Наклонившись к стеклу, молодая девушка не отводила взоров от ежеминутно менявшейся панорамы.
Внезапно она почувствовала, что сзади талию ее охватили чьи-то сильные руки, и жгучий поцелуй обжег ее щеку.
Оглянувшись, она увидела склонившееся к ней лицо Павла Атоса.
- Пустите! - едва могла она выговорить, вырываясь из его объятий.
Бледный от волнения, с внезапно загоревшимся, устремленным на нее взором, стоял перед ней красавец-юноша, по-видимому нисколько не смущенный только что совершенным им проступком и встреченным им энергичным протестом.
- Опомнитесь! - тоном искреннего негодования воскликнула девушка. - Как вы смели?
- Разве я оскорбил вас?
- И вы еще спрашиваете!
- Да чем же?
- Кто дал вам право так обращаться со мной?
- Но я люблю вас…
- А я разве говорила вам что-нибудь подобное? Кроме того, вы знаете, что я невеста другого…
- Так что же? Чем же в этом виноват я? И почему непременно я должен отказаться от вас, а не этот - другой?
- Но потому, что я люблю его, а не вас…
- Вы все равно полюбите меня!..
- Выдумаете?
- Наверное. Сравните меня с ним: он, с организмом, изуродованным в течение многих поколений, слабый духом, беспомощный среди условий новой жизни, а я, полный силы, способный на все, любящий вас так…
- Не говорите об этом! Я…
- Буду говорить. И повторяю вам, вы полюбите меня…
- Никогда!..
Но вместе с этим словом девушка почувствовала, что устремленный на нее взгляд, парализуя ее силы, отнимает волю…
Ее неудержимо повлекло к стоявшему перед ней человеку, она чувствовала, что находится в его власти.
Прошло несколько секунд, когда, наконец, ей удалось овладеть собой.
Но странно, теперь ей не казалось таким диким и оскорбительным поведение Атоса, как за минуту перед тем. Его слова представлялись ей в другом свете. Сравнение между ним и Яблонским невольно останавливало на себе ее внимание.
В самом деле, разве этот юноша, стоявший перед ней, полный жизни и силы, недостоин любви? Каким слабым, беспомощным кажется рядом с ним Яблонский!..
Эти новые мысли наполнили ее душу ужасом. Что с ней? Откуда все это?
А Павел Атос стоял перед ней, видимо читая все, происходившее в ней…
Вера Михайловна сделала шаг к двери. Но в эту минуту вошел Яблонский.
Атос тотчас удалился.
- Ради Бога! - бросилась девушка к Павлу Михайловичу.
- Что такое? - отвечал тот, с удивлением видя, что она вся дрожала от волнения и ужаса.
- Я не могу понять, - простонала она, обнимая Яблонского, - что со мной делается!..
- Что такое? Успокойтесь!
Он хотел было лаской унять ее волнение, но она внезапно оттолкнула его и сделала шаг назад.
- Знаете что? - вдруг с решимостью проговорила она. - У меня есть к вам просьба…
- Какая?
- Забудем все, что было! Я не могу быть вашей женой! Я должна вам сказать это! Почему - я не знаю, но так надо!..
- Вы больны, Вера!.. Вы не понимаете, что говорите. Сядьте!..
Несмотря на сопротивление, он усадил ее на маленький диванчик и сам сел рядом с ней.
- Расскажите, что случилось?
- Ничего!
- Почему же вы так расстроены?
- Потому, что я сознаю, что не могу быть вашей женой…
- Опять! Опомнитесь, Вера!..
Яблонский напомнил ей начало их знакомства, смертельные опасности, которые они пережили вместе, указал на полное одиночество, в которое они поставлены в новой жизни, и, наконец, воскликнул:
- Да разве может за несколько часов произойти такая перемена в чувстве? Еще вчера, после концерта - вспомните, что вы мне говорили?..
Но на все его увещания девушка отвечала одно:
- Нет, не могу! Не спрашивайте почему! Я все равно не скажу!
Внезапная мысль мелькнула в голове Яблонского.
Он оставил почти обезумевшую от горя девушку и бросился в общую залу. В течение своего кратковременного пребывания в доме он несколько раз успел говорить с Марией Атос - женой Николая Атоса.
Ему нравилась эта умная, спокойная и сердечная женщина. Ее искренность и простота невольно располагали в ее пользу с первого раза.
Найдя ее в многочисленном обществе, Яблонский сказал ей вполголоса:
- Мне надо сейчас же поговорить с вами наедине.
Взглянув на него, женщина, вероятно, сразу поняла, что случилось нечто необычайное. Тотчас встав со своего места, она взяла Яблонского под руку и вышла вместе с ним в коридор.
- Случилось что-нибудь с вашей невестой? - тревожно спросила она.
- Да.
- Она заболела?
- Право, не знаю. Кажется, что так…
Яблонский откровенно передал все происшедшее.
- Простите меня, - добавил он, - я не могу скрывать от вас - я думаю, что причиной внезапного изменения в намерениях моей невесты послужил ваш сын…
- Который?
- Павел.
- Да он ребенок!..
- Ребенок с вашей точки зрения, но не с нашей…
Мария Атос задумалась.
- Если так, - сказала она через минуту, - то единственное, что я могу сделать, - это постараться повлиять на Павла. Сделайте то же по отношению к Вере… Конечно, вы сами хорошо знаете, что здесь не может быть и речи о каких-либо приказаниях с нашей стороны - в этом, да и во всех отношениях, мы признаем полную свободу…
- Но ваш сын поступил бесчестно.
- Чем же? Если он сумел добиться ее любви…
- Но каким образом?
- Что вы хотите сказать? - Внезапная тревога прозвучала в звуке ее голоса.
- Он воспользовался тем, что был в состоянии подчинить ее волю своей, воспользовался тем, что в наши дни называлось гипнотическим внушением. Таким путем можно заставить человека сделать все что угодно, но это не значит, что он совершил приказанное ему по доброй воле…
- Пойдемте, проведите меня к ней!.. Но помните, если вы не ошиблись - никогда впоследствии не напоминайте ей о случившемся - сама она не будет ничего помнить.
Придя к Вере, они застали ее в том же положении, в котором оставил ее Яблонский. Откинувшись на спинку дивана, с лицом, выражавшим нестерпимое страдание, она, казалось, вся ушла в какую-то одну мучительную думу.
Здесь Яблонскому пришлось быть свидетелем необычайной сцены.
Подойдя к Вере и сделав Яблонскому знак, чтоб он остался на месте, Мария Атос села рядом с ней и положила руку ей на плечо.
Девушка испуганно вздрогнула, как бы только что очнулась.
- Успокойтесь! - проговорила Мария.
Почти тотчас Вера Михайловна приняла прежнюю позу. По выражению ее глаз было заметно, что она не видела Яблонского, стоявшего в двух шагах перед ней.
- Вы будете меня слушать?
- Да… Нет, не могу!..
- Отчего?
- Он не велел.
- Я велю! Слушайте!
- Слушаю!
- Что он вам велел? Говорите!
По лицу девушки пробежало выражение страдания.
- Не могу!.. Он не велел…
- Говорите!
- Я не должна любить моего жениха!..
- Еще что?
- Я должна была ему сказать, что отказываюсь от него…
- Еще?
- Я должна была любить его…
- Этого не было! Слышите?
- Слышу.
- Вы опять можете любить, кого хотите.
- О!
На лице девушки отразилась неподдельная радость.
- Вы ничего не будете помнить!.. Все осталось по-прежнему!
- Как я рада!..
- Но помните, вы никогда не должны слушаться его!
- Никогда!
Мария Атос слегка коснулась рукой лица девушки.
- Что же вы стоите? - обратилась Вера Михайловна к Яблонскому, по-видимому нисколько не удивленная присутствием Марии Атос.
Через секунду она уже весело болтала со своим женихом. В это время в комнату вошли сэр Муррей, Лекомб и вместе с ними еще несколько человек.
- Мы пришли смотреть, - заявил Лекомб, - сейчас будет видна Москва!
Действительно, с каждой минутой дома становились многочисленнее: везде, куда только достигал взор до горизонта, высились их остроконечные, блестящие башни. Ровной линией прорезалась лента широкой реки.
