– Вы видели в будущем ужасное соперничество…
– Да.
– Постыдное вероломство.
– Да.
– Неизбежную измену.
– Да.
– Наконец, страшную развязку, насильственную и преждевременную смерть, убийство…
– Правда, – отвечала Венера мрачным голосом, – я видела все это, потому что все это справедливо… И я плакала о вас, потому что, узнав сейчас, что вы любите того неизвестного дворянина, этого Рауля де ла Транблэ, я вспомнила неумолимый приговор судьбы и сказала себе, что эта роковая любовь должна навлечь на вашу голову угрожающее вам несчастье…
– Итак, милая Венера, – спросила Дебора, нежно целуя свою подругу, – это единственная причина горьких слез, которые вы проливали сейчас?
– Да, это так… – прошептала Венера.
– Ну, добрая сестрица, успокойтесь, потому что, по моему мнению, все эти опасности существуют только в вашем воображении… Не то чтобы я сомневалась в непогрешимости вашей науки, но мне кажется, что никакое несчастье не может постигнуть влюбленное сердце и что уже сама любовь служит ему защитой!.. Кроме того, я люблю кавалера де ла Транблэ больше жизни и для того, чтобы избегнуть смерти, не откажусь от этой любви…
– Может быть, вы и правы, милая сестра… Может быть, я и ошибаюсь… Дай Бог, чтобы наука моя была лжива и предсказание ее ложно!.. С какой радостью я стала бы презирать ее, тем более что дело идет о вашем счастье…
Но Венера про себя прибавила:
«Я знаю, я чувствую, я вижу, что предсказание справедливо!.. Ужасная и вероломная соперница твоя – это я!.. Рука, которая поразит тебя во мраке, будет моя! Зачем бороться? Судьба нас обеих написана там! Надо покориться велениям рока…»
Понятно, что с этой минуты разговор между молодыми девушками не мог более продолжаться. Люцифер сослалась на нужные и важные занятия. Она простилась с Деборой, обещав ей прийти на другой день.
XXII. Отказ
Получив ответ Натана, Рауль де ла Транблэ тотчас отправился на улицу Сент-Онорэ, нарядившийся великолепным образом, чтобы возвысить свои природные преимущества, которыми, как мы знаем, он был щедро одарен. Он надел синий бархатный кафтан с чудными золотыми вышивками. Венецианские кружева красовались на его жабо и манжетах. Ажурные тонкие шелковые чулки обрисовывали его ноги, чрезвычайно стройные. Эфес шпаги сверкал рубинами и бриллиантами, Рауль надел на безымянный палец левой руки солитер в десять тысяч экю и велел запрячь буланых лошадей в парадную карету. Три высоких лакея в галунах по всем швам встали на запятках великолепного экипажа, и молодой человек приказал ехать к дому Натана. Маленький негр, о котором мы уже говорили раньше и который составлял всю мужскую прислугу ростовщика, растворил дверь Раулю и ввел его в тот странный капернаум, который он посещал уже несколько раз.
Предвидя, что свидание будет торжественно, Натан тоже несколько принарядился. Черный, поношенный бархатный кафтан со стальными пуговицами сменил широкий балахон, в который он обычно одевался. Этот кафтан, слишком широкий для карлика, складками лежал на его двойном горбу. Прибавим к этому, что Натан усиливался придать важное и исполненное достоинства выражение своему лицу, обыкновенно отмеченному саркастической иронией или комической веселостью. Он низко поклонился, когда Рауль вошел в его кабинет.
– Чему должен я приписать милость, которой вы удостоили меня, прося о свидании, которое вы всегда могли получить и без просьбы?
– Господин Натан, – возразил Рауль, – мне нужно поговорить с вами о многом… Позвольте мне сначала сесть, а потом мы начнем разговор.
Жид поспешил придвинуть к своему гостю большое и старое кресло, должно быть, последний остаток великолепия какой-нибудь падшей фамилии.
– Прошу вас, – сказал он, – отбросить все церемонии и быть у меня как дома… Вы окажете мне этим величайшее удовольствие. – Рауль сел. – Я вас слушаю, – продолжал Натан, – слушаю со всем вниманием и уважением…
– Как я вам уже писал, – начал Рауль, – разговор наш будет очень серьезен… От него зависит счастье или несчастье всей моей жизни. Все мои надежды в ваших руках… Вы можете осуществить их или безжалостно отвергнуть.
Рауль остановился на минуту, желая, чтобы слова его успели произвести эффект.
– До сих пор я еще не понимаю, чего вы желаете от меня, – сказал Натан.
– Терпение!.. Прошу вас, имейте терпение… Позвольте мне изложить все дело по моему усмотрению…
– С удовольствием, с величайшим удовольствием. Мой долг слушать вас, пока вам будет угодно говорить…
– Но сначала несколько предварительных и совершенно необходимых замечаний…
Натан сделал жест, означавший совершенное согласие. Рауль продолжал:
– Вы знаете, кто я?
– Знаю, – отвечал Натан, – вы называетесь кавалером Раулем де ла Транблэ…
– Я уже говорил вам, что я – последний в моем роде, – продолжал Рауль, – а это род знаменитый и доблестный!..
– Знаю и это также, – подтвердил Натан.
– Я молод, – продолжал Рауль, – и многие находят, что у меня неплохая внешность…
– Слишком скромное выражение! – вскричал Натан. – Вы неоспоримо один из очаровательнейших молодых людей, какие только мне известны.
– Не хочу льстить себе, – продолжал молодой человек, – но даже мои враги соглашаются, что я в общем-то не глуп…
– Даже более того, вы очень, очень умны!..
– Я не говорю уже о храбрости, великодушии, благородстве чувств… Если б я не имел этих качеств, я не был бы дворянином!..
«Хорошо, – подумал Натан, – что он не считает еще и скромность в числе своих добродетелей!»
– Что касается состояния, – продолжал Рауль, – то оно пока еще не велико; у меня тысяч четыреста франков, не более… но я имею надежды, которые скоро осуществятся… Дядя мой, маркиз де ла Транблэ, которого я единственный наследник очень стар… Вот в нескольких словах верное изложение моего положения…
– Оно великолепно! – вскричал Натан. – Вы молоды, знатны, хороши собой, остроумны, богаты уже теперь и вскоре будете еще богаче… Кто не позавидует вам?
– Так вы полагаете, что в тот день, когда я посватаюсь к какой-нибудь молодой девушке, мне не откажут?
– Вам? Ни в коем случае!
– Стало быть, если бы я сделал подобное предложение вам…
– Мне?
– Да, вам…
– Я не могу отвечать на ваш вопрос… Это предположение до такой степени невероятно!
– Речь идет не о предположении.
– Что вы хотите этим сказать?
– Только то, что я страстно влюблен в вашу дочь Дебору и имею честь просить у вас ее руки.
Казалось, одно это предложение, так ясно выраженное, могло раскрыть глаза Натану и заставить его понять, о чем идет речь. Он подпрыгнул на стуле, как подвижная кукла, до пружины которой дотронулись, и вскричал:
– Вы любите Дебору?! Бог Авраама и Исаака!.. Вы хотите жениться на Деборе?! Бог Исаака и Иакова! То ли я слышу? Мои старые уши не обманывают ли меня?
– Нет, вы не ослышались… Я это сказал и повторяю.
– Такое неожиданное предложение!.. Такая честь!..
– Вам нечему удивляться! Красота Деборы сделала ее царицей; ее лучезарное личико драгоценнее всех старых гербов!
– Не знаю, в каких выражениях изъявить вам мое удивление… Мое волнение… Мою признательность за подобный поступок.
– Поступок весьма естественный и внушенный мне сердцем…
– Конечно, если бы мне сказали, что солнце остановилось в своем движении, я удивился бы менее, чем такому удивительному предложению!
– Принимаете ли вы его?
– Увы! Нет, не принимаю… Напротив – отказываю.
Пришла очередь Рауля подпрыгнуть на старинном кресле.
– Отказываете?! – вскричал он.
– Увы, да!
– Вы говорите серьезно?
– Конечно, я не позволю себе шутить с вами…
– Вы отказываете мне в руке вашей дочери? – Жид поклонился. – Но почему… Почему? – спросил Рауль.
– Потому что я дорожу на свете только одним…
– Чем?
– Счастьем моей дочери! А выйдя за вас, должен сказать вам откровенно, она не сможет быть счастлива, решительно не сможет!
