Я мальчишкой мечтал о пути по великой прямой.
Нефтевозы уходят, и пена шумит за кормой…
Нет, не сказано слово!
Иди, задыхайся, горлань:
Ты еще человек,
за тобой молодая подмога,
Кровь товарищей,
песни,
осенних ночей глухомань,
Мир, распахнутый настежь…
Тревога, тревога, тревога!
Заиграла гармоника,
Кончено!
Ветер и тьма.
Голоса поднимаются к небу,
встает запевала.
Ты давно ли прощалась,
давно ли сводила с ума?
Нефть колышется в трюмах,
и сердце болит,
как бывало.
Спляшем, спляшем, товарищи!
Море гуляет.
Гони!
Кок на палубу вышел,
за ним — собачонка
хромая.
Мне не спится, не терпится.
Справа и слева —
огни.
Я холодные ноздри,
как волк,
к облакам поднимаю.
Не за жалость твою —
никогда я ее не знавал, —
Не за ласку ночную —
я ласки забыл поневоле, —
Полюбил я тебя
потому, что скитался
и звал,
Точно легкое чудо,
одну
синеокую волю.
И придумал я сказку
об огненно-синем жуке;
Я видал его в детстве,
весной
у закатных черемух.
Соловей грохотал,
две зари отражались в реке,
Водовозную бочку,
смеясь,
наливал кучеренок.
И повез по селу,
и услышал я
медленный гул
Пламеневших надкрылий [20],
и счастье, и ночь,
и огромный
Наплывающий мир.
И тогда,
засверкав на бегу,
Пролетела по небу
запряжка
усатого грома.
Так увидел я
самое тайное в книге земли —
Несравненный простор,
голубую дорогу вселенной.
Как же это случилось,
что руки твои
не смогли
Удержать для меня
этот маленький груз
драгоценный —
Огневого жука?..
