Современный психоанализ. Теория и практика - Змановская Елена Валерьевна

Хартманна особенно интересовало развитие Эго (1939 год). Он обращал внимание на то обстоятельство, что, несмотря на активное развитие концепции влечений и теории объектных отношений, психоанализ плохо понимает те процессы и рабочие методы психического аппарата, которые ведут к адаптивным достижениям. Он не был согласен с представлением Фрейда, что Эго – это часть Ид, модифицированная воздействием внешнего мира, и что центральное место в развитии Эго занимает конфликт с родителями. Хартманн утверждал, что определенные функции Эго доступны с рождения, что они имеют «первичную самостоятельность», а не рождаются из конфликта и что они принадлежат свободной от конфликта зоне. Не каждая адаптация к окружающей среде, не каждый процесс развития являются конфликтом [148]. «Я предлагаю принятие условного термина “свободная от конфликтов сфера Эго” за ансамблем тех функций, который в любое время осуществляет свое воздействия вне сферы психических конфликтов» [147. С. 21].

Хартманн также предположил, что изначально все психические структуры недифференцированы, поскольку Эго в том смысле, в каком оно проявляется позднее, вначале не наблюдается, так же как и Ид, поэтому вначале невозможно выделить функции, которые впоследствии будут служить Эго, и те, что будут отнесены к Ид [147].

Хартманн поставил перед собой важную задачу прояснения понятия Эго. Термин Фрейда «das Ich» (который был переведен как «Эго»), в немецком языке имеет два значения: 1) воспринимаемое Я, то есть чувство самого себя как отдельной личности с непрерывной идентичностью; 2) гипотетическая психическая инстанция, введенная Фрейдом в научный обиход в 1923 году. Хартманн концептуально разграничил Я – как собственно личность (целостную личность) и Эго – как подсистему личности с определенными функциями [203].

В связи с этим были внесены дополнения в концепцию нарциссизма. Вместо представления Фрейда о либидном вкладе в Я (личность) Хартманн предложил рассматривать нарциссизм в соответствии со структурной теорией как либидный вклад в репрезентацию Я. Хартманн, Якобсон и Сандлер рассматривали развитие и сохранение репрезентаций Я и объекта как базовые функции Эго и Супер-Эго. В результате разделения структурных концепций и теорий объектных отношений появились два вида теорий мотивации. Первый рассматривает мотивацию в связи с поиском инстинктивного удовлетворения, и объект считается вторичным по отношению к инстинктивному удовольствию. Во втором – первичным считается желание воспроизводить приятные взаимодействия с другими людьми [106].

Хартманна интересовал процесс развития и то, как отношения с другими людьми ведут к формированию стабильных, независимо функционирующих психических структур. Он критиковал упрощенные критерии, основанные на «плохой» и «хорошей» матери, в которых учитывается только один аспект процесса развития. Он указывал, что иногда позднее развитие Эго компенсирует «плохие» ранние объектные отношения, и наоборот, «хорошие» объектные отношения могут стать препятствием для развития, если ребенок не использует их для усиления Эго, а остается зависимым от объекта. Хартманн считал, что благоприятный конечный исход развития может объясняться эластичностью психики ребенка и опытом поздних стадий развития: он предполагал, что развитие Эго разными способами связано с объектными отношениями, например через достигнутую степень постоянства объекта.

Изучая адаптацию, Хартманн исследует ее факторы и механизмы. Он отмечает недостаточность определения защит в свете теории влечений, подчеркивая, что понятие «защита» должно также включать в себя ориентированные на реальность и ускоряющие адаптацию характеристики. Важно понять, каким образом и до какой степени защита регулируется теми эго-функциями, которые в данное время не вовлечены в конфликт. В конце концов, психическое развитие не является просто результатом борьбы Эго с двумя другими инстанциями. Например, передвижение, память, ассоциации и т. д. являются функциями, которые, видимо, не могут быть получены через взаимоотношения Эго с инстинктивными влечениями или объектами любви. Хартманн подчеркивает, что различия в интеллектуальном или моторном развитии влияют на способность ребенка справляться с конфликтами. А эта способность, в свою очередь, влияет на интеллектуальное и моторное развитие. «Нашей задачей является исследование: как психологический конфликт и “мирное” внутреннее развитие взаимно содействуют и препятствуют друг другу. Мы должны также исследовать взаимодействия между конфликтом и тем аспектом развития, с которым мы в основном знакомы по его связям с внешним миром» [147. С. 24].

Аналогичная ситуация сложилась с понятием «фантазия». По мнению Хартманна, фантазия является широкой и до некоторой степени неясной концепцией. В ряде теорий показана роль фантазии в происхождении психопатологии. Одновременно с этим Хартманн справедливо отмечает, что фантазия – чрезвычайно важная психическая функция, составляющая основу для детской игры, способности к предвидению, научного мышления и творчества, столь необходимых в нормальной адаптации индивида. «Психическая жизнь здорового взрослого человека, вероятно, никогда не свободна вполне от отвержения и замены некоторой реальности фантазийным образованием» [147. С. 33].

Таким образом, Хартманн концентрирует свое внимание на характеристиках, средствах, факторах и критериях процесса адаптации, отмечая: «Мы называем человека хорошо адаптированным, если продуктивность его деятельности, его способность наслаждаться жизнью и его психическое равновесие остаются ненарушенными» [147. С. 39].

Психология самости Хайнца Кохута

Если объекты самости в детстве не оправдывают ожиданий, то тогда возникающие в процессе этого дефициты или искажения остаются тяжелым бременем на всю жизнь.

Х. Кохут

Хайнц Кохут (1913–1981) родился в Вене, получил медицинское образование в Венском университете, проходил анализ у Огюста Айхорна. В 1940 году эмигрировал в Америку, где и посвятил психоанализу всю свою последующую жизнь. В конце 1960-х годов Кохут выступил как основатель нового направления в психоанализе и психотерапии, которое получило название психологии самости, или селф-психологии, основные положения которой сформулированы в трех опубликованных работах: «Анализ Я» (1971 год), «Восстановление самости» (1977); «Как лечит анализ?» (1984 год).

Теория самости базируется на нескольких ключевых понятиях. Я (селф, самость)  – некое ядро личности, «независимый центр инициативы», развивающийся в процессе взаимодействия врожденных особенностей и взаимоотношений индивида. Следует отметить трудности перевода английского слова «self», которое разными авторами трактуется по-разному: Я, собственное Я, самолюбие, любовь к себе, объект самости и др. Данное обстоятельство отражает сложность и недостаточную проясненность введенного Кохутом понятия самости [52].

Объекты, которые оказывают на личность наиболее значительно воздействие, переживаются как часть нашего Я и обозначаются как селф-объекты. На субъективном уровне селф-объект переживается как присутствие Другого. Я (самость) взрослого человека может быть зрелым или патологическим. В случае зрелого Я доминируют здоровые амбиции, идеалы, таланты и навыки. При патологических состояниях Я проявляются такие феномены, как архаическое Я с доминированием психических струткур и особенностей раннего детства, расщепленное ( фрагментированное ) Я с нарушением связи между отдельными частями личности; опустошенное Я со снижением жизненной силы.

Теория самости развивалась Кохутом в контексте работы с пациентами, имевшими нарциссические расстройства. Это обстоятельство существенно повлияло и на содержание его концепции, и на особый интерес Кохута к проблематике нарциссизма. Кохут обнаружил, что основная проблема нарциссических пациентов заключается в глубокой неудовлетворенности потребности в уважении, одобрении и причастности к другим людям. В связи с этим Я стало рассматриваться как рефлексивная структура, выполняющая функцию самоотображения и самоотношения. Структура Я представляет собой напряженную биполярную конфигурацию, на одном полюсе которой находятся претензии Я (потребность в достижениях, признании, господстве), а на другом – идеализированный образ родителей [52].