И сказал Олёха: «Это ели
Стать смолистым срубом захотели
Или сосны у лесной часовни
Запряглися в ледяные дровни,
Чтоб бежать от самоедской стужи,
190 Заглядеться в водопой верблюжий».
«Нет, — сказала кружевница Проня, —
Это кони в петельной погоне
Расплескали бубенцы в коклюшках
Или в рукомойнике кукушка
Нагадала свадьбу Дорофею».
«Знать, прогугукал филин к снеговею, —
Молвил свекор, — или гусь с набойки
Посулил леща глазастой сойке...»
Силивёрст пробаял: «То в гончарной
200 Стало рябому котлу угарно,
Он и стонет, прасол нетверезый!..»
Светлый Павел, утирая слезы,
Обронил из уст словесный бисер:
«Чадца, теля не от нашей рыси,
Стала ялова праматерь на удои,
Завывают избы волчьим воем,
И с иконы ускакал Егорий —
На божнице змий да сине море!
Не усыпающую в молитвах Богородицу
210 Кличьте, детушки, за застолицу!»
«Обрадованное Небо —
К Тебе озера с потребой,
Сладкое Лобзание —
До Тебя их рыдание!
Неопалимая Купина —
В чем народная вина?
Утоли Моя Печали —
Стань березкой на протале!
Умягчение Злых Сердец —
220 Сядь за теплый колобец!
Споручница Грешных —
Спаси от мук кромешных!»
Гляньте, детушки, за стол —
Он стоит чумаз и гол,
Нету Богородицы
У пустой застолицы!
Вы покличьте-ка, домочадцы,
На Сигбвец к студеному долу
Парусов и рыбарей братца,
230 Святителя теплого — Миколу!
Он, кормилец, в ризе сермяжной,
Ради песни, младеня в зыбке,
Откушает некуражно
Янтарной ухи да рыбки.
«Парусов погонщик Миколае,
Объявился змий в родимом крае,
Вороти Егорья на икону —
Избяного рая оборону!
Красной ложкой похлебай ушицы,
240 Мы тебе подарим рукавицы
И на ноженьки оленьи пимы, —
Свете тихий, свет незаходимый!
Русский сад — мужики да бабы,
От Норвеги и до смуглой Лабы
Принесем тебе морошки, яблок, —
Ты воспой нам, сладковейный зяблик!»
Правило веры и образ кротости,
Не забудь соборной волости!
В зимы у нас баско —
250 Деды бают сказки,
Как потемок скрыни,
Сарафаны сини,
Шубы долгоклинны,
Лестовицы чинны!
По моленным нашим
Чирин да Парамшин
И персты Рублёва —
Словно цвет вербовый!
По зеленым вёснам
260 Прилетает к соснам
На отцов могилы
Сирин песнокрылый.
Он, что юный розан,
По Сигбвцу прозван
Братцем виноградным,
В горестях усладным:
«Ти-лй, ти-ли-лй —
Плывут корабли —
Голубые паруса
270 Напрямик во небеса.
У реки животной
Берег позолотный,
Воды-Маргариты
Праведным открыты.
Кто во гробик ляжет
Бледной, лунной пряжей,
Тот спрядется Богом
Радости залогом!
Гробик ты мой, гробик,
280 Вековечный домик,
А песок желтяный —
Суженый, желанный!»
Гляньте, детушки, на стол —
Змий хвостом ушицу смёл,
Адский пламень по углам:
Не пришел Микола к нам!
* * *
Увы. увы. раю прекрасный!..
Февраль рассыпал бисер рясный,
Когда в Сигбвец, златно-бел,
290 Двуликий Сирин прилетел.
Он сел на кедровой вершине,
Она заплакана доныне,
И долго-долго озирал
Лесов дремучий перевал.
Истаевая, сладко он
Воспел: «Кирие, елейсон!»
Напружилось лесное недро,
И, как на блюде, вместе с кедром
В сапфир, черемуху и лен
300 Орел чудесный вознесен.
В тот год уснул навеки Павел,
Он сердце в краски переплавил
И написал икону нам:
Тысячестолпный дивный храм
И на престоле из смарагда,
Как гроздь в точиле вертограда,
Усекновенная глава.
Вдали же никлые березы
И журавлиные обозы,
310 Ромашки и плакун-трава.
Еще не гукала сова
И тетерев по талой зорьке
Клевал пестрец и ягель горький,
Еще медведь на водопое
Гляделся в зеркальце лесное
И прихорашивался втай, —
Стоял лопарский сизый май,
