Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Он свернул письмо в плотную трубочку и завернул в холстину. За окном занималось весеннее утро. Но не предвещало оно ни радости, ни спокойствия.
* * *
Проснулся Сириск от сдержанного шума в передней — заскрипела дверь, и что-то рухнуло на пол.
— Кто это? — услышал он голос матери.
— О, боги! Да это же Тимон! Весь в крови. — Это был голос отца.
Сириск распахнул дверь и увидел лежащего на полу Тимона. Как только Сириск вошел, он приподнялся и с надеждой устремил взгляд в глаза Сириска.
— Спаси, друг, — прошептал он и упал.
Не сговариваясь, Сириск и Гераклид перенесли юношу в подвал. Там быстро устроили ему лежанку. Мать и Килико принесли воду и чистый хитон.
— Перевяжите его, — сказал Гераклид. — А мы должны подумать — как спасти его.
Семейный совет был недолог.
— Если его найдут у нас — погибнет и Сириск и Гераклид, — тихо сказала мать.
— Твоя жизнь на волоске, отец, — Сириск кратко рассказал о беседе с Евфроном. — Спасение в одном — если я соглашусь быть послом у Амаги, и тем самым как бы стану сторонником Евфрона. А значит, предам демократию…
— И тогда будешь проклят народом, — добавил отец. — Что ж, спасение в одном — мне надо скрыться.
— Это не выход, — неожиданно в разговор вступил Диаф.
— Как же спастись? — мать с надеждой взглянула на Диафа.
— Я много думал за эти годы — как жить. И вот что я думаю: надо быть хитрым. И гибким. Выход есть.
— Какой? — все с надеждой посмотрели на Диафа.
— Сириск должен согласиться стать послом. Это и в интересах херсонеситов. А Гераклид — да простит мне хозяин этого дома дерзость, — пусть скажется больным. В суматохе о нем забудут — больной не опасен для тирана. А там, глядишь, что-то и переменится. Или сбросим тирана — таков наш замысел, или война — тогда все пойдем на стены. А там — как решат боги…
На этом и порешили. Еще не успели встать из-за стола, как в столовую вошла Кария.
— Какой-то человек спрашивает Сириска.
— Ах! Это тот, что принес тебе письмо.
— Мама, приготовьте ему поесть в дорогу. — Сириск сказал это и вышел во внутренний дворик. Перед ним стоял человек лет тридцати, в кожаных штанах, в такой же куртке. И всем обликом он напоминал охотника.
— Входи, человек, гостем…
Сириск не договорил.
— Нет, господин, — голос его был тих и странен. — Мне нужен лишь твой ответ и как можно скорее…
Ни слова больше не говоря. Сириск передал ему свиток.
— Как же ты пробрался в город?
— Я принес тушу муфлона на рынок. Этот пропуск лучше других.
— Верно, — улыбнулся Сириск.
— Пусть боги хранят тебя, — мать подала человеку узелок с едой.
Он с благодарностью принял и ушел, не сказав больше ни слова.
С улицы уже доносился шум. Люди шли на народное собрание. Сириск, наскоро съев несколько сушеных смокв, оделся в свежий хитон и тоже отправился на площадь к театру. Отца уложили в постель. Он и впрямь весь исхудал и явно нуждался в отдыхе.
Серая дымка заполнила не по-весеннему хмурую площадь. Солнца не было видно. Все ждали Евфрона.
ПЕРЕВОРОТ
Шумит театр. Гул голосов. Крики. Суета и давка. Весь Херсонес собрался сегодня. А те, кому не хватило места на каменных сиденьях амфитеатра, — шумят вокруг. Но не веселую комедию Аристофана пришли смотреть люди. У всех на устах Евфрон. Одни — за, другие — против. Кто-то уже не выдерживает — у северного входа началась драка. Но стражи булевтерия быстро разнимают дерущихся.
Сириск увидел — пробиться в театр ему не удастся. Он молча наблюдал, как стражи растаскивали дерущихся. И в это время сзади, с дороги, ведущей в театр, он услышал четкие звуки. Все обернулись — это шагали воины. Их было не менее пятидесяти, в великолепном боевом вооружении они, точно таран, раздвинули толпу и подошли к северным воротам театра. Впереди шел таксиарх Пифострат — Сириск сразу узнал его. В первой пятерке мелькнуло знакомое лицо. Да это же Крит!
— Дорогу Верховному правителю Херсонеса!
Непривычная к рабскому обращению толпа у ворот возмущенно взревела, но воины, видимо, были отлично подготовлены ко всему. Мгновенно и четко они разделились на две части, рассекли толпу, и тяжелые бичи засвистели в воздухе. Толпа была разогнана. В это время по плитам так же слаженно отбивала шаг вторая полусотня. Приближаясь, ее чеканный шаг заглушал крики людей и свист бичей.
Мимо Сириска бежали люди с выпученными от боли и страха глазами, а он стоял и ему казалось все это нереальным, этого не могло быть, потому что всегда, сколько он помнил, народное собрание было священно для всех. А тут не только собравшиеся, но и стражи булевтерия, бросив копья, бежали кто куда мог.
Какой-то воин подскочил к Сириску, занес руку с бичом и… рука застыла в воздухе.
— Брат… Сириск! — Крит опустил руку, но его тут же подтолкнули сзади. Он громко крикнул: «Не трогать Сириска! Он с нами!» Улыбнулся. По-свойски подмигнул и бросился дальше.
Вторая полусотня остановилась у входа. Лохаг, шедший впереди, дал команду, и те, кто разгонял толпу, быстро сбежались и выстроились рядом в один лох [17].
Пифострат удовлетворенно кивнул головой. И только тут Сириск узнал воина, стоящего в первом ряду. Это был Евфрон. Он вышел из рядов, и его место сразу же занял лохаг.
— Благодарю вас, друзья! — Евфрон сказал это воинам, и все они вынули мечи, приложили их к левой стороне груди и прогремели в ответ:
— Евфрон! Родина!
Евфрон вынул свой меч и, как бы в знак благодарности, приложил его к сердцу. Он быстро повернулся и пошел к воротам. Четверть отряда, во главе с эномотархом, тут же выстроилась сзади и по бокам. Чеканя шаг, они пошли за Евфроном. Остальные рассыпались у всех трех входов в театр.
И тут Евфрон увидел Сириска, одиноко стоявшего у ворот. Он остановился и с улыбкой сказал:
— Сириск! Я рад тебя видеть! Окажи нам честь, войди первым!
Два воина подошли к Сириску и, слегка взяв его под руки, повели в театр.
Все проходы в театр были забиты людьми. Многие зеваки даже стояли на стенах театра.
— Дорогу! — зарычали воины. Все сразу посторонились. Один из воинов столкнул кого-то из первого ряда сидений и усадил Сириска.
А Евфрон уже шел по проходу. Воины, еще громче чеканя шаг, рассредоточились вокруг арены. Евфрон вышел на середину, и мертвая тишина воцарилась вокруг.
— Друзья мои! Граждане! — голос Евфрона, сочный и мужественный, доносился до последних рядов амфитеатра. — Я знаю, что сейчас думают некоторые из моих недругов: вот, мол, появился и у нас новый тиран, наш мучитель, его надо убить, пока не поздно!
Долгая пауза, и ни звука в толпе.
— Руки коротки! — словно стрела с тетивы сорвались эти слова с уст Евфрона. — Хочу сказать всем поборникам демократии. Я сам демократ! И учился с вами, граждане, у одних учителей. В одном гимнасии проводили мы юность. И только лишь из любви к вам моя жестокость. Это — необходимо. Враг у ворот города. Я знаю, как спасти наш Херсонес. Знаю! И прошу и требую мне помочь. Разобьем скифов — вот тогда демократы пусть себе и далее чешут языки в булевтерии.
Гул голосов. Многие вскакивают с сидений. «Так-то ты демократ!» — слышно в толпе. — «Так-то ты нас уважаешь!»
— А кто будет мне мешать! — громоподобно произнес Евфрон, — пусть пеняет на себя. Я не дам болтунам и лопоухим простакам погубить наш город. С сегодняшнего дня булевтерий распускается. Распускаются стражи булевтерия! Распускается суд. Распускаются коллегии демиургов [18], архонтов [19]и все остальные коллегии.
— А кто же будет управлять полисом?
— Кто будет судить?
Многие встали с рядов и подбежали к арене. Шум все нарастал. Из толпы уже слышалось: «Тиран!», «Убийца!», «Долой!»
