Дочери мертвой империи - О&#39

– Забудь, Кузьмич. Едем дальше. – Юровский стал спускаться по другой стороне стены.

Я разжала кулаки и выпустила из рук нож. Даже не осознала, когда успела схватить его. Анна выдохнула мне в щеку и наконец ослабила железную хватку на моей руке.

Юровский и солдаты поехали дальше в лес, в сторону Медного. Мы их обманули. У нас получилось.

Выжидая, пока затихнет стук копыт, я размышляла о том, что делать дальше. Я только что помогла скрыться преступнице.

Я теперь предатель? Юровский говорил, что у Анны есть информация, которая может помочь белым. Если я возьму ее с собой, а она действительно знает что-то важное, то я могу навредить нашему общему делу.

Или мы можем расстаться здесь и сейчас. Анна с ее бриллиантами пойдет своей дорогой. Как же будет правильно поступить?

Если бы батя был жив, он бы хотел, чтобы я помогла Анне. Ему никогда не нравились большевики. Они с мамой хотели мирных перемен. Но отец умер задолго до того, как что-то изменилось. Когда помещики запретили охоту и начался голод, мы занимались собирательством. Когда выпал снег, мы выживали на крохах. Когда не осталось и их, мама варила суп из древесной коры.

Батя не ел. «Мне накладывай последнему, – любил говорить он. – Это моя обязанность – кормить семью». Мы все исхудали, но отцу было хуже всего. Он сильно ослаб. Когда мы съели полусгнившего тетерева, которого мама нашла в лесу, нам всем стало худо, а батя так и не смог оправиться.

А спустя год случилась революция. Большевики объявили, что земля, на которой работали крестьяне, им и принадлежит. Они организовали советы, где могли, включая Исеть и Екатеринбург. И воевали против белых, которые хотели вернуть Романова на трон и отдать власть обратно в руки его помещиков. Белым было все равно, голодали мы или нет. А большевики сделают так, чтобы этого никогда больше не повторилось.

Батина доброта его не спасла, но я все еще оставалась его дочерью. Я не могла опозорить его память. Передам Анну ее белым друзьям и вновь буду правильной большевичкой. Все снова встанет на свои места. Остается только вернуться домой к семье и избавиться от Анны.

Глава 9

Анна

Не знаю, сколько мы просидели в этой тесной и грязной Щели. Казалось, это была бесконечная агония.

Командир подобрался так близко, что я боялась даже дышать, лишь бы он не услышал нас. От недостатка воздуха перед глазами поплыли разноцветные круги. Потом командир ушел, и нам больше ничего не угрожало благодаря Евгении. Невероятным образом я встретила девушку, которая, несмотря на редкие проявления глупости, оказалась смелее и смышленее командира Красной армии.

– Довольно, – наконец сказала Евгения. – Он уехал.

Она выбралась наружу и протянула мне руку. Вместе мы осторожно спустились вниз и нашли ее коня там, где его и оставили.

– Куда мы двинемся дальше? – спросила я, чувствуя, как ноет челюсть. Пока мы прятались в скале, я была в таком напряжении, что неконтролируемо ее стискивала. – Обратно на главную дорогу?

Я покрутилась, пытаясь сообразить, в каком направлении она находится. Евгения хорошо знала этот лес, но мы не могли отправиться прямиком за Юровским, рискуя его нагнать.

Она вздохнула:

– Я еду домой.

– Что ты имеешь в виду? В твой поселок? Командир отправится туда же, стоит Стравскому сообщить, где ты живешь. Ты…

– Медный захватили белые. Так Юровский сказал, я слышала. Я должна вернуться и убедиться, что с моей семьей все в порядке. – Она гладила коня по шее, избегая встречаться со мной взглядом.

Ее семья – большевики, ее брат служил в Красной армии. Я сглотнула:

– Твое возвращение им поможет? Ты уверена, что можешь что-то для них сделать?

– Я должна попытаться.

На лес опускалась ночь. Холодный ветер щекотал мне шею и забирался под тонкую блузку. Мне казалось, что я упала в холодную темную яму без надежды выбраться из нее. Вокруг меня, за пределами нашей маленькой компании, мир злился и готовился напасть. Где я в следующий раз повстречаюсь со смертью? Ее коса может оборвать мою жизнь следующим выстрелом из винтовки Юровского. Возможно, заберет с собой и Евгению, которая всего лишь хотела помочь своей семье. Или утащит ее мать и брата. Я знала один жуткий, но неоспоримый факт: смерть придет за мной снова.

Я засунула руку под блузку и сжала иконку в ладони так сильно, что золотая филигрань отпечаталась на коже. О, Ангел-хранитель, помоги нам жить в мире.

– Ты должна поехать со мной.

Я открыла глаза. Евгения наблюдала за мной и проследила за движением моей руки, когда я ее опустила.

– В Медный?

– Юровский со своими солдатами не сможет въехать в поселок, пока там находятся белые. Может, они смогут тебе помочь.

В лучшем случае это будет временная защита. Белые солдаты здесь, на территории коммунистов, несомненно, направляются на север, в Екатеринбург, чтобы присоединиться к боям там. Но не возвращаться же мне в Исеть. А ротой командуют офицеры – возможно, достаточно высокого звания, чтобы знать, как связаться с генералом Леоновым в Челябинске. Многие офицеры служили еще в старой императорской армии, они лоялисты, которых ужасает насильственная революция. Может, кто-то из них сжалится надо мной.

– Хорошо, – согласилась я.

Евгения увела нас от огромной скалы, которую она подходяще назвала чертовой стеной. В полумраке мы медленно и неуклюже шли на север по старой тропе лесорубов, ведя Буяна за собой.

– Что случилось в доме Стравского, когда ты вернулась? – спросила я Евгению. – Ты угрожала, что сдашь меня милиции. Почему же ты передумала?

Минуту она размышляла.

– Он сказал, что убьет нас обеих. Он ничего обо мне не знает, но готов убить меня просто потому, что видел нас вместе. Мне кажется, ему все равно, что я большевичка.

– Так командир Юровский и поступает, – сказала я. – Убивает без капли сомнения.

На меня нахлынуло воспоминание о том, как он холодно зачитывает приказ о казни моей семьи. Он застрелил моих невинных сестер, моего тринадцатилетнего брата, нас всех, а ведь мы всего лишь хотели дожить остаток наших дней в мире и спокойствии.

– И бриллианты он не упомянул. Видимо, ты их все-таки не крала, – беззаботно сказала она, словно шутя. – Я поджала губы. – Но сказал, что у тебя есть какая-то информация, которая может помочь белым победить. Это правда?

– Так он это называет? – сказала я с отвращением. – Информацией? Я видела, как он убивает… – Мой голос сорвался. Я зажала рот рукой, пытаясь остановить глубокую печаль, которая грозила вылиться наружу. Прокашлялась, успокаиваясь. – Я уже говорила, что он убил мою семью. Мой отец был… важным человеком.

У него были связи в Белой армии. Если люди узнают, что большевики убили не только моего отца, но и мою мать, моих сестер, моего маленького брата, даже наших слуг, они придут в ужас. И вполне оправданно.

Евгения ответила не сразу, а в темноте было трудно разглядеть выражение ее лица. Мы продолжали осторожно идти по тропинке. Я сосредоточилась на шагах, на движении вперед. Моей семьи больше нет, но я должна продолжать идти – ради них!

– Насколько важным? – наконец спросила Евгения.

На этот вопрос я не могла ответить правдиво ни при каких обстоятельствах. Надеялась, что она не спросит. Я знала ее достаточно, чтобы понимать, что она не сохранит мою тайну. Если Евгения узнает, что моим папой был Николай Александрович Романов, царь всея Руси, что я единственная выжившая из царской семьи и командир Юровский не остановится ни перед чем на свете, пока не догонит меня и не завершит начатое, она встанет против меня.

В памяти еще была свежа та сцена, как радовались крестьяне в деревне новостям о смерти моего отца. Евгения тоже была там, и пускай она не подпевала их песням, она и протест не выражала. Мне нужна ее помощь. Но ни один большевик не согласится помогать члену семьи Романовых.