Том 3. Поэмы - Есенин Сергей Александрович

Точными сведениями о времени создания «Черного человека» мы не располагаем. Но косвенные подтверждения тому, что Есенин работал над поэмой за рубежом в 1923 г., имеются.

В апреле 1923 г. журнал «Россия» (М. — Пг., 1923, № 8, апр., с. 32), информируя читателей о возвращении Есенина из Нью-Йорка в Европу (февр. 1923), сообщал о написанных поэтом произведениях: цикле лирических стихотворений, «Стране Негодяев» и «Человеке в черной перчатке». Текст последнего произведения неизвестен и других прямых свидетельств об этой вещи нет. В пользу того, что упомянутое заглавие непосредственно связано с замыслом поэмы «Черный человек», говорят общий герой — «человек», совпадение основной, вынесенной в заглавие «меты» героя «черная перчатка» — «черный человек», а также общность многозначной семантики зеркала и перчатки (разбить зеркало — потерять перчатку — плохая примета; связь зеркала и перчаток с символикой оккультизма; «выворачиваю мир, как перчатку» (слова Есенина в изложении И. В. Грузинова. — Воспоминания-95, 248) — перевернутое изображение в зеркале и др. — см. подробнее: Шубникова-Гусева Н. И. Вопросы творческой истории и интерпретации поэмы Есенина «Черный человек». — Сб. «Canadien-American Slavic Studies», 1997, № 30). По наблюдениям Т. К. Савченко, «черный цвет, встречающийся относительно редко в поэзии Есенина, для него всегда концентрировал в себе все мрачное, уродливое, злое („черная горсть“ — „Я последний поэт деревни…“, 1920; „черная жуть“ — „Хулиган“, 1919; „черная жаба“ — „Мне осталась одна забава…“, 1923; „черная гибель“ — „Мир таинственный, мир мой древний…“, 1921; „черная лужа“ — „Сторона ль ты моя, сторона…“, 1921; „черная дорога“ — „Вижу сон. Дорога черная…“, 1925; метафора „вечер черные брови насопил“ в одноименном стихотворении, 1923)» (сб. «Есенин академический“, с. 186).

В «Черном человеке» Есенин обратился прежде всего к национальной традиции и задумал свое произведение как полемическое по отношению к своим «собратьям» по имажинизму, у которых «нет чувства родины во всем широком смысле этого слова» (см. т. 5 наст. изд., с. 220). Заглавие «Человек в черной перчатке» также восходило к образу, популярному среди имажинистов. Одним из его источников могла быть пьеса В. Г. Шершеневича «Дама в черной перчатке. Американская мелодрама в 4 действиях» (1921. Авторизованная машинопись в твердом переплете. РГАЛИ, ф. В. Г. Шершеневича под заглавием «Дама в чорной перчатке». На обороте титула имеется помета неустановленного лица карандашом: «1921. Шла в Театре им. Сафонова»). Английский исследователь Г. Маквей считает, что заглавие «Человек в черной перчатке» «явно заимствовано у Шершеневича» (IE, 171).

В феврале 1922 г. (Москва) состоялось публичное чтение пьесы в исполнении Шершеневича, в марте она была опубликована в издании ТМ и в мае поставлена Опытно-героическим театром Б. Фердинандова и позже Московским свободным балетом (Свободным балетом) Лукина (см. ТМ, 1922, № 26, 7-13 февр., с. 13; 1922, № 29, 28 февр., с. 19; 1922, № 31, 14–19 марта, с. 3; 1922, № 32, 21–26 марта, с. 3; 1922, № 39, 9-14 мая, с. 10–12; журн. «Зрелища», М., 1922, № 10, с. 21; № 43, с. 11; подробнее см.: IE, 291 и Шубникова-Гусева Н. И. Тайна Черного человека в творчестве Есенина. — Журн. «Лит. учеба», М., 1995, № 5–6, с. 112–124). Отзыв Г. А. Бениславской об этом спектакле см. в ее письме к А. Г. Назаровой (апр. 1922 — РГАЛИ, ф. К. Л. Зелинского).

Есенин был не только знаком с этой пьесой, но, находясь за границей, по доверенности авторов подписал договорные условия с антерпренерами на постановку пьес «Дама в черной перчатке» В. Г. Шершеневича и «Заговор дураков» А. Б. Мариенгофа в Лондоне и Нью-Йорке. К тому времени пьесы были переведены на английский язык (ТМ, 1922, № 50, 25–30 июля, с. 13; см. также IE, 291).

Пьеса Шершеневича посвящена популярной в те годы масонской тематике и мотивам двойников и двойничества. В быту имажинисты также обыгрывали символику и атрибутику масонства (ср. название объединения «Ассоциация вольнодумцев» и «Орден имажинистов», члены которого именовались Верховными мастерами Ордена имажинистов, а угловой диванчик в кафе «Стойло Пегаса» называли «ложей», о чем см. воспоминания Г. А. Бениславской — Материалы, 58).

Перчатка как основная примета героя, вероятно, не удовлетворила Есенина потому, что для его современников она прочитывалась прежде всего в связи с популярной атрибутикой масонства. А Есенин противопоставлял свою точку зрения масонской религии и философии. Ему чужда не только идея заговора и насилия, но и попытка уединения, ухода в себя, желание масонов усовершенствовать или исправить природу человека «по циркулю разума» и подчинить чувства правилам и моральному долгу (недаром черный человек с такой иронией говорит о «дохлой и томной лирике»). Поэт из Рязани не может принять забвение национальных основ жизни, свойственное масонству, в том числе и русскому. В известном тексте поэмы «Черный человек» Есенин уделил особое внимание русской классике и славянской мифологии, прежде всего «Моцарту и Сальери» Пушкина, и противопоставил себя «черному человеку», одетому в костюм масона. Известно, что сюртук Есенин не носил, а предпочитал пушкинскую крылатку. В то же время цилиндр, сюртук, перчатки и трость — приметы масона XIX в. (см. Соколовская Т. О. Толковый перечень масонской коллекции. ‹Б. д.›, 1930–1940. Рукопись. ГЛМ, ф. 265).

Сохранилось свидетельство, что Есенин «будто бы» интересовался розенкрейцерством (Захаров-Мэнский Н. Н. Только несколько слов… — Воспоминания-95, 182). В личной библиотеке Есенина действительно имелись книги Р. Штейнера «Мистерии древности и христианство», М., ‹1912›, Андрея Белого «Рудольф Штейнер и Гёте в мировоззрении современности» (М., 1917) и Н. А. Бердяева «Смысл творчества: Опыт оправдания человека» (М., 1916), излагавших идеи крупнейших ученых-мистиков Я. Бёме, И. Экхардта и др. с подробными цитатами (см. списки ГМЗЕ). Кроме того, в период с 1918 по 1922 гг. поэт имел возможность пользоваться «уникальной коллекцией книг по масонству», принадлежавшей Александру Мелетьевичу (Мелентьевичу) Кожебаткину (1884–1942, см. энциклопедию «Книговедение», М., 1981, с. 280) — издателю, основателю и владельцу издательства «Альциона», одному из совладельцев книжной лавки «Магазин Трудовой Артели Художников Слова» (была открыта осенью 1919 г. по Б. Никитской, д. 15 Есениным и А. Б. Мариенгофом; см. Петрова Н. Поэты за прилавком — журн. «Книжная торговля», М., 1966, № 11, с. 40–41. Подробнее см.: Шубникова-Гусева Н. И. «Черный человек» Есенина, или Диалог с масонством. — «Российский литературоведческий журнал», М., № 11 (1997), с. 78–120).

В пользу того, что первый вариант «Черного человека» был создан за рубежом, говорят также смысловые переклички поэмы с письмом еврейскому поэту Мани-Лейбу (М. Л. Брагинскому), в котором идет речь об инциденте, произошедшем в ночь с 27 на 28 января 1923 г. на квартире адресата в Нью-Йорке: «Все мы, поэты, — братья. Душа у нас одна, но по-разному она бывает больна у каждого из нас». В указанном письме Есенин сравнил себя с А. Мюссе и Э. По («у меня та самая болезнь, которая была у Эдгара По, у Мюссе»), чьи произведения были в поле зрения Есенина, когда он писал «Черного человека» (см. с. 706).

А. Б. Мариенгоф, В. Г. Шершеневич, И. В. Грузинов слышали поэму в исполнении автора осенью 1923 г. по его возвращении из-за рубежа (см., например, Мариенгоф А. Б. Роман без вранья, Л., 1927, с. 142). В декабре 1957 г. в Ленинграде А. Б. Мариенгоф, беседуя с С. П. Кошечкиным, еще раз подтвердил: «Был более ранний вариант „Черного человека“, привезенный Есениным из-за границы» (сб. «В мире Есенина», с. 378). «Читал мне Есенин „Черного человека“ не в первые же недели по приезде из-за границы, а при первой же встрече. Никритина была при этом» (Письма, 508). В комментариях к поэме С. А. Толстой-Есениной и Е. Н. Чеботаревской сказано: «С. С. Виноградская вспоминает, что вскоре после заграничной поездки Есенин читал ей „Чорного человека“ по рукописи» (Комментарий). С. А. Толстая-Есенина говорила также, что Есенин отдал «Черному человеку» «так много сил. Написал несколько вариантов поэмы» (сб. «День поэзии 1975», М., 1975, с. 200).