина, которая разуверилась в существовании бога только потому, что
у нее в голове не умещалось, как он мог изобрести такой
отвратительный, грязный, постыдный способ продолжения рода (сдается
мне, что сегодня мне вряд ли удалось бы столкнуться с такой женщиной).
Как это напоминает трактаты средневековых монахов, посвященные
трагической несовместимости их низменных телесных позывов (например,
речь заходила о дефекации) с высшими религиозными устремлениями их
духа. Сегодня наш профессиональный опыт дает нам право на
снисходительную улыбку при столкновении с такой причудливой,
надуманной проблемой.
Исстари глубинная природа человека считалась грязной, дурной и
варварской только потому, что некоторые ее отправления были определены
как нечистые и греховные. Если вы назовете нечистыми уринацию или
менструацию, тогда вам остается сделать один небольшой шаг, совершить
маленькую семантическую подмену, и все человеческое тело станет
источником греха. Так мужчина может испытывать угрызения совести и
стыд за свое естественное влечение к собственной жене - мужчина
чувствует <семантическую> порочность своих желаний, они порочны по
определению. В таком случае только смирение, терпимость по отношению к
реальному
128
Ценности
способны победить трагическую разъединенность между <есть> и <должно>.
Унитивное сознание. В идеальном случае то, что <есть>, то и
представляется ценным. Выше я описал, что такого слияния можно
добиться двояко - либо улучшая то, что есть, стремясь приблизить свои
качества к идеальным, либо снижая свои претензии к себе, приближая
идеальное к тому, что уже достигнуто.
Сейчас я попробую предложить вам еще один, третий путь к внутренней
гармонии, то, что я называю унитивным сознанием. Я подразумеваю под
этим способность человека к одномоментному постижению обеих сторон
каждого явления - как его уникальности, так и универсальности. Это
способность разглядеть в каждом явлении его индивидуальные
особенности, воспринять его со всей мощью и погруженностью, видеть его
одновременно <здесь и сейчас> и в круговращении вечности, или,
выражаясь более емко, увидеть общее в частном и сквозь частное,
увидеть вечность внутри мгновения и сквозь струящуюся пелену времени.
Или, пользуясь моей терминологией, - это слияние высшей реальности и
насущной реальности: способность воспринимать действительное сквозь
призму ценностного.
В этом нет ничего нового. Каждый, кто читал труды, посвященные
дзэнбуддизму, даосизму или мистике, знает, о чем я говорю. Не было ни
одного великого мистика, который бы однажды не попытался описать это
парадоксальное сочетание изменчивости, неповторимости конкретного
объекта, с одной стороны, и его причастности к вечному, сакральному и
символическому (вроде той же сущности Платона), с другой стороны. А
сегодня, в дополнение к этим трудам, можно вспомнить некоторые
описания научных экспериментов с психоделическими препаратами (работы
Хаксли, например).
В качестве понятного примера такого восприятия можно привести ощущения
взрослого при взгляде на ребенка. В принципе, каждый ребенок, когда он
вырастет, может стать кем угодно. В этом отношении его возможности
безграничны, и мы, глядя на него, видим, как он становится и тем, и
этим, - в некотором смысле мы видим, что ребенок уже является и тем, и
этим. Если нам дана хоть малая толика чувствительности, мы не сможем
не почувствовать все эти возможности и испытаем перед ними
благоговейный трепет. Именно этот ребенок может в будущем стать
президентом, гением, ученым или героем. И он действительно, именно в
эту минуту, когда мы смотрим на него, содержит в себе эти возможности,
они уже являются его неотъемлемыми качествами. Все разнообразие
возможностей, которые он таит в себе, является его истинной сущностью.
Каждый раз, хоть сколько-нибудь вдумчиво глядя на ребенка, мы не
сможем не заметить этого потенциала и этих возможностей.
Слияние действительного и ценностного
129
Такую же полноту чувств можно испытать, пристально всмотревшись в
любую женщину и в любого мужчину. Мы постигнем их сакральную,
божественную сущность. Даже сокрытая за скучной внешностью во многом
