Это остров любви, это остров чудес,
Сопричастный лазурному небу.
Он пучиной объят, так силач Геркулес
Обнимает красавицу Гебу. [231]
Знаю, хижины ваши — бальзам для очей,
Ваши песни — услада для слуха,
Но, привычные к зною полдневных лучей,
Вы не знаете Снежного Духа!
Белый пух его крыльев, как скатный жемчуг.
Как улыбка любимой, блистает,
И на травы земли ниспадает он вдруг,
Как твой шепот на душу, — и тает.
О, лети в те края, где рождается год
На широкой студеной постели.
Мил твой Остров Чудес… Но снега непогод
Не гостят в вашем знойном пределе.
Сладко видеть, как, ветром рассветным влеком
Снег, раздвинув ночные туманы,
Вновь терновник укрыл серебристым платком
Будто юную жрицу Дианы!
Но не думай, что зябкая эта вуаль
Возвещает начало разлуки;
Нежным чудом вплывут в твою душную даль
Духа Снежного белые руки!
Устремись в его край, к его долам гряди,
Пусть исплачется мглою земною!
Вознеси белизну своей юной груди
Над непрочной его белизною.
О, как сладко проступит твой узенький след
На мерцании нежного пуха,
Островку твоему в свете равного нет,
Но не знает он Снежного Духа!
Отважного Брайана славу воспой,
Хоть в полузабытом бою
Погиб под Мононией [234]этот герой,
Покинув Кинкору [235]свою.
Он пал — и его закатилась звезда,
Но нам его светят дела,
И славы частица его — навсегда
В мечи нашей битвы вошла!
Монония! Нивы и горы вдали,
Далекие отблески гор…
Кто знал, что тиран в прах родимой земли
Впечатает рабства позор?
Нет! Вольность сияет и нынче, как встарь;
Так датчанам молвить успей,
Что лучше возлечь на Отчизны алтарь,
Чем сгинуть в железах цепей!
Соратников раненых память жива, [236]
Когда в поражения дни
От крови их стала багряной трава,
Сражались без жалоб они.
То солнце, что наши ласкает мечи,
И их озаряло тела, —
Под Осори пали… О них не молчи,
Их гибель не тщетной была!
О, не шепчи его имя, пускай оно в сумраке спит,
Там, где холодный, бесславный прах его бедный зарыт.
Смутны, тихи и печальны, катятся слезы из глаз,
Словно роса, что ложится на могилу в полуночный час.
Но от студеной росы, что плачет во мраке ночей,
Ярче могильные травы встанут в сиянье лучей;
Так и печальные слезы, которые тайно мы льем,
Делают ярче в душах вечную память о нем.
Тебя возлюбивший — покинул тебя,
Но прочь все сомнения, прочь!
Пускай он грешил, но любил он тебя,
Ты деяний его не порочь!
Осудят враги боль и скорбь твоих слов,
И слезы, и горечи пыл, —
Но, Небо в свидетели взять я готов:
С тобою я искренен был!
С тобою — мечты моей первой любви,
И помысел страсти любой, —
Смиренной молитву мою назови,
Но это моленье — с тобой!
Друзьям и возлюбленным будет дано
Вновь дни твоей славы узреть,
Но есть еще высшее счастье одно:
В бою за тебя умереть!
