Описание Отечественной войны в 1812 году - Михайловский-Данилевский Александр Иванович

Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 209

С трудом мог Наполеон проехать сквозь обозы, загромождавшие Большую Ордынку и Калужскую улицы. У заставы остановился он и впоследние взглянул на Москву, покорение которой долженствовало быть венцом поприща его славы, залогом решительного первенства его над Александром. Он не знал, что праведное Небо карало уже его в средоточии его могущества, Париже, где в самый день и даже час выступления его из Москвы вспыхнул заговор Малле и Логори, доказавших минутным успехом своего предприятия, как ненадежна и шатка была власть Наполеона, не основанная на законности наследия. Из Москвы Наполеон пошел по старой Калужской дороге, намереваясь сразиться с Князем Кутузовым, если бы встретил его преследующим Мюрата, или, в противном случае, поворотить направо, на новую Калужскую дорогу, а оттуда через Малоярославец в Калугу и потом через Юхнов и Ельню неразоренным краем, на Смоленск. В тот день, 7 Октября, неприятельская армия дошла до Троицкого, где Наполеон имел дневку, получив от Мюрата донесение, что Русские его не преследуют. Итак, Наполеону оставалось только привести в исполнение задуманный марш на новую Калужскую дорогу. Что касается до Мюрата, то после поражения при Тарутине провел он несколько часов в Спас-Купле и, собрав расстроенные войска, перед рассветом 7 Октября, в то время когда Французы выходили из Москвы, отступил за Вороново и стал на левом берегу Мочи. За ним наблюдал Милорадович, а Князь Кутузов возвратился в Тарутино, ожидать в укрепленном лагере развнтия предприятий Наполеона. Он не пошел со всей армией за разбитым Мюратом, не желая вызывать Наполеона на сражение, которое несравненно выгоднее было принять в укрепленной позиции, если бы Наполеон пришел атаковать ее. До тех пор оставалось употреблять все средства для узнания дальнейших намерений неприятеля.

8 Октября Французы тронулись из Троицкого, перешли при Горках через Пахру и правым берегом ее повернули на Фоминское. Сам Наполеон оставался в Троицком. Видя, что Князь Кутузов не ищет сражения, Наполеон послал к Мортье повеление очистить Москву совершенно, вывезть сколько можно больше раненых и идти через Кубинское на Верею. Причина, почему Наполеон прежде не приказывал Мортье выходить из Москвы, заключалась в ожидании встречи дорогой с Князем Кутузовым, вследствие которой, может быть, нужно было бы удержать за собой Кремль, как укрепленное место или цитадель. К Мортье отправлено было притом злодейское повеление зажечь при выходе из Москвы Кремлевский дворец, казармы, все еще уцелевшие казенные здания, выключая Воспитательного Дома, и взорвать Кремль, к чему уже заранее, когда еще Наполеон гнездился в Москве, делались приготовления [440] .

Прежде получения Маршалом Мортье сего предписания, то есть в те два дня, когда он оставался в Кремле один, в Москве царствовало гробовое молчание. Печатным объявлением запретили жителям, под смертной казнью, подходить к Кремлю; но не все поняли объявление, потому что оно было написано по-Французски, и несколько Русских застрелены Португальскими ведетами, расставленными по улицам, ведущим к Кремлю. Вскоре приблизился к Москве, из Черной Грязи, отряд Винценгероде. Между Петровским дворцом и Тверской заставой произошло кавалерийское дело; неприятель был опрокинут, потерял 400 пленных и побежал в город. Казаки подъехали к заставам, несколько раз прорывались в улицы, перестреливались в них, но при появлении пехоты должны были удалиться. 24 Донца проскакали мимо Кремля, по всей Москве, и выехали в противоположную Серпуховскую заставу. Испуганные таким удальством, стоявшие на Тверской Португальцы бросились искать спасение в Кремле. Потом, опомнившись от тревоги, возвратились на прежние места и с пистолетами в руках ходили по пепелищам домов, отыскивая, не спрятались ли там казаки [441] .

От пленных и выходцев слышал Винценгероде о выступлении Наполеона из Москвы, но не имел сведений: на какую дорогу обратился неприятель, Калужскую или Смоленскую? Из найденных у перехваченного курьера бумаг знал он только, что Мортье велено держаться в Кремле. Для наблюдения за ним хотел Винценгероде оставить один полк, а с отрядом идти за неприятельской армией и тревожить ее на марше [442] . Между тем полицейские чиновники, посланные от Винценгероде переодетыми в Москву, донесли ему, что Французы подводят мины под Кремль. С ужасом выслушал он слова их, воображая, как велика будет, при известии о взрыве Кремля, скорбь России, благоговеющей пред Кремлевской святыней! Он изменился в лице, вскочил со стула и воскликнул: «Нет! Бонапарт не взорвет Кремля! Я объявлю ему, что все пленные Французы будут повешены, если хоть одна церковь взлетит на воздух!» [443] Это происходило поздно вечером 9 Октября. На другой день, поутру, Винценгероде поехал к Тверской заставе и послал сотника Попова пригласить Мортье на переговоры. Каждая минута была дорога для отклонения Мортье от неистового разрушения, повеленного ему Наполеоном. С величайшим нетерпением ждал Винценгероде возвращения сотника. Не видя его, взял он с собой своего Адъютанта Нарышкина, оставил у Тверской заставы казачий полк и, несмотря на увещания окружавших его, поехал в город, имея впереди себя только одного казака. Запальчивость характера затмила в уме его все, кроме мысли о спасении Кремля. Любовь и благодарность к Императору Александру равнялись в нем ненависти к Наполеону и Французам, которые разорили его отечество и лишили его состояния.

Заметя, уже в улицах города, что забыл взять с собой трубача, Винценгероде велел привязать к пике казака белый платок. На Тверской не встретил он никого, кроме нескольких крестьян. Они сказали, что подле генерал-губернаторского дома находится караул, но его, однако, не было видно, потому что он стоял в одной из боковых улиц. Вскоре Винценгероде очутился против караула молодой гвардии. Солдаты прицелились, но офицер велел им опустить ружья, услышав от нашего генерала, что он приехал для переговоров, и согласился послать к Мортье вестового, с донесением о приезде Винценгероде и желании с ним видеться. Едва офицер пошел в караульню за вестовым, как другой, тут же случившийся, Французский офицер схватил за узду лошадь Винценгероде и потащил его в Кремль. Солдаты окружили Нарышкина. Он просил, чтобы не разлучали его с Генералом, и пешком, за конвоем, был отправлен в Кремль. Там застал он гарнизон в ружье, а Винценгероде в жарком споре с Мортье. На укор, что Французы поступили вероломно, вопреки принятому на войне обычаю насчет переговорщиков, Мортье хладнокровно отвечал: «Я отправлю курьера к Императору Наполеону; его дело решить ваш жребий, а между тем пожалуйте шпагу и извольте идти за Бароном Сикаром; он укажет вам назначенную для вас горницу» [444] .

В тот день последние неприятели, обозы и раненые выступали из Москвы; Французы жгли понтоны, зарядные и патронные ящики, уничтожали снаряды, опорожнивали госпитали, где, однако, осталось много больных, за неимением лошадей для подъема их. В 6 часов пополудни тронулся Мортье с молодой гвардией и войсками, составлявшими Кремлевский гарнизон. Посреди них везли Винценгероде. За гвардией следовали сборные из разных депо команды и безлошадные кавалеристы. По непривычке к ходьбе, они поминутно останавливались, изрыгая ругательства. По мере того как чужеземная сволочь выбиралась из города, Русская чернь появлялась из подвалов и развалин, нападала в глухих улицах на отсталых и запоздавших неприятелей, бросая некоторых из них в реку. С наступлением мрачного вечера буйство начинало утихать, как вдруг, в полночь, темную и туманную, выстрелили из пушки и раздался необычайный грохот. Дома задрожали, разбитые стекла посыпались из окон, камни летели по воздуху, земля затряслась, удары, сильнейшие самых близких громовых, повторились один за другим, и эхо, продолжая во влажном воздухе оглушающие звуки, сливало их между собой. Небо запылало багровым заревом: Кремлевские башни и стены летели к облакам, и горел дворец, в то же время зажженный. Ужасный треск, сопровождавший взрыв части Кремлевских зданий, возвестил Москве окончание ее бедствий, бегство злодеев, лютое, бессильное мщение Наполеона за то, что не сбылись мечты его поколебать Александра. Между просвещенными народами приняты и свято соблюдаются на войне некоторые правила человеколюбия и сохранения. В пылу сражений щадят безоружного. За стыд и преступление почитается нападать на беззащитного, предаваться грабежу и разбою. Вступая в оборонявшийся город, не прикасаются до собственности частных людей, оберегают безопасность каждого. Случалось, что солдаты, раздраженные упорным сопротивлением, одержав победу, или после кровопролитного приступа, оказывали жадность к расхищению и в порыве страстей минутно проливали безвинную кровь; но никогда не бывало примеров жадности к разрушению всего, особенно же повеления, данного на то самим главным предводителем войск. Посягнув на Кремль, Наполеон запятнал имя свое посрамлением, которое не изгладится в потомстве, и в пламени Капитолия Русского Царства зажег он погребальные факелы своей славы.

Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 209