Семь Оттенков Зла (ЛП) - Маккаммон Роберт Рик

— Допустим, — кивнула Кэтрин. Ее пронзил куда более глубокий холод, чем тот, что исходил от ноябрьской ночи и от этого бледного лица. — Но как он смог отказаться от своего… занятия… если он так в нем искусен? Исходя из моего опыта, чудовища с такой извращенной натурой просто так не останавливаются. А у нас не было случаев убийств с отрубленными пальцами.

— Сомневаюсь, что он полностью сдался. О, нет! Вокруг ведь много маленьких деревень, не так ли? Много ферм в глуши? В таких местах люди могут просто исчезнуть, и это спишут на нападение диких животных или индейцев. К тому же, отсюда до Бостона и Филадельфии ежедневно ходят пакетботы, которые с одинаковым успехом могут перевозить как честных торговцев, так и убийц. Нет, я сомневаюсь, что он оставил свое занятие. Возможно, сейчас он гораздо реже дает себе волю и однозначно не совершает ничего подобного здесь, в Нью-Йорке. Но он наверняка находит, где унять свой звериный голод. Уверяю вас, где-то поблизости он все еще творит свое зло.

— Хм. — Кэтрин чуть наклонила голову. — Полагаю, как у констебля, у вас есть предположения касательно его личности?

— Он, конечно же, игрок. Почти наверняка любит азартные игры и карты. Кроме того, я думаю, что ему нравятся низшие пороки. Скорее всего, он живет один и довольно часто навещает продажных женщин. Я заходил к мадам Блоссом, чтобы расспросить ее о постоянных клиентах, но меня быстро оттуда выгнала довольно крупная негритянка, которой не терпелось проломить мне череп.

— Мадам Блоссом — благоразумная деловая женщина, — сказала Кэтрин. — Список ее клиентов не подлежит разглашению. Что касается азартных игр, то заядлых игроков хватает. Чуть ли не половина мужчин города к ним относится.

— Я хочу знать, — вмешалась Минкс, — как все это произошло. Я имею в виду, как он схватил вас и вашу жену, и как вы сбежали. Как вам удалось напасть на его след. Всю историю.

Покончив с едой, Джон Кент некоторое время молчал. Отодвинув тарелку, он снова набил трубку и прикоснулся к ней пламенем свечи. Сквозь клубы голубого дыма его взгляд блуждал между Кэтрин и Минкс. Наконец, он заговорил:

— Раз вы так хотите, то представьте…

И он начал рассказывать.

— Представьте себе улицы района Лаймхаус [52] ночью. Где-то лампы горят ярко, где-то тускло. Все зависит от того, сколько платят фонарщикам. Я знал там каждый уголок. Это был мой район и моя ответственность. — Он позволил себе тоскливую улыбку. — Ах, Лаймхаус! Доки, узкие переулки, судоходные компании, люди и проблемы, которые возникали у них из-за морской торговли… Одно время Лаймхаус был болотом — полагаю, вам это известно, мадам Герральд. Неудивительно, что по ночам из призрачной трясины выползали разные твари и бродили по Лаймхаусу в облике людей. Конечно, случившееся не стало для меня шоком, учитывая все то, что я видел во время своих обходов, служа констеблем. Но я никак не мог игнорировать хитрость этой конкретной рептилии.

Кент криво ухмыльнулся.

— Все началось с убийства обычного пьяницы — человека, хорошо известного в округе и считавшегося местным оборванцем, танцующим на улице за несколько пенсов. Его нашли в переулке. Подумали, что он спит, вот только его сон сопровождался перерезанным горлом, а пальцы его рук, которые с такой готовностью держали чарки с ликером, купленным для него щедрыми идиотами, были отрезаны. Составили рапорт, тело увезли на телеге — скорее всего, сбросили в реку, — и жизнь в Лаймхаусе потекла своим чередом. — Он прервался. — Простите, у меня трубка погасла. Мне так нравится моя трубка. Дайте мне минутку.

Досадное недоразумение было быстро исправлено, и рассказ продолжился:

— Итак, прошло две недели. Следующим, через три улицы от первого убийства, был найден пожилой уличный музыкант. Снова перерезанное горло и снова отрезанные пальцы. В тот момент я почувствовал, что к моему затылку прикоснулся холодный коготь. У убийств этого человека был определенный почерк. Последовательность. Мне еще тогда показалось, что тот, кто творит этот ужас, делает это с большой радостью. Наслаждается этим. Я просто не подберу других слов, чтобы это описать. И в качестве своей сцены этот человек выбрал мир Лаймхауса. Мир быстрых приходов и уходов, безликих встреч, теней, ищущих другие тени в тавернах и переулках… Изменчивый мир. Мир карет и экипажей, приезжающих и уезжающих, и отчаявшихся женщин, согласных на все ради пары монет. Все это было моим миром, который я патрулировал. Мой народ — каким бы он ни был — нужно было защищать. Хоть я и не был единственным констеблем в Лаймхаусе, но эти убийства происходили на моей территории. Как я уже сказал, это входило в сферу моей ответственности, и, поскольку я планировал продолжать оставаться констеблем, я был полон решимости действовать соответственно. Однако все, что я мог сделать в тот момент — это опросить местных жителей. Как вы понимаете, это ни к чему не привело. Прошел месяц, затем другой. Потом нашли маленького уличного мальчишку восьми лет от роду. Он был убит тем же способом. После этого я объявил в тавернах награду в пять фунтов за любую достоверную информацию. Стали поступать бессвязные сообщения, но ни одной стоящей зацепки. У меня было искушение обратиться за помощью в ваше агентство, мадам Герральд, но мне было трудно выделить даже те пять фунтов, а моя Лора занимала скромную канцелярскую должность в компании, производившей морские канаты. Я просто не был в состоянии заплатить ваш обычный гонорар — до меня доходили слухи, насколько он высок.

— Мы могли как-нибудь решить этот вопрос, — заметила Кэтрин.

— Возможно, но прошлого не воротишь. Мое объявление о награде не осталось без ответа. Следующая жертва — молодая цыганка, которая бродила по докам, предсказывая судьбу, — была найдена убитой так же, но имелось кое-какое отличие. У нее изо рта торчала игральная карта. Пятерка треф. Пятерка, понимаете? С этого началась наша маленькая игра, потому что я понял, что убийца наблюдает за мной. Возможно, он находился в одной из таверн, где я объявил о награде, и видел, что я задаю вопросы. Он знал, что я принял это дело близко к сердцу. А возможно, это был кто-то, с кем я беседовал, потому что я обошел все магазины и конторы в округе. Затем я нанял четверых мальчишек, чтобы они следили за улицами и докладывали мне обо всем, что находили подозрительным или неуместным в своих районах. Не прошло и недели, как один из них был убит. Убийца засунул ему в рот еще одну игральную карту после того, как перерезал ему горло и отрезал пальцы. Это был туз треф. После этого «Глоуб» и «Булавка» узнали о преступлениях, и меня расспросили их агенты. История появилась в печати — так родился «Билли Резак».

— Пятерка треф и туз треф, — повторила Кэтрин. — У вас были соображения, почему он выбрал именно эти карты?

— Те же, что, вероятно, возникли и у вас. Что это было важно, и что он меня дразнил. Я предположил, что таким образом Билли Резак намекал мне, что является членом какого-то игорного клуба. А как вы, должно быть, знаете, в Лондоне их великое множество. Итак, я начал посещать подобные заведения, но что мне было там искать? Какой внешний признак мог выдать живое воплощение зла? Был ли какой-то смысл в его манере убивать? Мои размышления сводились к раздаче карт. К тому, что человеческие пальцы держат эти самые карты в процессе игры. Я не знал, какой знак искать, но все же посетил все игорные клубы в Лаймхаусе и в соседних районах. Однако мне не удалось ничего обнаружить. Меня лишь не покидало ощущение, что за мной постоянно наблюдают. Играют со мной. Точнее, вовлекают в игру со смертельными последствиями.

Кент прерывисто вздохнул и посмотрел на Минкс и Кэтрин. Они не задавали вопросов, поэтому он продолжил рассказ:

— Из-за статей в «Глоуб» и «Булавке» в Лаймхаус были назначены еще два констебля. Их присутствие заставило Билли Резака исчезнуть на несколько месяцев. Его следующая жертва — еще один уличный мальчишка — появилась всего через несколько дней после того, как с дежурства ушли дополнительные констебли. Для меня было очевидно, что он жил в Лаймхаусе и держал руку на пульсе. Как я уже говорил, возможно, это был кто-то, с кем я беседовал ранее. Возможно, трактирщик или местный торговец, знавший все обстоятельства и подробности. Но я понятия не имел, кем он может быть, пока его двенадцатая жертва не подсказала мне кое-что. Меня вызвали на место происшествия в один переулок. Убийцу в разгар работы прервал нищий, который остановился, чтобы справить нужду в подворотне. Резак убежал, отрезав только шесть пальцев. При свете лампы мы переместили тело проститутки, и я заметил блеск маленького предмета, который находился под ее левым плечом. Это была серебряная запонка. Я предположил, что покойная в агонии дернула убийцу за рукав, и запонка оторвалась. На этой находке — которая, к слову, выглядела совершенно новой, — был выгравирован трехмачтовый корабль. Диковинка была очень красивой и, несомненно, была изготовлена опытным мастером. От себя могу добавить, что такая экстравагантная вещица была в Лаймхаусе такой же редкостью, как свинья с крыльями. То есть, ее никогда не видели среди толпы обычных докеров, матросов и торговцев. Ну, а у меня, появилась реальная зацепка.