Маяк на краю времени - Пулли Наташа

Джо написал письмо Элис, Лили и месье Сен-Мари. О Психическом обществе он не упомянул – Элис бы это не понравилось, – но рассказал о дороге, о границе, о черепахах, и даже это повествование заняло около двух страниц. Он не стал запечатывать конверт на случай, если завтра удастся дописать что-то еще.

Лили, наверное, уже его потеряла. Джо потер лицо. Элис не поймет шуток Лили и животных, которых она выдумывала. Когда он вернется, то обнаружит угрюмого ребенка, которому слишком часто велели молчать. Внутри у него все сжалось в мучительной уверенности, что он не должен был ее оставлять. Ни одна из причин для отъезда уже не казалась ему убедительной.

И все же он уехал всего на три месяца. Это не конец света.

Внутренний математик подсказывал, что для Лили три месяца составляли пятую часть жизни. Пятая часть жизни Джо – это восемь лет.

В окно стучал град.

Вскоре началась буря. Море разбивалось прямо о скалы и стены. За пансионом послышалось глухое шипение: вода проникала в пещеры и пробитые дверные проемы крепости. Джо, как и всегда, не мог уснуть, но на сей раз был этому даже рад. Чем дольше ветер бушевал вокруг башен, тем сильнее он чувствовал, что приближается к дому.

Глава 9

Утренняя тишина казалась неестественной. Это было затишье, наступившее после ночного завывания ветров и плеска воды о стены. Море было спокойным. Хотя на часах Джо было девять утра, за окном только занимался рассвет. Небо горело пурпуром.

Когда Джо отважился спуститься вниз, то обнаружил, что половина паба завалена форелью. В той части комнаты было так холодно, что запах почти не чувствовался. Две женщины расставили рядом с собой по две бочки: одна для рыбы, а другая – для тех ее частей, которые не годились в пищу. Джо поколебался, но потом решил, что никакие слова не убедят его предложить свою помощь.

Он обошел рыбу, направившись к бару и очагу, чтобы попросить кофе. Четыре гигантские черепахи были на месте: теперь они спали. Ожидая, пока бармен помелет зерна, Джо смотрел в окно на море. Поверхность воды странно утолщалась: море замерзало. На слабых волнах прибоя раскачивались ледяные пластины. Неудивительно, что никто не хотел везти его на маяк. Нужно было кого-то уговорить. Но сначала – кофе.

Позади бара, за стеклянной дверью, ведущей на задний двор, показались какие-то люди в темно-синей форме, нагруженные мешками. Бармен настороженно посмотрел на Джо.

– Вы этого не видели.

Похоже, это были контрабандисты.

– Чего я не видел? – подыграл ему Джо.

На лестнице появилась девушка в свадебном платье.

– Мама, – сказала она. Похоже, рыба занимала ее не больше, чем всех остальных. Джо уже начал думать, что он один ее видит. Однако девушка остановилась, не решаясь ступить на пол.

– Можешь не спрашивать, у меня нет телеграфной связи с Богом, – сказала одна из торговок рыбой.

– Можете выглянуть в окно? – обратилась девушка к Джо. – Как думаете, сегодня придет зима?

– Я… понятия не имею, – сказал он. Ее слова показались ему странными – будто бы зима приходит в одночасье, – но Джо решил, что это, должно быть, местная фигура речи. – Море начинает замерзать.

Она моргнула.

– Вы откуда?

– Из Лондра. Я приехал, чтобы починить двигатель на маяке. Если я смогу убедить кого-то меня туда отвезти. Поздравляю, – добавил он.

Девушка так и впилась в него взглядом.

– Починить двигатель, – сказала она. – Значит, вы хорошо разбираетесь во всяких технических штучках?

– Да, неплохо.

– А как насчет ящика для фотографий?

Мать девушки тоже посмотрела на него.

– Ящик для… вы имеете в виду камеру?

– Точно. Камера в церкви сломалась. А если сегодня придет зима, будет жаль, если мы не…

Джо помолчал.

– Ваш отец случайно не моряк?

– А если и так?

– Я взгляну на камеру, если он потом отвезет меня на маяк.

– Это не по-джентльменски, – сказала ее мать. – У нее сегодня свадьба, ради…

– Папа! – крикнула девушка с лестницы. В ответ послышалось тихое «Да?». – Если ты отвезешь француза на маяк, он починит камеру, скажи, что ты согласен, или я перееду на Скай и вы меня больше не увидите!

Возникла пауза, и девушка, подмигнув Джо, развела руки, подобно священнику, который надеется, что на него снизойдет долгожданный луч света.

– Ох… ну так и быть, – ответил голос сверху.

– Та-дам! – сказала девушка. – Решено. Теперь идите в церковь, мне нужна эта чертова фотография.

– Не ругайся, Фиона, – рассеянно сказала мать.

– Церковь слева, вы ее сразу увидите, – сказала Фиона. – Это единственное здание со стеклянными окнами.

– Понятно, – с сомнением сказал Джо и выглянул за дверь посмотреть, близко ли церковь. От ветра ему едва не снесло голову, но колокольня оказалась совсем рядом. Внутри горели свечи.

К церкви вела крутая обледенелая лестница, и наверх пришлось карабкаться мелкими шажками. Добравшись до дверей, Джо понял, что почему-то оказался у ризницы, а не у нефа, и ему пришлось постучать в окно. Священник пристроился у очага. Завидев Джо, он торопливо направился к двери, повязывая шарф поверх стихаря.

– Вы кто такой?

– Меня прислала Фиона, – сказал Джо, оглядываясь на пансион.

На маленьком пляже, возле самой бухты, которая была видна лишь потому, что церковь стояла на возвышении, небольшая группа людей в темно-синей форме толкала в море баркас. Джо вздрогнул, почувствовав к ним жалость, пусть они и выглядели как приверженцы Святых. Холод пробирал до костей.

– Я попробую починить вашу камеру.

– О! – обрадовался священник. – Что ж, вы вовремя. Говорят, что сегодня может прийти зима.

Джо с благодарностью вошел в теплую церковь.

– Я то и дело слышу, что сегодня придет зима, но времена года ведь не наступают в один миг. Что это значит?

Священник оживился.

– Вы не слышали о зиме в Гаррисе?

– Нет…

– Что ж! Тогда вас ждет интересное зрелище. Вот камера.

Камера занимала большую часть стола. Она была старой и представляла собой ящик со шторкой на задней стенке. Джо разобрал ее, стараясь не повредить пластины. Он обнаружил, что от затвора отошла пружина. Других поломок не было. Джо поставил пружину на место и уже хотел сказать священнику, что все готово, но не успел.

Со стороны моря завыла сирена. Вой разносился над утесами, эхом отдаваясь в церкви. Джо захлестнуло чувство, что он уже слышал этот звук и сможет вспомнить, что он означает, нужно только сосредоточиться.

– Началось! – просиял священник. – Скорее, вынесите ее на улицу. Я позову Фиону.

– Что началось? Куда – на улицу?

– На кладбище, это за церковью! – отозвался священник, уже спускаясь по ступеням с неожиданной быстротой.

Джо отнес камеру вместе с деревянной треногой на кладбище, которое представляло собой участок травы среди камней. Он как раз устанавливал треногу, когда вернулся священник с матерью Фионы и еще несколькими женщинами, раскрасневшимися от бега в гору; в руках у них были букеты вереска.

– Направьте ее к югу, тогда вы сможете заснять, как она идет, – крикнул кто-то Джо.

– Кто идет? – беспомощно спросил Джо.

– Зима, смотрите! Эта штука готова?

– Да, – сказал Джо. – Но… – он умолк, наконец поняв, о чем они все говорили.

Над морем стремительно неслась зима. Она надвигалась с запада, оставляя за собой на поверхности воды четкую серую полосу льда. Джо подошел к краю кладбища, чтобы посмотреть, как она достигнет пляжа. Послышался треск: видимо, это образовывался иней. Фиона бросилась вверх по ступенькам, и он наконец понял, чего они хотят, когда мать велела ей встать в десяти футах левее от камеры. Она ждала, когда морозная линия окажется рядом, чтобы побежать вместе с ней, так чтобы впереди нее оказалось лето, а позади – зима. Чуть поодаль рыбаки и их жены тоже бежали, смеясь.

Джо уставился на стремительный морозный вихрь. Это было невозможно – нигде, совершенно нигде в мире не бывало такой погоды. Разве что налетел бы какой-то необычайный полярный ураган – но шторм давно затих.