Перешагни бездну - Шевердин Михаил Иванович

Позже выяснилось, что мисс Гвендолен находилась на кухне, где отдавала распоряжения поварам. Отвечала она мистеру Эбе­незеру на его вопросы вызывающе самоуверенно и даже высо­комерно.

«Черт побери, она даже не переживает, что Лондон поддер­жал Пир Карам-шаха, или она уверена в Безиле Томпсоне, дя­дюшке. Конечно, иметь такого родствещшчка! Или Гвендолен что-то придумала!»— рассеянно перебирал про себя мистер Эбе­незер.

Раздумья его прервал дворецкий-сикх. Оказывается, в бунгало прибыл генерал.

«Вот оно что! Надо было раньше догадаться»,— ругнул себя мистер Эбенезер.

—  Мы проводили   их превосходительство   в ваш    кабинет, са­хиб! Их превосходительство изволят отдыхать с дороги в вашем кабинете, сахиб!

Весь радушие и любезность, мистер Эбенезер вбежал в каби­нет, но сам чуть не испортил всю встречу...

Генерал, высокий, седоватый, с породистым длинным лицом, по-хозяйски расположился за письменным столом. Возглас, похо­жий на сдавленное рыдание, вырвался из груди мистера Эбе­незера.

Генерал удивленно вздернул брови. Даже поздоровавшись, хозяин бунгало все еще не мог взять себя в руки.

Списка новых клиентов на письменном столе не оказалось. А ведь он отлично помнил, что неистовый Пир Карам-шах небреж­но швырнул лист бумаги на бювар.

Первое, что пришло в голову: «Пока я искал Гвендолен, вождь вождей вернулся в кабинет, увидел на столе забытый список и ре­шил подшутить. Ребячество! Или он хочет изобразить меня эта­ким растяпой. Ну, посмотрим!»

Выскочив в вестибюль, он столкнулся с Пир Карам-шахом, настроенным нервно и мрачно:

—  Когда же за стол? Долго нам ждать вашего штабного ин­дюка? Готов съесть его целиком, зажаренным с яблоками и чер­носливом! — воскликнул вождь вождей. — Не слишком    ли его превосходительство заставляет ждать.

Мистер Эбенезер едва смог из себя выдавить:

—  Тсс! Он уже здесь. Пойдемте! Я вас представлю.

Провожая вождя вождей в гостиную, он подумал: «Начал ме­ня разыгрывать! Ведет себя владетельным раджой. Впрочем, по­говаривают, что он действительно владетельный раджа. При странных обстоятельствах один престарелый деканский князь отписал ему в наследство целое княжество с дворцом да еще в придачу с целым гаремом из ста восьмидесяти трех жен и на­ложниц...» Хоть относительно жен слухи, несомненно, были пре­увеличены, но почему-то мистера Эбенезера занимало именно это обстоятельство.

В гостиной Пир Карам-шах незамедлительно кинулся на гене­рала в атаку:

—  В  мире  все  идет  к  большой  войне.  Стрелять  начнем  мы. Здесь, в Центральной Азии. И тогда уж никто не пойдет на по­пятный.

Но как ни горячился вождь вождей, сколько ни вкладывал страсти в свои слова, генерал не проявлял пи малейшего оживле­ния. Длинное, приятное лицо его оставалось все таким же прият­ным. Вежливая улыбка не сходила с губ, прячась в щетине «колониальных» усов. Временами казалось, генерал поглядывал на попугайски ярко разряженного Пир Карам-шаха даже со скукой и насмешкой. Создавалось впечатление, что их превосхо­дительство не столько интересуют грандиозные планы похода на Советский Туркестан и концентрация вооруженных сил туркестан­ской эмиграции на Аму-Дарье, сколько то, чем знаменитая во всей Индии экономка пешаверского бунгало собирается кормить гос­тей. Приоткрытая в столовую дверь позволяла видеть угол стола, накрытого белейшей, туго накрахмаленной скатертью голландского полотна, поблескивающие серебряные начищенные приборы и стройный, затянутый в темно-коричневый кашмирский шелк жен­ский силуэт.

По-видимому, генерал думал: «Отличная хозяйка мисс эко­номка, отличный у неё цвет лица, отлично она сложена и отлично не только сервирует стол, но и рассаживает гостей. Ведь в столовой отлично слышно все, что говорится здесь, в гостиной. А наш горячий петух кукарекает слишком громко».

И генерал позволил иронической усмешечке появиться на своих губах.

Усмешку Пир Карам-шах истолковал по-своему. Он не мог думать пи о чем, кроме обуревавшей его идеи.

—  Мы тут по горло засосаны в песке и грязи. Барахтаемся, а всюду, во всем мире, действуют.

—   В одном вы правы,— заметил генерал.— Советам приходит­ся  туго. Рад сообщить, что правительства США, Франции и наш Даунинг-стрит в  совместном   меморандуме заявили  о  готовности оказать военную помощь нанкинскому правительству    в Китае. Одновременно субсидируются воинские части российской царской армии в Маньчжурии. В Хайлар прибыл генерал Гордеев и готовит офицерские воинские части. Газета «Русское слово» каждодневно печатает    приказы    русского   командования. Генерал Дидерихс принимает парады воинских частей, готовых к прорыву на терри­тории Советов. По всей монгольской границе идёт концентрация русских монархистов. Ещё решительнее мы действуем в Синцзяне и Кашгарии у границ Памира. Есть сведения, что большевики вынуждены провести мобилизацию в Сибири. Для нас с вами, военных людей, понятно, что Советам придётся ослабить свои силы в Туркестане. Для предстоящей операции на Аму-Дарье это очень выгодно.

Генерал потянул носом воздух. Проникшие из столовой и, оче­видно, из кухни запахи заставляли томительно сжиматься желудок. Взгляд генерала красноречиво говорил, что он думает сейчас не о преданных Российскому престолу и царскому отечеству дидерихсах, а о чём-либо более существенном, вроде бифштекса.

Но это не помешало Пир Карам-шаху продолжать с еще боль­шим напором:

—  Вот видите! Китайцы готовят удар по наиболее жизненным артериям, по транссибирской магистрали. У нас то же делают на линии Ташкент — Бухара —Красноводск. Движение поездов вот-вот будет прервано иомудами под командой... опытных военных и в том числе энверовских офицеров. Главный удар направлен против Красноводска, а там десять часов по морю до нефтяных полей Баку. В Мешеде командует наш генконсул Хамбер. Твердая ру­ка! У него великолепные осведомители во всем Туркестане и даже, насколько мне известно, есть свои люди в штабе Туркестана  из бывших царских военных.

Но тут генерал вышел из состояния невозмутимого доброду­шия и довольно резко заметил:

—  Насчет штаба  Туркестана  ещё не проверено. Денег мы затратили немало, но утверждать, что такой-то или такой-то воен­спец работает на нас, никто сказать ещё не может.

И он предостерегающе показал глазами на дверь в столовую. Пир Карам-шах пожал плечами.

—  Их коллективизация нам на руку. Мусульмане Туркеста­на — порох. Огонёк к фитилю, и... и такой огонь запалят басмачи Ибрагимбека. А там устроим резню! Известно ли вам, что в Тур­кестане сейчас убивают из-за угла коммунистов, работников аппа­рата, русских. Стихия ломает плотину... Остается поднять зелёное знамя.

—  И вы готовы поднять это знамя?

—  Да! За мной шли армии и не из таких первобытных дикарей, а народы с тысячелетней военной организацией.

Генерал вновь и вновь поглядывал через дверь в столовую. Мисс Гвендолен-экономка что-то замешкалась у конца стола. Вздохнув — генерал был ценителем женских фигур, — он заметил вполголоса:

—  Полковник королевской службы  с зеленым знаменем  про­рока в руке? На такое не пойдет, пожалуй, даже этот бухарский князек Алимхан без княжества.

—  Эмир нерешителен и вял... Обойдемся без эмира. Я делаю ставку  на  Ибрагимбека  и ему  подобных воинственных дикарей. Но мы теряем драгоценное время. Его молодцам грезится звон зо­лота. Они жаждут горячей крови. Пришло время будить их пер­вобытные инстинкты.

—  Сатана сидит в ней,— пробормотал генерал.

—  Сатана? — переспросил Пир Карам-шах. Он не понял. От­куда он мог знать, что генерал вселил сатану в Гвендолен-экономку. По-видимому, она всячески тянет с обедом, чтобы заставить их здесь, в гостиной, порассказать как можно больше. Но такой оча­ровательной девушке многое прощается, даже чрезмерное любо­пытство.

Мистер Эбенезер сидел спиной к двери. Он не видел ни стола, ни Гвендолен, и несколько суетливое поведение генерала навело на смутное, не выявившееся еще отчетливо подозрение.