Темень да Трезор!
Может, им под тыном
И пахнёт жасмином
От Саронских гор!
День Покрова Пресвятыя Богородицы
192
8Полтава
518. Повесть скорби
Над домом вечного позора
Стоят два ангела с крестом,
И часовые для дозора —
Внизу с заряженным ружьем!
Как ангел тихий непорочный
И ты мне верен был шесть лет,
Но вот пробил наш час урочный, —
Нарушен клятвенный обет!
Тебе простить вину такую
Я хотел бы, но не смог,
И повесть скорби роковую
Угрюмо слушает острог.
Старинная тюремная песня
Ты не поверил до конца
В Пречистый Лик, в зарок кольца
С крестом московских патриархов,
И вот колтун с собачьей пархой.
Твои ночные завсегдаи
Сулят Оксану в темном гае.
Меж тем как оторопь с чесоткой
Зловещей заняты находкой:
В мешке два сердца человечьих,
10 Пригоршня ладана и свечи!
Кому достанется мешок? —
Поэту ль за отару строк,
Похожих на чирят болотных?..
В одеждах звездно-позолотных
Проходят образы былого, —
Так в роще северной еловой
Олени тянут к роднику...
Как в кандалы, тебя в строку
Заковывать перу не ласка,
20 Пусть Сахалин или Аляска
Хохочут каторжною цепью,
Что ангел с облачною ветвью
Оборотился в кобеля!..
Моя родимая земля
Расшита кровяной синелью,
И к дьявольскому рукоделью
Любимый приложил персты,
Сорвав влюбленности цветы
И дружбы сумеречной розан!
30 Уж не сирень, а скрип обоза
Осиным роем бьет в окно, —
Везут парчу и полотно
Да три доски всегда готовых.
Так в пущах северных еловых
Лосиха, потеряв отеля,
Рожком берестяным свирелит:
«Му-у-у! Му-у-у! Удоем вымя лоско!..»
Поблеклым вереском да воском
Я расшиваю повесть скорби, —
40 Лазорь и шелк уснули в торбе,
Им не пойти стихом вприсядку.
Я теплю синюю лампадку
Пред образом из Белозерья, —
По чудотворному поверью,
Он ослепил орду татар...
Жил дед и Анатолий Яр —
Лосенок, что пришел напиться
К ручью лесному, морок длится
Седьмой позёмок и весну...
50 Брыкастый выпил глубину
И данью колдовскому дну
Оставил очи — яхонт карий.
И с той поры в ольховой хмаре,
За кружкой меда у медведя,
Барсук-лаптюга, рысь-редедя
За первопуток правят сплётки,
Что от загадочной находки
Не спится старому ручью.
Его кобза журчит «люблю»
60 На всю кедровую опушку
И в жемчуговую избушку,
Где сны и песни в кулебяках,
Лосенку тропка в синих маках, —
Порукою медвежье слово!..
Так в пуще северной еловой...
Но яхонт выпал из венца! —
Ты не поверил до конца
Кресту московских патриархов,
И вот колтун с собачьей пархой.
70 Твои ночные завсегдаи,
И Ленинград луну качает,
Как маятник, гранитной лапой.
Уж не иконной нежной вапой,
Дымком лопарского грудка,
А головней из кабака
Твой облик в будущем очерчен!..
Костлявый каменщик о печень
Свирепый натрудил колун, —
Ручью вещает Гамаюн,
80 Как шум вершин, печальным бубном
Укрыться в просинь непробудно,
С журчаньем в сердце: «Я люблю
Два карих яхонта под бровью!»
Склонились рожки к изголовью,
Припали губы к хрусталю,
И тянет кедровой корой,
Но лапа подымает вой,
И гаснет золото виденья...
Пусть эти руны, как селенье,
90 В ночи приветным огоньком
Тебя поманят в милый дом,
Где за разлапым самоваром
Сиреневым певучим паром
Повита сказка в русских прошвах!
Она не укоряет прошлым,
Любя крещенскую ватрушку,
Метель за окнами и кружку,
Где сладко пенится любовь!
Но скорби повесть нижет вновь
100 За порванную нитью — муза.
С душистой земляникой кузов
Мои стихи теперь — опёнки
Без самоцветного лосенка,
Что в сердце искупал копытца!
Он будет мне до гроба сниться,
Как берег в розовых тюльпанах
