Ствол лесорубы валят за стволом.
Так осенью заметней гнезда птичьи —
Нам негде спрятаться: своим трудом
Мы дали лесу новое обличье…
Но вот затих зловещий тонкий звон —
Священный глас усердия и тягот,
Конец работе — день наш завершен,
И мы считаем кольца, те, что за год
Наращивает ствол — пьяны смолой;
А серебро сосновой терпкой кроны
Разметанное — хрупко под ногой;
И словом, с неба тайно обращенным
Вечерняя звезда взывает к нам —
Невидимая прежде за ветвями…
Вернемся же к покинутым домам,
Как говорит прозрачный свет над нами.
Дни мая душу веселят;
Дрозды поют издалека;
Покинув благодатный сад,
Я помню ту, что далека.
Не разорвать тоски тенет;
И птичий хор, и вишен цвет
Постыли, словно снег — зимой.
Я, верно, Господом заклят
Любовью к той, что далека.
Несчастья множатся стократ
В тоске о той, что далека.
Паломником объеду свет,
Чтоб взорами ее согрет
Был серый плащ и посох мой.
Просить приюта я бы рад
У той, что ныне далека.
Позволит — не покину град
Возлюбленной, что далека.
Близ той, кому принес обет,
В словах возвышенных бесед
Я мир обрел бы и покой.
Скорбя и сетуя, назад
Вернусь от той, что далека…
Увижусь с нею иль навряд?
Страна любимой — далека;
Троп много — да неясен след;
Грядущее хранит секрет;
Всё — в воле Господа благой.
Мне не узнать любви услад,
Когда не с той, что далека.
Прекраснее не видел взгляд —
Ни рядом, ни издалека.
Во имя той, что жизнь и свет,
Смирюсь на сколь угодно лет
И с сарацинскою тюрьмой.
Господь мой, всемогущ и свят,
Создавший ту, что далека, —
Дай сил, не убоясь преград,
Увидеть ту, что далека.
В ней встретив ласковый привет,
Дворцом царей сочтет поэт
Смиренный сад и кров простой.
Я стражду, я огнем объят
В мечтах о той, что далека.
Манящий свет иных наград
Померк пред той, что далека.
Но страсти утоленья нет:
Любя, не знать любви в ответ —
Таков злосчастный жребий мой.
Мне в страсти утоленья нет;
Любя, не знать любви в ответ —
Будь проклят приговор такой!
Смеркалось. Гордый дуб покачивал ветвями
(Дуб или, может быть, одна из старых лип).
Я, с кресла встав, в траву уселся рядом с вами
Под растревоженной качалки легкий скрип.
Вы, белокуры, как блондинки из журнала,
Качались взад-вперед, что лодка средь зыбей.
Синица средь листвы беспечно щебетала
(Синица — а не то обычный воробей).
Вдали играл оркестр напевное анданте
(А может быть, и не анданте, а шансон)
И ветка — как смычок в руках у музыканта,
Во тьме незримых струн едва касалась в тон.
Искрились звезды, мир красой обезоружа,
Червонный блик играл на зеркале пруда
(Пруда, что, верно, был не более чем лужа),
И синевой теней окрасилась вода.
Во мне мечта крыла несмело расправляла
(И кто б дерзнул назвать желанием — мечту?).
Взлетали кружева — подобно опахалу;
Я их украдкою касался на лету.
На шляпке трепетал шелк щегольского банта;
Ажурный воротник подрагивал слегка,
Отделан блондами — конечно, из Брабанта
(Ну, не гипюром же с фабричного станка!).
Откуда ни возьмись — как клякса на тетради! —
Вам прямо на подол жук приземлился вдруг,
И в страхе (или страх возник предлога ради?)
Вы бросились ко мне. О, добрый старый жук!
Звучали в полутьме лукавые авансы;
В глубинах томных глаз, желанием объят,
Я душу прозревал и все ее нюансы
(Ту душу, что была не более чем взгляд).
Ты хочешь настрадаться всласть,
В глазах друзей навеки пасть,
Изведать всякую напасть
И на торги
И верность выставить, и страсть?
Войди в долги.
Ты к унижению влеком?
Порвешь со всеми, с кем знаком?
Рад убедиться, что крутом
Одни враги?
Готов презреть семью и дом?
Войди в долги.
Тебе порядочность смешна?
Твоим обетам — грош цена?
Ты чаешь обойти сполна
Мытарств крути?
Не знать ни отдыха, ни сна?
Войди в долги.
Ты жаждешь угодить под кнут?
Изведать ближних строгий суд?
Ждешь, что тебя подлец и плут,
Чье кредо: «Лги!»,
К рукам однажды приберут?
Войди в долги.
Ты честь как должно не блюдешь?
Тебе милее фальшь и ложь?
Направить к бездне невтерпеж
Свои шаги?
Ты свой покой не ставишь в грош?
Войди в долги.
Ты низок, гнусен и бесстыж?
Ты именем не дорожишь?
Способен пресмыкаться лишь?
В глазах слуги
И то уронишь свой престиж?
Войди в долги.
Но если честь — твой духовник,
Ты сторонишься прощелыг,
А нормы, к коим ты привык,
Весьма строги, —
Не дай завесть себя в тупик.
Долгов — беги!
