Аббат - Скотт Вальтер

— О Дуглас! Дуглас! Нежный и верный.

— Верный сэр Джон Холенд! — воскликнула леди Дуглас, воодушевленная словами поэта. — Никогда более доброжелательная душа не вдохновлялась поэтическим даром, а имя Дугласов постоянно звучало на струнах твоей лиры! Мы зачисляем вас к нам на службу, Глендининг. Только ты, Рэндл, присмотри, чтобы ему поручали пока одни лишь внешние посты; в дальнейшем мы разузнаем о нем более подробно от нашего сына. Ты не боишься ночного воздуха, Глендининг?

— Служа той, перед которой я стою сейчас, я ничего не боюсь, — отвечал переодетый аббат.

— В таком случае наша стража пополнилась еще одним надежным воином, — сказала старая леди. — Иди на кухню и дай им понять, что они должны относиться к тебе с уважением.

Когда леди Лохливен удалилась, королева сказала Роланду Грейму, который теперь почти все время находился при ней:

— Я следила за выражением лица этого незнакомца; не знаю, откуда родилось мое убеждение, но я совершенно уверена, что он наш друг.

— Проницательность вашего величества не обманула вас, — ответил паж; и он тут же сообщил королеве, что роль новоприбывшего воина играет сам аббат монастыря святой Марии.

Королева перекрестилась и подняла глаза к небу.

— Такая грешница, как я, — воскликнула она, — недостойна того, чтобы этот святой человек столь высокого духовного сана переодевался ради меня простым латником и рисковал быть повешенным, как лазутчик врага!

— Бог защитит своего слугу, государыня, — сказала Кэтрин Ситон. — Его участие ниспошлет благословение неба на все наше предприятие, если оно не благословенно само по себе.

— Что меня восхищает в моем духовном отце, — сказал Роланд, — это то непроницаемое выражение, с которым он смотрел на меня, ничем не выдав нашего знакомства. Мне казалось, что подобная вещь невозможна, с тех пор как я перестал верить, что Генри и Кэтрин — одно и то же лицо.

— А заметили вы, — спросила королева, — как умно достойный отец уклонялся от вопросов нашей леди Лохливен, говоря ей сущую правду, которую она все-таки понимала превратно?

Роланд подумал, что если правду говорят с целью ввести в заблуждение, она ничем не лучше лжи. Но теперь было не время обсуждать этот щекотливый вопрос.

— Нам надо следить за сигналом с того берега! — воскликнула Кэтрин. — Сердце подсказывает мне, что сегодня мы увидим в нашем эдемском саду два огня вместо одного. А тогда, Роланд, сыграйте мужественно вашу роль, и мы вскоре будем плясать на лугу, подобно ночным феям!

Предчувствия Кэтрин не обманули ее. Вечером действительно в домике зажглись две свечи вместо одной, и у пажа забилось сердце, когда он услышал, что новоприбывшему воину поручено охранять внешнюю стену замка. Он сообщил эту новость королеве, и она протянула ему свою руку, но когда Роланд, преклонив колено, с подобающим уважением поднес ее к губам, он почувствовал, что она влажна и холодна, как мрамор.

— Ради бога, государыня, не падайте сейчас духом, не поддавайтесь слабости!

— Призовите на помощь пресвятую деву, моя повелительница! — убеждала ее леди Флеминг. — Молитесь своему ангелу-хранителю.

— Призовите на помощь тени тех королей, от которых вы ведете свое происхождение! — воскликнул паж. — В такой час решимость монарха нужней, чем помощь сотни святых.

— О Роланд Грейм, — промолвила Мария Стюарт в глубоком унынии, — не покидайте меня! Многие изменили мне. Увы! Я сама не всегда оставалась верна себе! Мое предчувствие говорит мне, что я умру в заточении и что эта смелая попытка всем нам будет стоить жизни. Еще во Франции предсказатель говорил, что я умру в тюрьме, и притом насильственной смертью. Теперь наступил этот час. Хоть бы господь застал меня подготовленной к нему!

— Ваше величество, — воскликнула Кэтрин Ситон, — вспомните, что вы королева! Лучше всем нам погибнуть в этой отважной попытке добыть свободу, чем оставаться здесь и быть отравленными, как травят вредных насекомых в щелях старых домов!

— Ты права, Кэтрин, — сказала королева, — и Мария Стюарт поступит так, как она поступала всегда. Но увы! Твоя юная и жизнерадостная натура плохо понимает причины, разбившие мне сердце. Простите меня, дети мои, и давайте расстанемся на время. Мне нужно подготовиться душой и телом к этой опасной попытке.

Они разошлись по разным комнатам, пока их снова не собрал вместе вечерний колокол. Королева была серьезна, но полна силы и решимости, леди Флеминг с искусством опытной придворной дамы скрывала свой внутренний страх; глаза Кэтрин пылали огнем, в них как бы отражалась вся смелость задуманного плана, а легкая усмешка на ее прекрасных устах, казалось, выражала презрение к любой опасности и любым последствиям провала; Роланд, который чувствовал, что все зависит от его энергии и ловкости, призвал на помощь всю свою отвагу, и если ему казалось временами, что присутствие духа изменяет ему, он бросал взгляд на Кэтрин, которая, по его мнению, никогда еще не была столь прекрасна.

«Я могу потерпеть поражение, — думал он, — но когда в будущем меня ждет такая награда, им придется призвать на помощь самого дьявола, чтобы одолеть меня».

В столь решительном настроении он вел себя, как борзая, бегущая по следу; его руки, сердце, глаза — все было напряжено, он только и ждал случая осуществить свой план.

Согласно обычному церемониалу, ключи были сданы леди Лохливен. Она стояла спиной к окошку, которое, подобно окну в опочивальне королевы, выходило в сторону селения Кинрос и небольшой кладбищенской церкви, расположенной неподалеку от селения, ближе к озеру, чем к широко раскинувшимся домикам Кинроса. Стоя спиной к окну и, следовательно, лицом к столу, на который она положила ключи, когда пробовала расставленную на столе еду, лед» Лохливен была сегодня насторожена более обычного — так но крайней мере показалось ее пленникам — и не спускала глаз с тяжелой кучки металла, орудия их заточения. Когда она покончила со своими обязанностями стольника королевы и уже собиралась взять ключи, стоявший рядом паж, который передавал ей блюда для пробы, посмотрел в окно и удивился вслух тому, что на кладбище в склепе горят погребальные свечи. Леди Лохливен, хотя и незначительно, но все же была подвержена суевериям своего времени. Судьба ее сыновей способствовала ее вере в приметы, а погребальные свечи в фамильном склепе предвещали, как считалось тогда, чью-то смерть. Она быстро обернулась к окну и, увидев отдаленное мерцание, забыла на один момент о своих обязанностях; и как раз в этот момент погибли все плоды ее предшествующей бдительности. Паж вынул из-под плаща фальшивые ключи и с удивительной ловкостью подменил ими настоящие. Однако, как ни искусно он действовал, ему не удалось предотвратить легкий звон, который раздался, когда он поднял связку ключей со стола.

— Кто трогает ключи? — быстро спросила леди Лохливен, и так как паж ответил, что он нечаянно задел их полой своего плаща, она обернулась, взяла фальшивую связку, лежавшую теперь на столе вместо настоящей, и снова обернулась к окну, наблюдая за свечами, которые Роланд назвал погребальными.

— По-моему, эти огни светятся не на кладбище, — сказала она после некоторого размышления, — а в домике садовода Блинкхули. Никак не пойму, что это в последнее время напало на старика. Он постоянно жжет свечу до поздней ночи. А я-то считала его таким трудолюбивым и скромным. Если он спутался с бездельниками и ночными бродягами, придется выселить его из наших владений.

— Быть может, он плетет свои корзины, — вмешался паж, желая усыпить ее подозрения.

— Или сети, не правда ли? — спросила леди Лохливен.

— Конечно, миледи, — продолжал паж, — для форели и лосося.

— Или для дураков и мошенников, — последовал ответ. — Впрочем, мы завтра разберемся в этом. Желаю вашему величеству и всему обществу спокойной ночи. А ты, Рэндл, иди за мной.

И Рэндл, который, передав связку с ключами, остался ждать свою госпожу в передней, пошел проводить леди Лохливен, как он это обычно делал, когда она возвращалась из покоев королевы.