И с этими словами он ввел Одуэна в свой домишко у крепостной стены.
— Клянусь честью, — сказал Бюсси, — дворец — перед тобой. Устраивайся, где хочешь и как сможешь.
— Это будет нетрудно сделать, как вы знаете, мне много места не нужно, могу и стоя спать, коли понадобится: я достаточно устал для этого.
Друзья, ибо Бюсси обращался с Одуэном скорее как с другом, чем как со слугой, разошлись, и Бюсси, испытывая двойное удовлетворение оттого, что он снова находится возле Дианы и Реми, в одно мгновение погрузился в сон.
Правда, герцог, дабы спать спокойно, попросил прекратить стрельбу из пушки и мушкетов, что до колоколов, то они замолкли сами собой, так как звонари натерли себе волдыри на ладонях.
Бюсси поднялся чуть свет и поспешил в замок, распорядившись передать Реми, чтобы и он туда пришел.
Граф хотел быть у постели его высочества в тот момент, когда принц откроет глаза, и, если удастся, прочесть его мысли по выражению лица, обычно весьма красноречивому у пробуждающегося человека.
Герцог проснулся, но было похоже, что он, как его брат Генрих, надевал на ночь маску.
Напрасно Бюсси встал так рано!
У молодого человека был подготовлен целый список дел, одно важнее другого.
Сначала прогулка за стенами города с целью изучения городских укреплений.
Затем смотр горожанам и их вооружению.
Посещение арсенала и заказ различных боевых припасов.
Тщательное изучение выплачиваемых провинцией податей, дабы осчастливить добрых и верных вассалов принца небольшим дополнительным налогом, предназначенным для внутреннего украшения его сундуков.
И, наконец, корреспонденция.
Но Бюсси знал наперед, что ему не следует слишком полагаться на этот последний пункт; герцог Анжуйский старался писать поменьше, с недавних пор он придерживался поговорки: «Написанное пером не вырубишь топором».
Итак, вооруженный до зубов против дурных мыслей, которые могли прийти в голову герцогу, Бюсси увидел, что тот открыл глаза, но, как мы уже сказали, не смог ничего прочесть в этих глазах.
— А-а! — сказал герцог. — Ты уже здесь!
— Разумеется, монсеньор: я не спал всю ночь, меня преследовали мысли о делах вашего высочества. Чем мы займемся нынче утром? Постойте, а не отправиться ли нам на охоту?
«Превосходно! — сказал себе Бюсси. — Вот еще одно занятие, о котором я позабыл».
— Как! — возмутился герцог. — Ты заявляешь, что думал о моих делах всю ночь, и после бессонницы и неустанных размышлений являешься ко мне с предложением отправиться на охоту; ну знаешь ли!
— Вы правы, — согласился Бюсси. — К тому же у нас и своры нет.
— И главного ловчего, — подхватил принц.
— Сказать по чести, охота без него для меня будет только приятнее.
— Нет, я с тобой не согласен, мне его недостает.
Герцог произнес это со странным выражением лица, что не ускользнуло от Бюсси.
— Этот достойный человек, — сказал он, — этот ваш друг, как будто бы тоже не приложил руки к вашему спасению?
Герцог улыбнулся.
«Так, — сказал себе Бюсси, — я знаю эту улыбку; улыбка скверная, берегись, граф Монсоро».
— Значит, ты на него сердит? — спросил принц.
— На Монсоро?
— Да.
— А за что мне на него сердиться?
— За то, что он мой друг.
— Напротив, поэтому я его очень жалею.
— Что ты хочешь сказать?
— Что чем выше вы ему дозволите взобраться, тем с большей высоты он упадет, когда будет падать.
— Ты, однако, в хорошем настроении, как я вижу.
— Я?
— Да, такое ты мне говоришь, только когда ты в хорошем настроении. Как бы то ни было, — продолжал герцог, — я стою на своем: Монсоро может нам очень пригодиться в этих краях.
— Почему?
— Потому, что он имеет здесь владения.
— Он?
— Он или его жена.
Бюсси закусил губу: герцог сводил разговор к тому предмету, от которого Бюсси вчера с таким трудом его отвлек.
— Вы так думаете?
— Разумеется. Меридор в трех лье от Анжера, разве тебе не известно? Ведь это ты привез ко мне старого барона.
Бюсси понял, как важно ему не выдать себя.
— Проклятие! — воскликнул он. — Я привез его к вам, потому что он вцепился в меня, и, чтобы не оставить у него в пальцах добрую половину моего плаща, как это случилось со святым Мартином, я был вынужден привезти его к вам… К тому же моя протекция не очень-то ему помогла.
— Послушай, — сказал герцог, — у меня есть идея.
— Черт! — воскликнул Бюсси, всегда опасавшийся идей принца.
— Да… Монсоро выиграл у тебя первую партию, но я хочу обеспечить тебе выигрыш во второй.
— Что вы под этим подразумеваете, мой принц?
— Все очень просто. Ведь ты меня знаешь, Бюсси?
— Имею это несчастье, мой принц.
— Считаешь ли ты меня человеком, способным получить оскорбление и не отомстить за него?
— Это смотря как.
Герцог скривил рот в еще более злой усмешке, чем в первый раз, покусывая губы и кивая головой.
— Объяснитесь, монсеньор, — сказал Бюсси.
— Ну так вот, главный ловчий украл у меня девицу, которую я любил настолько, что готов был на ней жениться; я, в свою очередь, хочу украсть у него жену, чтобы сделать ее моей возлюбленной.
Бюсси попытался тоже улыбнуться, но, несмотря на свое горячее желание преуспеть в этом, смог изобразить на лице только гримасу.
— Украсть жену господина де Монсоро! — пробормотал он.
— Но ведь это легче легкого, как мне кажется, — сказал герцог. — Его жена возвратилась в свое имение; ты мне говорил, что мужа она ненавидит; значит, я без излишней самоуверенности могу рассчитывать, что она предпочтет меня Монсоро, в особенности если я ей пообещаю… то, что я ей пообещаю.
— А что вы ей пообещаете, монсеньор?
— Освободить ее от мужа.
«Ба! — чуть не воскликнул Бюсси. — Почему же вы этого сразу не сделали?»
Но у него хватило присутствия духа удержаться.
— И вы совершите этот прекрасный поступок? — спросил он.
— Ты увидишь. А пока я все-таки нанесу визит в Меридор.
— Вы осмелитесь?
— А почему бы нет?
— Вы предстанете перед старым бароном, которого вы покинули, после того как пообещали мне…
— У меня есть для него прекрасное оправдание.
— Где, черт побери, сыщете вы такое оправдание?
— Сыщу, не сомневайтесь. Я скажу ему: «Я не расторг этого брака, потому что Монсоро, который знал, что вы один из самых почитаемых деятелей Лиги, а я — ее глава, пригрозил выдать нас обоих королю».
— Ага!.. Вы это придумали — про Монсоро, ваше высочество?
— Не совсем, должен признаться, — ответил герцог.
— Тогда я понимаю вас, — сказал Бюсси.
— Понимаешь? — спросил герцог, введенный в заблуждение ответом молодого человека.
— Да.
— Я внушу ему, что, отдав замуж его дочь, я спас ему жизнь, над которой нависла угроза.
— Это великолепно, — сказал Бюсси.
— Не правда ли? Я и сам так думаю. Погляди-ка в окно, Бюсси.
— Зачем?
— Погляди, погляди.
— Я гляжу.
— Какая стоит погода?
— Вынужден сообщить вашему высочеству, что погода хорошая.
— Тогда вызови конный эскорт, и поедем-ка узнаем, как поживает милейший барон де Меридор.
— Сейчас, монсеньор.
И Бюсси, который в течение четверти часа играл бесконечно смешную роль попавшего в затруднение Маскариля, [132] сделал вид, что уходит, подошел к двери, но тут же вернулся обратно.
— Простите, монсеньор, — сказал он, — но сколько всадников угодно вам взять с собою?
— Ну четверых, пятерых, сколько хочешь.
— В таком случае, раз уж вы предоставляете решать это мне, — сказал Бюсси, — я взял бы сотню.
— Да что ты, сотню! — сказал удивленный принц. — Зачем?
— Для того чтобы иметь в своем распоряжении хотя бы двадцать пять таких, на которых можно положиться в случае нападения.
Герцог вздрогнул.
— В случае нападения? — переспросил он.
— Да. Я слышал, — продолжал Бюсси, — что местность тут очень лесистая, и не будет ничего удивительного, если мы попадем в какую-нибудь засаду.
