«Глухой» фармацевт - Спектор М. Б.

— А подушка? — спросил Горожанин. — Почему подушка валяется на полу?

— Да, подушка, вы правы, — ответил начальник госпиталя. — Может, задушили подушкой? Но тогда здесь было по крайней мере двое. Иначе соседи наверняка услышали бы шум борьбы.

— Но здесь и было два человека, если не три. — Горожанин показал на стаканы, стоявшие на столе.

6. АНОНИМКА

Под вечер Валерий Михайлович Горожанин взял пролетку и. оставив кучера, отправился в сторону железнодорожной станции Водопой. Миновав ее, он по пыльному проселку ехал некоторое время вдоль полотна железной дороги и остановился в садочке у будки путевого обходчика.

Хозяин приветливо встретил его у крыльца:

— Ждут вас, товарищ Горожанин.

— Василий  Петрович, если не ошибаюсь? — протянул хозяину руку чекист.

— Так точно — Василий Петрович, — закивал хозяин. — Жена с дочкой в гости к свояченице, в Гороховку уехали. Мне на обход пора, так уж вы сами там с Кондратием Сергеевичем похозяйствуйте.

Лицо обходчика, прокаленное солнцем, изборожденное морщинами, тонуло в быстро наступавших южных сумерках.

— Спасибо, Василий Петрович. Давно меня ждут?

— Ждут-то не очень давно. С утра человек отсыпался. Здорово, видно, досталось. До свидания...

И обходчик привычным движением закинул на плечо молоток, гаечный ключ и отправился со двора. Зажженный фонарь в его руке несколько раз мигнул среди редких стволов деревьев сада и исчез на полотне дороги.

Привязав лошадь к короткой коновязи у крыльца, Горожанин прошел в темный, будто погруженный в сон, дом. Но в комнате горел свет, два окна были занавешены одеялами. У стола, на котором стоял самовар, сидел инженер-путеец. Поздоровались они спокойно и просто, будто расстались только вчера и заранее договорились о новой встрече. Не спрашивая согласия Горожанина, Кондратий Сергеевич налил тому кружку чая, заметив: «Настоящий», и пододвинул миску с медом: «свой».

— Благодарю, — сказал Горожанин и стал прихлебывать чай с большим удовольствием и сосредоточенностью, словно именно за тем сюда и приехал.

— Поздравьте Петра Николаевича, барона Врангеля с назначением на пост верховного главнокомандующего, — как бы между прочим сказал инженер-путеец.

— Ого! — усмехнулся Горожанин. — Что же это получается? То ссылка в Константинополь после тайного совещания в Ясиноватской. То исполнение всех желаний?

— Что поделаешь? — Кондратий Сергеевич был тучен и лыс. Его холодное лицо с чуть отвислыми щеками и маленькими  глазками, спрятавшимися за отечными веками и кустистыми бровями, казалось маловыразительным. Но это только казалось. Легкое движение бровей или уголков губ тотчас меняло весь его облик до такой степени, что порой невольно хотелось задать самому себе вопрос: да тот ли это человек, с кем ты разговаривал минуту назад? — Что поделаешь... — повторил он. — Возможно, поспешный отъезд барона в Константинополь в феврале не являлся ни поспешным, ни бесцельным. Не исключено, что барон в Константинополе вел свою игру с представителями Антанты. Никто не может ни опровергнуть, ни подтвердить, — пока, по крайней мере, — что барон не выложил перед англичанами свои взгляды на ведение войны и свои критические замечания в адрес Деникина. И представители Антанты, видимо, согласились с доводами барона. Иначе трудно объяснить тот факт, что 22 марта Деникин собирает в ставке высших военных начальников и объявляет им о своем бесповоротном и окончательном решении уйти в отставку. Затем Деникин обратился к собравшимся с просьбой выбрать ему крестника.

Кондратий Сергеевич сделал выразительную паузу и посмотрел на Горожанина. Тот сидел с таким видом, будто главной его заботой было чаепитие. Ему не очень нравилась манера инженера-путейца передавать разведывательные данные, но в конце концов никто, кроме Кондратия Сергеевича, не мог лучше, быстрее и безопаснее связываться с нужными людьми по ту сторону фронта, вплоть до офицеров ставки.

— Никто из военачальников не решался, а вернее, не хотел выбирать нового главкома. Ни сами не хотели брать на себя ответственность, ни на других возлагать.

— Еще бы, — усмехнулся Горожанин, — быть под Тулой и драпать с такой стремительностью, что через месяц снова оказаться у Черного моря.

— Тогда, — продолжал Кондратий Сергеевич, — взял слово сам Деникин и назвал своим преемником барона Петра Николаевича Врангеля. Врангель узнал о решении Деникина буквально тотчас и ни минуты не медля отправился на миноносце в Севастополь. Не в ставку, а в Севастополь. И уже 25 марта, на благовещение, новый главком появляется в Морском соборе. Молодой епископ Вениамин приветствует барона крайне воинственной речью:  «Дерзай, вождь! Ты победишь, ибо сегодня — благовещение, что значит надежда, уповань...». И дальше в том же роде. За епископом выступили так называемые государственные и общественные деятели, бывшие сенаторы, члены Государственного совета. Они призывали к продолжению вооруженной борьбы с красными.

Затем Кондратий Сергеевич перешел к частным делам, к перестановкам внутри штаба и командования войсками. Это для Горожанина было особенно интересно и важно.

— А теперь о связях белогвардейского подполья со Слащевым, — заканчивал разговор Кондратий Сергеевич. — Разрабатывается план вторжения в междуречье Днепра и Буга, до Вознесенска. Этот район считается наиболее перспективным. Тут особенно много кулацких хозяйств и немецких колоний. И поэтому считается достаточно прорыва кораблей к Очакову, чтобы забурлило и междуречье и левобережье Буга. Во всяком случае, Слащев не жалеет средств и людей для готовящегося мятежа. На Николаевщину засылаются лучшие, опытнейшие разведчики. Вы это особо учтите. Руководит всем делом какой-то молодой «полковник». Это кличка. Вот и все, что удалось о нем узнать.

— Мало, — сказал Горожанин.

— До обидного мало, Валерий Михайлович, — сокрушенно заметил Кондратий Сергеевич. — Но чувствуется, что щиплете вы их агентурную сеть крепко. Там в отделе разведки нервничают.

— Спасибо за добрую оценку, — улыбнулся Горожанин. — Вам, Кондратий Сергеевич, ничего не нужно?

— Оружие мне по штату положено, А деньги иметь подозрительно, да и кому нужны сейчас деньги?.. Купить кого-либо сейчас могут пытаться только белые, да их хозяева из Антанты. Мне предлагать кому-то золото — равносильно явиться самому в контрразведку белых. До свидания, Валерий Михайлович.

— Успехов вам, Кондратий Сергеевич. — Связь по-прежнему через Василия Петровича, хозяина этой сторожки.

Они попрощались. Горожанин вышел из дома, отвязал лошадь и, усевшись в пролетку, неторопливо поехал в город. Звезды светили ярко, но на земле ночь была темная. Валерий Михайлович отпустил вожжи, целиком доверившись лошади, и погрузился в размышления.

В районе Вознесенск — Бобринец появились хорошо вооруженные отряды атамана Тютюника. На станцию Казанка наскочила крупная банда Иванова. Помощь запоздала. Когда прибыли истребительные отряды бедноты из других сел, они застали у общего амбара изуродованные до неузнаваемости тела милиционеров и активистов. У всех были вспороты животы, выдавлены внутренности и вместо них насыпана пшеница. Такую же жуткую картину заставали в других селах — Братском, Живковичах, Марьяновке, Падежовке, где проходили банды Тютюника, Грома и им подобных атаманов.

Сообщение Кондратия Сергеевича лишь подкрепило уверенность Горожанина, что из Крыма всё чаще засылались офицеры корпуса Слащева. Вблизи Днепровского лимана курсировали белогвардейские корабли «Воля», «Ростаслав», «Кагул» и французская канонерская лодка «Ляоскард», с целью захватить Очаков и Херсон. Готовилось общее восстание на Николаевщине, чтобы обеспечить подходы к Одессе. Белогвардейцы явно рассчитывали с началом наступления белополяков выйти к ним на соединение и сразу захватить всю Украину.

Когда банда Тютюника ворвалась в Новый Буг и Бобринец, председатель губчека Буров вместе с губвоенкомом, мобилизованными коммунистами и комсомольцами выехали на место, чтобы помочь отрядам бедноты и прибывшим красноармейским частям. Тютюнику удалось прорваться на запад, но большая часть бандитов была уничтожена.