Время бусово (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич

Сколот и его спутники трапезничали неспешно, размеренно рабо-тая деревянными ложками, осторожно опуская их в глубокие глиняные миски, обожженные до черноты в специальных гончарных печах, более похожие на небольшие горшки, в которых славянские женщины обычно топили в печах молоко да и ту же кашу варили, если для малой семьи. Только горлышко у котелков более узкое, чем у мисок, любезно предос-тавленных слугами корчмаря Леонидиса. Однако, перед тем, как при-ступить к трапезе, Сколот взял щепоть каши, хлеба и на донышке своей чары немного вина, отнес в закуток, где находилась печь, и вознес жертву богам, отдав часть пиши огню, как видимому и ощутимому бо-жественному проявлению. Справив требу, кратко помолился Сварогу и другим светлым богам русичей, прося у них благословения на трапезу. Только после этого принялся за еду сам и его сопровождающие.

Вран, наоборот, словно боялся, что пищу и вино отберут, спешно глотал и то и другое, громко чавкая, что не очень-то нравилось спутни-кам Сколота, но те продолжали молча трапезничать, стараясь не обра-щать внимание на свинячье чавканье их нового знакомого. Черные глаза Врана вскоре покрылись маслянистой пленкой чревоугодия.

— Давненько я так не едал, — отложив ложку и отставив от себя пус-тую миску, усмехнулся Вран и потянулся за последней чарой вина. — Хотя, по правде говоря, были времена и получше…

Сколот и его спутники, не окончив еще трапезничать, пропустили реплику Врана мимо ушей. Видя такое дело, Вран стал вращать своей кудластой головой туда-сюда, бесцеремонно разглядывая редких на этот момент посетителей корчмы. То ли знакомых тщился увидеть, то ли от праздного любопытства.

— Знакомых что ли ищешь? — проследив взглядом манипуляции Врана, ненавязчиво поинтересовался наблюдательный Сколот, которого долгие скитания научили многому, в том числе и наблюдательности. — Гляжу, очами все по сторонам зыришь, да башкой крутишь…

— Не-е-е, — нахально взглянул Вран в лицо Сколоту, — жду, когда мой новый товарищ бурдюк с сурьей откроет да меня угостит. А то все обещаниями кормит… Головой же от нечего делать кручу.

Вран хоть и выпил три чары вина, но был абсолютно трезв, лишь его черные насмешливые глаза чуть покрылись легкой маслянистой пе-леной, которую сразу и не заметишь. Видать, умел сей пронырливый киярец винцо пить, знал в нем толк.

— Так обещанного три лета ждать полагается, — пошутил Сколот, но тут же потянулся за заветным бурдюком и вынул из него деревянную пробку, искусно вставленную в кожаную горловину.

— Ты не обижайся, Вран, но где нам за тобой угнаться в питии и питании. Впрочем, чего соловья баснями кормить, как у нас на родине говорят, пора и сурицы нашенской отведать. Держи чару.

Вран с большой готовностью подставил свою ендову. Золотистая тягучая жидкость плотной струей побежала из бурдюка в ендову Врана, распространяя вокруг благоухание меда и трав. Вран от такого благо-ухания не сдержался и нервно дернул носом; крылышки носа яростно затрепетали, втягивая в себя воздух. Его кадык самопроизвольно со-вершил глотательное движение. Еще мгновение — и слюнки запузырятся в уголках губ.

— Отведай нашей сурицы медовой, на травах настоянной, — усмех-нулся Сколот, видя нервозность нового знакомого в ожидании такого божественного напитка, — да расскажи-ка нам о граде своем, о князьях, им управляющих, о купцах, торг ведущих, о волхвах и жрецах, божье слово проповедующих, да о храмах, в честь богов наших светлых по-строенных. А то люди мы тут новые, ничего не знающие, да к тому же — путешественники, коим сам Сварог велит все узнавать да другим рас-сказывать.

— Что, что, а сказки сказывать я — мастер, — оскалился в щербатой улыбке Вран. — Особенно, когда ендову, другую пропустишь… горло смажешь. Что вас больше интересует?..

— Да нас все интересует, — поддерживая шутку нового знакомого, улыбнулся Сколот. — Сам посуди, вот возвратимся мы в град свой Курск, станут нас земляки расспрашивать да выпытывать: что видали, что слыхали? А нам что им ответить?.. — И как бы ища поддержку, взглянул на своих молчаливых сопровождающих. Те кивнули в знак согласия. — Так что, друг, сурицу нашу пей, да сказ сказывай.

— А что сказывать?

— Да все! Ты же птица мудрая: Вран… Даже нам, незнакомцам, и то по полету виден… вот и сказывай. Мудро и понятно.

— Град наш Кияром Антским зовется, — начал Вран, ухмыляясь. Ему польстили последние слова Сколота. Да и вид пузатенького бурдю-ка свое дело делал: тут самый косноязычный человек, не то, что Вран, успевший в миру изрядно пообтереться, соловьем запоет.

— Это знаем уже, — без лишних церемоний прервал его Сколот. — Ты лучше о том, кто правит тут, да сколько у него жен и детей расска-жи, да о праздниках, какие тут празднуют.

— Вот я и говорю, что град наш Кияром Антским зовется, — не так-то просто было сбить с избранного пути Врана, — а княжит у нас свет-лый князь Дажин с княгинюшкой своей Ладуней. Град обширен, и все в нем есть. И торжища для торговых гостей и горожан; и храмы светлые, в честь богов наших возведенные, в которых жрецы учат людей про-стых хвалу богам воздавать; и скромные домишки горожан; и питейные места, как вот эта корчма, — обвел вокруг себя рукой Вран, обозначая корчму. — А еще есть в граде нашем крепость каменная, подобно кото-рой, уж поверьте мне, как человеку во многих градах побывавшему, нигде не видать. Разве что, — Вран чуть призадумался, — во градах Кор-суни да Суроже еще такие имеются. Но то — греческие грады, а это наш град. В крепости градской, во дворце великолепном князь с княгинею живут да детки их, многие из которых уже взрослые, как, к примеру, первенец Бус и его брат Злат, или опять же Волот, Мал и Склавен. А еще совсем недавно у них родилась дочь, которую назвали в честь вели-кой нашей прародительницы Лебедь Сва.

— Красивое имя…

— В крепости, — продолжил, не обращая внимания на замечание Сколота о красивом имени княжны, Вран, — точнее, в гридне, живут ближайшие и старейшие вои из дружины князя. А самое главное, в на-шем граде живет ученый волхв Златогор, равных по уму которому нет ни в Русколанин, ни в греках. Народ все чаще и чаще его не просто вол-хвом, Вещим волхвом именует. Впрочем, — ухмыльнулся заговорчески как старым знакомым Вран, — наш Златогор не только волхв, но еще и боец изрядный, луком и мечом лучше любого воя владеет. Даже возраст ему в том не помеха. Ходит сухонький, сутулый, казалось бы, одна кожа да кости, и те светятся, но если взял меч в руки — уже не старец, а орел молодой: огонь в очах сияет. Того и гляди, молнии сверкать начнут да громы грянут, как у Перуна Громовержца.

Сколот и его спутники, слушали молча, не перебивая рассказчика. Но тот вдруг прервал свое повествование и протянул ендову Сколоту:

— Плесни-ка еще чуток, а то что-то в горле сухо стало, першит, по-ра уже его ополоснуть малость.

Сколот плеснул из заветного бурдюка. Вран, не отрываясь, выдул чару.

— Ох, хороша! — со смаком обтирая тыльной стороной ладони влажные губы, в первый раз похвалил он сурицу, словно до этого мо-мента и не замечал, как она хороша. И отставил чару в сторону: — Все! Русская душа меру знает.

— Что «все»? — спросил Сколот. — Душу в питии отвел или сказ свой окончил.

— Все — это все! — засмеялся Вран. — И душу ублажил, и сказ рас-сказал. А теперь пора и честь знать — дела ждут.

— Да ты что? — попытался остановить его Сколот. — Какие у гультяя могут быть дела? А что ты, уважаемый, гультяй, так то за поприще вид-но, — подмигнул лукаво он, мол, друг, я тебя давно раскусил и понял, то ты за фрукт такой и что ты за птица.

— Все! — Остался непреклонен Вран и вышел из-за стола. — Благо-дарствую за питье и кушанье, а рассказчиков себе других поищите. Я, что знал, рассказал. А еще своим землякам передавайте, что изрядно сурицу готовят. — И удалился, приплясывая.

Вран удалился, а Сколот с товарищами остался в корчме.

«Ладно, — подумал Сколот, — ступай себе с богом, все что нужно, почитай, узнали, а что не узнали, так выясним еще… А тебя, друг, — заочно обратился он к бывшему собеседнику Врану, — твоя болтливость до хорошего когда-нибудь не доведет. Быть тебе биту, если, вообще, живота своего не лишишься».