поезда с дальним маршрутом.
Багаж мой
легко разместился в одном рюкзаке.
Мой мир прозябает со мною
в вагончике утлом,
и все полустанки,
как точки в истлевшей строке.
А жизнь проплывала лениво
в начале маршрута —
ведь поезд считает на ощупь
плетенку путей.
И время идет не спеша,
словно в сутки минута,
а сутки ползут,
будто в них
тридцать месячных дней.
Вот вырвался поезд
из плена вокзальной толкучки.
Остались платформы
и сеть тупиков позади.
Ребенок в окошко
просяще высовывал ручки
и время молил:
«Ну, скорее, скорее иди!».
Мальчишки на великах
спорят о скорости с нами,
девчонки приветливо
машут ладошками вслед.
Ребенок на мир
удивленными смотрит глазами
и радостно
доброе
жизни лепечет в ответ.
Состав пожирает
бескрайней вселенной просторы,
в азарте погони
во всю убыстряя свой бег.
К заводам теперь
пассажиров прикованы взоры
и к бизнесу,
к стройкам,
к карьере — своей и коллег.
А время? Что время!
Оно зазвенело монетой.
Идет незаметно,
ссыпая валюту в карман.
Сосед, закрываясь
от яркого света газетой,
вдыхает с отравой свинца
этой жизни обман.
Конечная точка маршрута
все ближе и ближе,
и спутников меньше
осталось в вагоне моем.
Но скорость растет,
и время мелькает, но тише,
все тише, спокойнее
в мире бурливом живем.
А жизнь проплывает за окнами
пестрым ландшафтом —
лачуги да бурость
не тронутых плугом полей.
Вагончик скрипит,
весь обшарпан, замызган, расшатан
на множестве стрелок,
разъездов
и стыков колей.
Продразвёрстка-1988
Слух пустили как-то раз,
Что в продмаг "Находку"
(это лету только час)
завезли селедку.
Как и все, икру мечу,
Расшибаюсь в доску
И в счет отпуска лечу
Делать продразверстку.
Спутник мой не даст соврать:
У торговой точки
Тьма любителей пожрать,
Как селедок в бочке.
Всех клеймят, а номера
Пишут где угодно.
Бедолаги у костра
Греются повзводно.
Я, как принято, сую
В ближней подворотне
В лапу писарю — стою
В первой полусотне.
По толпе пошла молва
И терзает жалом,
Мол, селедка уплыла
По другим каналам.
Дескать, для сирот-детей
Разошлась по блату ...
Для реакции моей
Не хватило мату.
Ну, народ вогнали в раж!
Он в одно мгновенье
Взял продмаг на абордаж
И застыл в смятенье.
И чего тут только нет?! —
Ничего нет, кстати.
На подстилке из газет
Килечка в томате.
Все Программы костеря
От души и хлестко, ...
Боком вышла для меня
Эта продразверстка.
ДТП
Рассказ (пособие) в стихах для невинно пострадавших
Мой «мерин» -старик, изменившись в «лице»,
Ободран, как в рубище нищий,
Страдает на Третьем злосчастном кольце
С огромною лужей под днищем.
Из «вен» хлещет масло, тосол и бензин,
Капот — не узнаешь штамповку.
Усатый, пальцатый сухумский грузин
Брезгливо сует мне страховку.
Оценщик — не промах и очень не глуп,
Подкормлен, обласкан госстрахом,
Пощупал, попробовал бампер на зуб,
В три раза надул одним махом.
Госстрах от него отставать не хотел —
Урезал для выплаты сумму.
Ну, тоже в три раза — настолько сумел,
Чтоб не было лишнего шуму.
За то, что мой «мерин» в преклонных годах,
Пробег на три круга исхожен.
Ну, вобщем, остался я тут «на бобах»,
И счастлив, что сам хоть не должен.
Читаю инструкцию, коей творят
Оценщики суд и расправу.
Они не со зла ведь, а кушать хотят
И жить веселей на халяву.
Нашел я в инструкции пунктов пяток,
Где «лепят горбатых» клиенту.
Иду я к оценщику: — Слушай, браток!
А он посылает … ну, в энту.
Тогда обращаюсь в контору «Госстрах»,
Толкую, что так, мол, и эдак.
Там тоже советуют следовать НАХ
И в суд подавать напоследок.
Ну что ж, согласился принять их совет.
Судебную тяжбу затеял.
Не просто судиться, коль опыта нет,
Но влезть в эту драчку сумел я.
По пунктам претензии все разложил.
К примеру скажу вам такое:
Конечно, мой «мерин», увы, старожил,
Но, значит, на нем все родное.
Так что ж мне запчасти из Чайны суют?
Считать обучили нас в школе.
Они подешевле штамповку куют,
У «Мерса» же втрое поболе.
Так все популярно судье рассказал,
Но вроде как зря беспокоил —
Я вижу по смурым судейским глазам,
Что он это дело не понял.
И начал грузить то одним, то другим.
Таскаю за справкою справку.
Короче, прошло пару лет, пару зим,
И запер судья свою лавку.
Госстрах этот, видно, судейских достал,
Впустую судье заговаривал зубы.
Вердикт зимним громом для нас прозвучал:
Мне выплатить более Исковой суммы!
Да здравствует наш российский суд,
Самый справедливый суд в мире!
Взгляд из палаты 406
*
На Запад путь,
к заре вечернего заката.
Теряет людь
куски телесных агрегатов.
Летим стремглав.
Ошмёток брызги, бег под горку.
И кайф поймав,
идём в тираж и под разборку.
Хоть старость гнал,
попытки были неуклюжи.
Час икс настал,
и началась разделка туши.
*
Животы пластырями искрещены,
словно окна в полосках газет от бомбёжек.
Запеклась боль морщинами-трещинами
и пунктиром укольных следов многоножек.
*
Поступила желанная весть:
в другой корпус рысцой, коль ходячий.
И у жизни больничной, однако же, есть
для радости повод — маленький, но подходящий.
Бог скрасил чуть-чуть нашу долю,
с переездом избавив от мук.
В окошко видны мне ворота на волю,
а раньше лишь зал ритуальных услуг.
Отброшен на обочину
Отброшен на обочину
Сверхвыслуженных лет,
Взираю озабоченно
На суету сует.
Струит поток ошпаренный
Огнем мирских забот,
А я сижу отставленный
На милость госщедрот.
Накормлен обещанием
Защиты от мытарств,
Представлен к вымиранию
Отсутствием лекарств.
Полечат и в «историю»
Ногами наперед,
Согреют в крематории,
И все за мой же счет…
Довольствуюсь подачками
Зурабовских доброт,
Любуюсь инотачками
Сегодняшних господ.
Зализываю ссадины.
Сирены режут слух —
Летят «Геландевагены»,
Везя «народных слуг».
На «Брабусе» банкир спешит,
Ценя уют-покой.
И тут же «Бумер» мельтешит,
В нем шлюхи со шпаной.
С эскортом «Хамер» — броневик
«Законного» вора,
«Четверка» -ВАЗ везет барыг
С «Каширского двора»…
Сижу я на обочине,
Рукой подать — кювет.
В поток вернуться мочи нет,
Да и желанья нет.
Не дал Господь таланта
В искусствах мне Господь
не отпустил таланта:
не пел и не плясал,
поэтов не читал,
недолго побывал
в обличье музыканта,
но, маму обманув,
аккордеон загнал.
На слух греша,
не стал я меломаном,
не подобрав себе любимый жанр.
Увлекся историческим романом,
но не надолго —
спорт разжег пожар.
И живопись влекла порою —
пейзажи лунные писать.
Увы, нет школы под рукою,
а мячик есть где погонять.
Не дал Господь таланта,
к искусствам не сподобил...
Я вспомнил Иоланту —
а, может, так спокойней?
Пишу, что диктует мне жизнь
