Том 3. Поэмы - Есенин Сергей Александрович

Автограф — в альбоме М. А. Стакле (ГЛМ) ст. 926–933 (из восьмой, заключительной главы со слов «Где ж ты? Где ж ты, былая мощь?»), с датой «9 сент. 1921. Москва» с подписью и пометой автора «Из Пугачова» отличается графическим членением сторок и пунктуацией. Выполнен на отдельном листе, вклеенном в альбом. В нижней части альбомного листа помета рукой неустановленного лица «Sergei Jessenin — 1925». На следующих листах альбома вклеены листы с автографами А. Б. Мариенгофа, В. Г. Шершеневича с той же датой и А. Б. Кусикова (датирован 10 августа 1921 г.) с силуэтами работы Е. С. Кругликовой. Судя по имеющимся пометам, материалы, помещенные в альбоме, скорее всего, не только дарились владельцу, но и покупались на аукционах.

Автограф — под заглавием «Орнамент», без подписи, без даты (местонахождение неизвестно). Представляет собой композицию отрывков из второй и третьей глав поэмы: Вторая глава «Бегство калмыков». Первый голос: ст. 120–129; Второй голос: ст. 134–137; Третья глава «Осенней ночью». Монолог Караваева: ст. 231–237 (оборван на середине предложения, поставлена точка) и ст. 256–259. Все отрывки даны без обозначения реплик и отделены друг от друга чертой. (Факсимильно воспроизведен в шеститомном изд. Собр. соч. С. А. Есенина, т. 3, с. 15; подробнее — см. т. 7, кн. 2 наст. изд.).

Машинопись 6-й главы под заглавием «Лунный парус над саратовской крепостной стеной», не вошедшая в окончательный текст (РГАЛИ, ф. К. Л. Зелинского). В черновом автографе «Пугачева» встречаются строки, совпадающие с этим отрывком. Из текста изъяты (вырезаны ножницами) два фрагмента общим объемом около семидесяти строк, которые неизвестны. На первом листе рукой Г. А. Бениславской написано красными чернилами: «Гонорар за это — Шурке купить гармонию. Это обязательно. Сергей хотел, чтобы она играла на гармони. 13/IX — 26. Г. Бениславская» (факсимиле — Материалы, 111). Шурка — младшая сестра Есенина — Александра Александровна Есенина (1911–1981).

Машинопись этой главы хранилась у Г. А. Бениславской, с которой Есенин познакомился осенью 1920 г., встречался в период работы над поэмой. И. И. Старцев вспоминал: «Есенин, между прочим, не один раз говорил мне, что им выкинута из „Пугачева“ глава о Суворове. На мои просьбы прочитать эту главу он по-разному отнекивался, ссылаясь каждый раз на то, что он запамятовал ее, или просто на то, что она его не удовлетворяет и он не хочет портить общее впечатление. Рукопись этой главы, по его словам, должна находиться у Г. А. Бениславской, которой он ее якобы подарил» (Восп., 1, 414). В 1922 г., когда Есенин был за границей, А. Б. Мариенгоф хотел опубликовать этот фрагмент, но Г. А. Бениславская сказала, что у нее «ничего нет». (Материалы, 112). После смерти Г. А. Бениславской текст 6-й главы перешел к ее подруге А. Г. Назаровой, а затем был передан ею К. Л. Зелинскому для публикации в Собрании сочинений С. А. Есенина (М., 1962, т. 4, с. 311–313).

Неполная машинопись с авторской правкой ст. 1-528 (второй? отпуск). На титульном листе дата «1921», рукой Есенина вписано посвящение «Анатолию Мариенгофу» (ИМЛИ). Возможно, была подготовлена автором для первого издания «Пугачева» в издательстве «Имажинисты», М., 1922 (см. об этом — Комментарий).

Неполная верстка книги «Эпоха Есенина и Мариенгофа» М., Имажинисты, 1922 (не была издана) с посвящением «Анатолию Мариенгофу» и авторской правкой ст. 1-465 (ГЛМ). Содержание сохранившейся части сб.: С. Есенин. А. Мариенгоф. Манифест. 12 сент. 1921. Пугачов. Поэма; 32 с. На обложке помета рукой Есенина, относящаяся к заглавию: против слов «эпоха», «и» — «Одним шрифтом с именами». На обороте титула: «Верховному мастеру ордена имажинистов, создателю декоративной эпохи Георгию Якулову посвящают поэтическую эпоху Есенин и Мариенгоф».

Первые свидетельства о начале работы Есенина над поэмой относятся к концу 1920 г., когда поэт говорил В. И. Вольпину, что пишет «Пугачева» (Восп., 1, 423). Е. Р. Эйгес вспоминала эпизод, относящийся к этому времени: «…зайдя как-то в книжный магазин, я застала Есенина, сидящего на корточках где-то внизу. Он копался в книгах, стоящих на нижней полке, держа в руках то один, то другой фолиант.

— Ищу материалов по Пугачевскому бунту. Хочу написать поэму о Пугачеве, — сказал Есенин» (Воспоминания-95, с. 285).

В разговоре с И. Н. Розановым поэт обратил внимание на то, что несколько лет изучал материалы для своей трагедии (Восп., 1, 439).

Задолго до начала непосредственной работы над текстом у Есенина возникло желание побывать в местах, где 150 лет назад шла крестьянская война под предводительством Пугачева. О своем намерении поехать на Восток Есенин сообщал в письме к А. В. Ширяевцу 26 июня 1920 г.: «В октябре я с Колобовым буду в Ташкенте, я собирался с ним ехать этим постом, но [он] поехал в Казань, хотел вернуться и обманул меня». В конце 1920 г. поэт рассказывал В. И. Вольпину, что «собирается поехать в киргизские степи и на Волгу, хочет проехать по тому историческому пути, который проделал Пугачев, двигаясь на Москву…» (Восп., 1, 423).

В апреле — июне 1921 г. Есенину удалось совершить поездку по железной дороге из Москвы через Самару до Оренбурга (далее в Туркестан). Есенин путешествовал в служебном салон-вагоне Григория Романовича Колобова (1893–1952), который в то время занимал ряд ответственных постов — уполномоченного Трамота (Транспортно-материального отдела) ВСНХ и эвакуационной комиссии Совета обороны (Высшего совета по перевозкам при Совете труда и обороны), старшего инспектора центрального управления Материально-технического отдела НКПС. С 1918 г. Г. Р. Колобов был членом «Ассоциации вольнодумцев» (см. т. 7, кн. 2 наст. изд.).

Во время путешествия вагон прицеплялся к проходящим поездам, делал большие остановки: около десяти дней простоял в городе Самаре (см. Юсов Н. Есенин в Самаре. — Есенинский вестник. Изд. Гос. музея-заповедника С. А. Есенина. Вып. третий, 1994, с. 27) и несколько дней в Оренбурге, где Есенин имел возможность наблюдать быт казачества и природу тех мест, которые получили отражение в тексте (см. реальный коммент.), а также познакомиться с населенными пунктами охваченной Пугачевским восстанием территории (все топонимы, встречающиеся в поэме, исторически реальны). В салон-вагоне Есенин продолжил работу над «Пугачевым» (о поездке в Киргизские и Оренбургские степи см. в автобиографиях 1923 и 1924 гг., т. 7, кн. 1 наст. изд.). В письме к А. Б. Мариенгофу (Самара, начало мая 1921) Есенин рассказывал: «Еду я, конечно, ничего, не без настроения все-таки, даже рад, что плюнул на эту проклятую Москву. Я сейчас собираю себя и гляжу внутрь. ‹…› Вот так сутки, другие, третьи, четвертые, пятые, шестые, едем-едем, а оглянешься в окно — как заколдованное место — проклятая Самара.

Вагон, конечно, хороший, но все-таки жаль, что это не ровное стоячее место. Бурливой голове трудно думается в такой тряске».

Вернувшись из поездки (до 10 июня 1921), Есенин продолжал работать над поэмой в Москве. Одновременно А. Б. Мариенгоф писал пьесу о заговоре против императрицы Анны Иоанновны. Друзья трудились напряженно и до обеда закрывали двери для всех (Мой век, мои друзья и подруги, с. 383). В память об этом творческом соревновании Есенин посвятил «Пугачева» Мариенгофу, а Мариенгоф «Заговор дураков» — Есенину.

«Пугачев» был закончен в Москве в августе 1921 г. Но и впоследствии, готовя поэму к печати, Есенин вносил в корректуру уточнения. И. И. Старцев вспоминал, что «однажды он проработал около трех часов кряду над правкой корректуры „Пугачева“» (Восп., 1, 413).

С. А. Толстая-Есенина справедливо назвала «Пугачева» самым значительным произведением по огромному творческому труду, вложенному в него автором, и отметила, что «сам поэт любил эту вещь и гордился ею» (Комментарий). И. И. Шнейдер вспоминал: «Над „Пугачевым“ Есенин работал много, долго и очень серьезно. Есенин очень любил своего „Пугачева“ и был им поглощен. Еще не кончив работу над поэмой, хлопотал об издании ее отдельной книжкой, бегал и звонил в издательство и типографию и однажды ворвался на Пречистенку торжествующий, с пачкой только что сброшюрованных тонких книжечек темно-кирпичного цвета, на которых прямыми и толстыми буквами было оттиснуто: „Пугачов“» (Восп., 2, 40). По словам И. И. Старцева, «„Пугачев“ доставлял ему ‹Есенину› самое большое удовлетворение» (Восп., 1, 414).