Заблуждения толпы - Бернстайн Уильям Дж.

Всякому, кто воспринимает Библию буквально, смысл этих двух стихов был кристально ясен: в конце времен Иисус должен временно спуститься на землю и собрать всех праведных христиан в горних высях, на полпути к небесам – сначала Он воскресит мертвых, далее соберет живых, и состоится вознесение.

Плимутских братьев, кроме того, привлекал фантасмагорический нарратив Откровения: они воображали, что события будут происходить, упрощая, в следующем порядке: семилетняя скорбь и череда невыразимых ужасов, победа Христа над сатаной и его воинством, тысяча лет мира, за которой случится еще одна короткая битва с сатаной, а затем будет вынесен окончательный приговор как живым, так и мертвым. Те, кто оставался на земле в период семилетней скорби, тоже будут иметь право на искупление благодаря покаянию в разгар хаоса. (Вымышленные подвиги этой группы окажутся более века спустя описаны – с прибылью для авторов – в таких фундаменталистских романах, как цикл «Оставленные» Тима Лахэя и Джерри Дженкинса – подробнее см. далее.)⁴³⁵

В годы учебы в Тринити-колледже Дарби попал под влияние популярного у местной публики профессора богословия Ричарда Грейвса, чьи занятия по классической мысли и теологии вдохновляли целые поколения студентов. Грейвс считал, что в конце времен евреи вернутся в Святую Землю, примут Иисуса и с энтузиазмом новообращенных поведут остальное человечество к Спасителю. Возвращение на родину и обращение евреев в «истинную веру» приблизит конец времен, и потому истинные христиане должны всемерно помогать евреям вернуться домой. Грейвс, как многие миллениалисты до и после него, стремился находить подтверждения библейским пророчествам в текущих событиях; так, он радовался ослаблению турецкого владычества в Палестине и укреплению британского военно-морского могущества⁴³⁶. Этот «союз» евреев и христиан впоследствии стал известен как «христианский сионизм», и в следующие полтора столетия ему, наряду с сугубо еврейским сионизмом, было суждено становиться все сильнее.

Подобно анабаптистскому безумию и восстанию пятых монархистов, миллениализм к концу двадцатого века сделался потенциально разрушительным самореализующимся пророчеством – по двум причинам: во‐первых, как в случае с Грейвсом, Дарби и Братьями, миллениаристский нарратив был обращен к Святой Земле, этой пороховой бочке современного мира; во‐вторых, за несколько десятилетий диспенсационалисты приобрели влияние на американскую внешнюю политику и даже отчасти присвоили себе право распоряжаться оружием, способным в мгновение ока испепелить большую часть человечества без всякой помощи Христа или библейских зверей из книг пророка Даниила и Откровение.

* * *

Если брать развитые страны мира, диспенсационализм получил наибольшее распространение в Соединенных Штатах Америки; ныне он практически утратил какую-либо привлекательность на своей родине – на Британских островах – и во всех других развитых странах.

Период с начала до середины девятнадцатого столетия ознаменовался важнейшим переломом в развитии западной науки. Вот-вот будет опубликована книга Чарльза Дарвина «О происхождении видов» (1859), а за столетие ученые постепенно пришли к пониманию того факта, что Земля гораздо старше библейских 6000 лет. В 1779 году граф де Бюффон смоделировал процесс охлаждение Земли посредством опыта с нагретыми сферами и оценил возраст планеты в 75 000 лет, а в 1862 году физик Уильям Томсон, позднее лорд Кельвин, выдвинул гипотезу о возрасте планеты в диапазоне от 20 до 400 миллионов лет. Последующее развитие лабораторных практик позволило дальше уточнять эти оценки, и сегодня ученые в целом согласны, что возраст Земли составляет 4,6 миллиарда лет, а сама вселенная старше в три раза. Эти неудобные факты обеспокоили многих христиан. Братья, например, отвергали теорию Дарвина, зато упорно пытались встроить концепцию геологического времени в свою интерпретацию книги Бытие⁴³⁷.

До этих открытий девятнадцатого столетия ведущие политики и ученые нередко баловались эсхатологией. В частности, Исаак Ньютон сочинил несколько статей, после его кончины изданных в одном томе, разъясняя значения образов в книге пророка Даниила и в Откровении⁴³⁸.

Джозеф Пристли получил в середине восемнадцатого столетия, как и почти все ученые его времени, теологическое образование и начинал свою карьеру в качестве священника, но вскоре заинтересовался естественными науками, причем настолько, что опубликовал ряд по-настоящему революционных работ – о природном электричестве, о газах, а также – это знаменитый факт – был причастен к открытию кислорода ^[133]. При этом подобно Ньютону, Пристли активно интересовался библейскими пророчествами и рассуждал о возвращении евреев в Палестину:

«Нынешнее рассредоточенное состояние евреев отражено в многочисленных пророчествах, восходящих к Моисею. Если этот замечательный народ однажды вернется в свою страну и обретет в ней благополучие, что также было предсказано, то, как мне представляется, мало кто впредь усомнится в реальности пророческого духа»⁴³⁹.

Пристли, умерший в 1804 году, был одним из последних известных натурфилософов, объединявших пророчества с наукой; после Дарвина и становления геологии любой ведущий ученый, цитирующий Библию в качестве основы рассуждений о физических или биологических науках, подвергся бы насмешкам своих коллег. Вдобавок новое научное знание разрушило все представления о достоверности библейских истин в глазах многих христиан и даже духовенства.

Немецкие богословы первыми отказались от постулата «библейской непогрешимости» и начали трактовать библейские повествования как аллегорические, а не фактологические; эта школа мысли получила обозначение как «либеральная критика». В девятнадцатом столетии эта критика проникла в Великобританию, где ее постепенно приняло иерархизированное и высокообразованное англиканское духовенство; к концу столетия буквалисты наподобие Плимутских братьев очутились в положении маргиналов в родной стране. Более того, естественные центробежные устремления, усиленно подпитываемые интеллектуалами-диспенсационалистами вроде Дарби, раскалывали движение Братьев спорами о библейских двусмысленностях, так что вскоре оно распалось на десятки малых и невнятных сект, которые нередко становились предметом насмешек публики⁴⁴⁰.

Зато диспенсационализм успешно прижился на благодатной и плодородной почве американского христианства. В Соединенных Штатах Америки отсутствовала иерархическая государственная церковь британского стиля, да и сам богословский уклад был принципиально другим. В 1800-х годах на планете действительно царил «британский век»: в этот период восторженного оптимизма вера в технический прогресс была близка к абсолютной, Британия правила морями, а умонастроения широкой публики шли вразрез с мрачными пророчествами диспенсационализма. Америка исходно мнила себя Новым Иерусалимом, градом на холме и маяком для всего человечества, но гражданская война разрушила эти иллюзии, и сильно пострадавшая нация оказалась вполне восприимчивой к пессимистичным воззрениям Дарби и его Братьев, которые «гастролировали» по Северной Америке в течение полутора десятилетий после войны. Сам Дарби на протяжении месяцев подряд объезжал крупные американские города, распространяя заодно с соратниками диспенсационалистское вероучение.

Наиболее заметными фигурами среди новобранцев диспенсационализма в Америке были Дуайт Муди, С. И. Скофилд и Арно Гебелейн. Муди, пылкий проповедник-евангелист, который успел наладить связи с Братьями во время путешествия по Великобритании, встретился с Дарби, когда тот странствовал по Америке. Поначалу «простолюдин» Муди и Дарби, интеллектуал с повадками аристократа, никак не могли поладить, но позже Дарби забыл о своем высокомерии, восхищенный упорством Муди⁴⁴¹. Кроме того, Муди умел увлекать толпу в отличие от Дарби: он собирал церкви, стадионы и сады, куда стекались тысячи верующих по обе стороны Атлантики. В 1886 году, через четыре года после смерти Дарби, он основал Чикагское общество евангелизации, которое после его смерти переименовали в Библейский институт Муди. В последующие десятилетия в этом институте прошли обучение десятки ведущих американских диспенсационалистов.