Два дня Ревет арена.
 На арене Лидийский золотой песок
 Покрылся пурпуром горячим,
 Невинной кровью обагрись,
 А сиракузских назареев
 Еще не видно в Колизее.
 На третьи сутки их, в оковах,
 Толпой на место бойни стража
 С мечами наголо ввела.
 Арена ревом изошла.
 А сын твой гордо на арену
 С псалмом на пламенных устах
 Ступил. И кесарь в исступленье
 Захохотал. И леопард
 Из ямы выскочил на сцену,
 Сверкнул зрачком… И полилась
 Святая кровь. По Колизею
 Раскатом грома пронеслась
 И стихла буря. Где ж была?
 Где скрылась ты? Была ль готова
 Тогда на кесаря святого
 Ты броситься? Иль знала ты,
 Что в три шеренги окружили
 Зевеса ликторы. За ним,
 Твоим Юпитером святым,
 Ворота крепкие закрыли,
 И вот — осталась ты одна.
 Одна с отчаяньем во взоре.
 И что ты можешь? «Горе, горе!
 О, горе страшное мое!
 Как жить без сына, без
 Алкида, Что буду делать?
 Кто защитой, Опорой будет?…»
 Непокрытой,
 Седою, старой головой
 Она о каменную стену
 Ударилась и трупом пала
 У Колизея.