Отец ваш, чью распущенность клеймила
Молва в Ферраре и в чужих краях,
Почувствовал, что при его годах
Пора остепениться
И что вернейший путь к тому — жениться.
Коня таких кровей,
Что был он мастью лебедя белей,
И грива до земли свисала,
В дар получил от одного вассала,
Как хроники гласят,
Король французский много лет назад.
К несчастью, конь был норовом упрямый,
Не признавал седла,
Как если бы природа создала
Его по образцу прекрасной дамы:
Родясь красавцем, стал он гордецом,
И усидеть на нем
Не мог наездник самый искушенный.
Тогда коня велел король взбешенный
Силком стащить на дно большого рва,
Где содержали исполина-льва.
Чуть хищник на коня воззрился с рыком,
Как в ужасе великом
Затрепетал тот с головы до ног,
На нем встал дыбом каждый волосок,
И, словно сферой белой
Из острых пик-щетинок, стало тело,
И с каждой, леденя
Внезапно присмиревшего коня,
Пот наземь падал градом
Под лютым львиным взглядом,
И сделался скакун таким ручным,
Что даже карлик справился бы с ним.
С тех пор держались с ним запанибрата
Не то что конюхи, а поварята [168].