НЕВЕСОМАЯ
1
В этот вечер рыба не клевала,
И мой стоящий галиот
Плыл в финский эпос “Калевала”:
Мечта свершала свой полет,
И несмотря на то, что лодку
Держали цепко якорьки
И по соседнему болотку
Бродили странные зверьки,
Мысль отвлекавшие, – на это,
Я повторяю: не смотря,-
Междупланетная комета,
Мечта летала, л т быстря,
Моих озерных игр Прилепа
С тоской рванула поплавок:
Так был нарушен финский эпос,
Который дать поэзу мог…
Зевнув, удилище сложила
И положила в галиот;
Терпенье истощив, решила:
“Сегодня рыба не клюет.
Домой не хочется, однако:
Люблю на озере закат.
Побудем на воде до мрака,-
Вернемся к ужину назад.
Снимайся с якоря. Приякорь
В Янтарной бухте, встав под скат,
Где, помнишь, как-то куропаток
Вспугнули мы, а сам меж тем
Мне расскажи про психопаток:
Ты, знаю, мастер этих тем”…
Возможно ль отказать Прилепе
В пустячной просьбе? Почему ж
Моих былых великолепий
Не вспомнить маленькую чушь?…
2
– Среди моих “северянисток”,
Я помню, были две сестры,
Которых медицинский выступ -
До времени и до поры -
Их, этих дев, в меня влюбленных,
Привел бы в дом умалишенных…
Они прислали пару дюжин
Мне писем, бегали вослед.
Одна из этих двух “жемчужин”
Подписывалась Violette
И даже приезжала в Тойлу,
Когда в пятнадцатом году
Я жил на даче там, но “ой-ру”
Я не люблю, ей на беду,
Предпочитая “ой-ре” этой
Нео-классический балет…
И вот – осталась нераздетой,
Раздеться жаждя, Violette…
Что делать? Пьян иною “вишней
В вине” я был тогда, и сон
Иной я видел. Так излишне
Истратилась на пансион
Девица, проживя неделю,
Мне назначая rendez-vous…
Ответного не вызвав хмелю,
Она вернулась на Неву.
О, с лентой черною букеты,
Подброшенные на крыльцо!
О, незнакомой Виолетты
Невиданное мной лицо!
3
Ее сестра была смелее,
И вот в один несчастный день
Вдруг появилась на аллее
“Ивановки”, как дребедень:
Лет сорока пяти, очкаста,
С бульдожьим ртом, бледна, как мел,
Она себе сказала: “Баста
Мечтать: да будет шаг мой смел!”
И потому, без приглашенья,
Не будучи знакома, вдруг,
Как очень скверное виденье,
Явилась; вызвав мой испуг.
Моя жена (не ты, Прилепа,-
Была другая – тип Зизи…)
Шепнула: “Как она нелепа,
И как трудны твои стези!..”
Приехавшая психопатка
Мне отпустила комплимент,
Глаза закатывая сладко:
“Вы – колоссальный декадент”…
Твердила о своем восторге
Пред “царственным” моим стихом
И голосом кабацких оргий
Читала, пополам с грехом,
Мне самому мои пиесы
На мой же собственный мотив!..
И из себя, как поэтессы,
Шипела, как локомотив,
Бездарные стереотипы,
Аляповатые клише…
Ах, эти “цоканья” и “всхлипы”
Мне были так не по душе!
4
Я видел: между нами бездна,
Но я молчал, молчал любезно,
Давно приняв рецепт Гюго:
С бездарью ссора бесполезна
И не изменит ничего; -
Бездарь не прекратит писанья,
Какое б ты ей резюме
Ни наложил; храни молчанье:
Она себе ведь на уме…
Когда какой-нибудь поэтик
Стихами донимал Гюго,
Гюго, стихи бросая эти,
К себе любезно звал его,
В изысканнейших выраженьях
Благодаря его в письме
За “истинное наслажденье”,
За “луч, сияющий во тьме”…
Когда ж “на зов” версификатор
Шел “в гости”, пьяный от похвал,
Величественный триумфатор
Поэтика не принимал…
Но я доступностью недаром
Известен был на всю страну…
Ах, я писателям поджарым
Не намекал: “Я вас турну…”
Всех принимая, слушал стойко,-
До обморока иногда…
Меня дурманили, как стойка
В трактире, эти господа!
Ты знаешь? эта графоманка
Себе избрала псевдоним
Шокирующий: “Северянка”-
И стала действовать под ним!
5
Хрустя, как бы жуя галеты,
Она читала ерунду.
Я, ради смеха, приведу
Пародию на те куплеты:
“Я лыжебежец и гарцор!
Я грежу ль? да! о мглистый сланец
Моих разбегов льдяный танец…”
И дальше в этом роде вздор.
В какой вошла она азарт
И совершенно позабыла.
Что выкрала, в разгаре пыла,
“Моих разбегов льдяный старт”
Из моего стихотворенья,
Одно лишь слово изменя…
Но я не высказал сомненья,
Что эта строчка из меня!
Она подумала, должно быть,
Что я не знал своих стихов…
Когда пускает лампа копоть,
Фитиль я приспустить готов…
А если это с опозданьем,
Придется открывать окно…
Так и с назойливым созданьем
Мне было поступить дано,
Но то впоследствии… Об этом
Скажу всего в двух-трех словах.
Вообразя себя поэтом,
Она твердила о стихах
Весьма решительно и нагло,
Пока однажды не иссякла,
Когда я сделал некий “взмах”…
6
Один хороший мой знакомый,
Большой ироник и шутник,
Над поэтессой невесомой
Смеясь в душе своей, поник
Для вида грустно головою,
И на вопрос ее, что с ним,-
Ответил: “Занят я вдовою,-
Царицей Ингрид я томим.
Мне кажется, не с Вас ли Ингрид
Написана? признайтесь мне…”
И поэтесса глаз своих тигрит,
Оставшись с ним наедине:
“Да что Вы? разве я похожа
На королеву? – говорит.
И вдруг решает: “Hy, так что же?
Конечно, это я – Ингрид!”
С тех пор (о, бедная поэма!
О, бедная моя мечта!)
Воробушкина ищет крэма
Для носа, носом занята.
Воробушкина королевой
Мнит не шутя себя, – всерьез
И, будучи престарой девой,
Томится от запретных грез.
О, раз Воробушкина – Ингрид,
Конечно, Эрик – сам поэт!..
И снова взор она свой тигрит,
Слагая тигровый куплет…
7
Она приходит к нам так часто,
Что чаще трудно приходить…
Она по-прежнему очкаста,
Еще очкастей, может быть!..
Она такие “куры строит”,
Что вспугивает даже кур,
Она так охает, так ноет,
Что Эрик был не белокур,
А “вроде Вас – шатен кудрявый…
И римский профиль… как у Вас…”
С такой ухмылкою лукавой
Подмигивает сивый глаз,
Что я в отчаяньи тоскую
И до упаду хохочу,
Смотря на Ингрид, но такую,
Какую вовсе не хочу…
