Смерть Королей (ЛП) - Корнуэлл Бернард

- Хотя что?

- Да, так, ничего, - беззаботно сказал он и сделал вид, что интересуется овцами. - Сколько у тебя чёрных овец? - спросил он.

- Я бы мог схватить тебя за лодыжки и трясти, пока из тебя не посыпятся новости, - предложил я.

- Дело в том, что Эдвард, - он замялся, затем решил, что лучше рассказать, на тот случай, если я стану трясти его за лодыжки, - просто он хотел жениться на девушке из Кента, а его отец был против. Но это не так уж важно.

Я засмеялся. Значит, молодой Эдвард был не таким уж идеальным наследником.

- Эдвард в бешенстве, не так ли?

- Нет, нет! Просто юношеское увлечение, оно уже в прошлом. Отец простил его.

Я больше ничего не спрашивал, хотя должен был уделить гораздо больше внимания этой маленькой сплетне.

- Так что же такого в сообщении молодого Эдварда? - спросил я. Мы стояли на нижнем лугу моих владений в Букингааме, которые лежали в восточной Мерсии.

На самом деле это была земля Этельфлед, но она предоставила мне ее в аренду, и земли были достаточно обширны, чтобы содержать тридцать воинов, большинство из которых были в церкви в то утро.

- А почему ты не в церкви? - спросил я Уиллибальда, прежде чем он смог ответить на мой первый вопрос, - сегодня праздник, не так ли?

- День Святого Алнота, - сказал он, как будто это было особым удовольствием, - но я хотел тебя найти! - Его голос звучал взволнованно. - У меня есть для тебя новости от короля Эдварда. Все дни одинаковы...

- Пока что нибудь не произойдет, - сказал я резко.

- Да, господин, - сказал он неубедительно, а затем нахмурился в замешательстве, - но что ты делаешь?

- Я смотрю на овец,- сказал я, это и было правдой. Я смотрел на две сотни или больше овец, которые тоже на меня смотрели и жалостливо блеяли.

Уиллибальд снова уставился на стадо.

- Прекрасные животные, - сказал он, как будто знал, о чем говорил.

- Просто баранина и шерсть, - сказал я, - и я выбираю, кто будет жить, а кто умрет. - Было время забоя скота, хмурые дни, когда режут животных. Мы оставляем несколько живых, чтобы развести весной, но большинство из них умирает, потому что не хватает корма, чтобы держать весь мелкий и крупный скот живым в течение зимы.

- Посмотри на их спины, - сказал я Уиллибальду, - иней тает быстрее на шерсти самых здоровых животных. Именно их надо оставлять в живых. - Я снял с него шерстяную шляпу и взъерошил его тронутые сединой волосы. - На тебе нет инея, - сказал я весело, - иначе пришлось бы перерезать тебе горло.

Я указал на овцу со сломанным рогом:

- Хватай вот эту!

- Поймал ее, господин, - ответил пастух. Это был угловатый невысокий мужчина с бородой, скрывавшей пол-лица. Он приказал двум своим собакам оставаться на месте, пробрался вглубь стада, вытащил своим крюком овцу, поволок её к краю поля и отогнал к меньшей отаре на дальнем конце луга.

Одна из собак, косматая, покрытая рубьцами псина, хватала овцу за ноги, пока пастух не отогнал собаку. Пастух мог и без меня решить, кому из овец жить, а кто должен умереть. Он выбраковывал овец с детства, но господин, отправляющий своих животных на бойню, должен в знак уважения провести с ними какое-то время.

- Судный день, - сказал Уиллибальд, натягивая шляпу на уши.

- Сколько?- спросил я пастуха.

- Джиггит и мамф, господин, - сказал он.

- Этого достаточно?

- Достаточно, господин.

- Тогда остальных забей, - сказал я.

- Джиггит и мамф? - спросил Уиллибальд, все еще дрожа.

- Двадцать и пять, - сказал я. - Ян, тан, тезер, мезер, мамф. Так считают пастухи овец. Я не знаю почему. Мир полон тайн. Мне говорили, что некоторые народы верят, что трехдневный младенец считается святым.

- Не гневите Бога, господин, - сказал отец Уиллибальд, пытаясь быть строгим.

- Господь со мной, - сказал я, - чего же хочет молодой Эдвард?

- О, это самое удивительное, - с готовностью начал Уиллибальд, но осёкся после того, как я поднял руку.

Обе пастушьи собаки зарычали. Они вытянулись в струнку и смотрели на юг в сторону леса. Пошёл мокрый снег. Я посмотрел на деревья, но не увидел никакой угрозы ни среди по-зимнему чёрных ветвей, ни среди кустов остролиста.

- Волки? - спросил я пастуха.

- Не видал ни одного с тех пор, как рухнул старый мост, господин, - сказал он.

У собак вздыбилась шерсть на загривке. Пастух успокаивал их, пощелкивая своим языком, потом пронзительно свистнул, и одна из собак помчалась в сторону леса. Вторая заскулила, желая оказаться на свободе, но пастух прикрикнул, и она затихла.

Та собака, которая бежала, повернула в сторону деревьев. Это была сука, и она знала свое дело. Она прыгнула в покрытую снегом канаву, исчезла среди остролиста, неожиданно залаяла, потом вновь появилась, чтобы снова прыгнуть в канаву. На мгновение она остановилась, смотря на деревья, а затем снова побежала, и в это время стрела вылетела из тени леса. Пастух пронзительно засвистел, и сука помчалась обратно к нам, стрела упала за ее спиной, не причинив вреда.

- Разбойники, - сказал я.

- Или охотники на оленя, - сказал пастух.

- На моего оленя", - сказал я. Я всё ещё смотрел на деревья. С чего бы браконьерам пускать стрелу в собаку пастуха? Им бы следовало убежать. Может, правда, это были глупые браконьеры?

Мокрый снег шёл теперь сильнее, гонимый холодным восточным ветром. На мне был толстый меховой плащ, сапоги и лисья шапка, поэтому я не замечал холода, но Уиллибальд, одетый в рясу священника, дрожал, несмотря на шерстяной плащ и шляпу.

- Я должен доставить тебя обратно в дом, - сказал я. - В твоем возрасте не следует находиться на улице зимой.

- Я не ожидал дождя, - сказал Уиллибальд. Он казался несчастным.

- Будет снег к полудню, - сказал пастух.

- У тебя есть где-то рядом хижина? - спросил я его.

Он указал на север.

- Сразу за рощей, - сказал он. Он показывал на густой ряд деревьев, через которые вела тропа.

- Там есть очаг?

- Да, господин.

- Отведи нас туда, - сказал я. Я бы оставил Уиллибальда у огня, дал бы ему тёплый плащ и послушного коня, чтобы он вернулся в дом.

Мы пошли на север, и собаки снова зарычали. Я повернулся, чтобы посмотреть на юг, и вдруг на краю леса появились люди. Толпа одетых в лохмотья мужчин, которые смотрели на нас.

- Ты знаешь их? - спросил я пастуха.

- Они не местные, господин, еддера-а-дикс, - сказал он, имея в виду, что мужчин было тринадцать, - не к добру, господин.

Он перекрестился.

- Что..., - начал было отец Уиллибальд.

- Спокойно, - сказал я. Обе собаки рычали. - Разбойники, - догадался я, продолжая смотреть на мужчин.

- Святого Алнота убили разбойники, - обеспокоено сказал Уиллибальд.

- Значит, не всё, что делают разбойники, плохо, - сказал я, - но эти - идиоты.

- Идиоты?

- Что напали на нас, - ответил я. - Их поймают и разорвут на части.

- Если сначала не убьют нас, - сказал Уиллибальд.

- Просто уходи! - я подтолкнул его в сторону северных деревьев, а сам коснулся рукояти своего меча, прежде чем идти за ним. Я не взял с собою Вздох Змея, свой великий воинский меч, но имел при себе меньший и легкий клинок, что я отнял у датчанина, которого убил в начале этого года в Бемфлеоте. Это был хороший меч, но в тот момент я пожалел, что Вздох Змея не был привязан у пояса. Я оглянулся. Тринадцать мужчин переходили канаву, следуя за нами. У двоих из них были луки. Остальные наверняка были вооружены топорами, ножами или копьями. Уиллибальд замедлил шаг, почти задыхаясь.

- Кто они такие? - выдохнул он.

- Бандиты? - предположил я. - Бродяги? Не знаю. Бежим.

Я подтолкнул его к деревьям, затем вынул меч из ножен и повернулся лицом к преследователям, один из которых вынул стрелу из висевшей на поясе сумки. Это убедило меня последовать за Уиллибальдом в рощу. Стрела пролетела мимо меня и скрылась в подлеске. На мне не было кольчуги, только меховой плащ, который не защищал от стрелы охотника.