Странствия Лагардера - Феваль Поль Анри

– Разрешите, я понесу вас на руках, – робко промолвил он.

– Попробуйте… Но вам будет слишком тяжело, и вы все равно принуждены будете оставить меня…

– Ни за что! – вскричал он. – Ни за что я не брошу вас! И скоро вы окажетесь там, куда приказала отвести вас моя сестра и где вы будете в безопасности.

Он отдал факел донье Крус, которая решительно двинулась вперед, а сам бережно и благоговейно взял Аврору на руки.

Он нес ее, словно ребенка, а шел так легко, будто держал пе­рышко.

Было нечто фантастическое и ирреальное в этой картине: темное подземелье, едва освещенное дрожащим пламенем факе­ла, и хрупкая невеста в белоснежном платье, проплывающая, словно бы по воздуху, мимо замшелых стен.

Флор храбро возглавила маленький отряд: она легко пере­ступала через камни, сорвавшиеся с потолка, и часто оборачи­валась, чтобы предупредить о новом препятствии проводника или же подбодрить ласковым словом подругу.

А та все больше клонилась белокурой головой к плечу Антонио и наконец, побежденная усталостью, заснула глубоким сном.

Хотя ноша стала тяжелее, горец не замедлил шага. Напро­тив, он пошел даже быстрее, стараясь при этом избежать малей­ших толчков. На лице его появилась улыбка: он искренне радовался, что бедное дитя хоть немного отдохнет и успокоится.

Он готов был пойти на любые жертвы ради этого несчаст­ного создания, о чьем существовании еще накануне не подозре­вал. То, что он никогда не стал бы делать за деньги, он совершал во имя преданности и по долгу чести.

Как и его сестра Хасинта, Антонио Лаго был истинным баском по крови и по духу. Это прекрасное племя, ведущее свой род от древних кантабрийцев, сохранило в неприкосновенности лучшие качества своих предков: пылкость, независимость, трудолюбие, искренность, упорство – а главное, доброту. Для них святы законы гостеприимства, и в их стране совершенно нет нищих. Ибо баск не способен пройти мимо человека, по­павшего в беду.

Столкнувшись с чужим горем, Антонио Лаго ринулся на помощь, отдавшись этому благородному порыву телом и душой.

– Поспешим, пока она спит, – тихо сказал он донье Крус.

Та подчинилась, но через несколько метров споткнулась и едва устояла на ногах. Груда камней загромождала проход.

Лицо баска омрачилось. Для него самого препятствие было пустяковым, и он справился бы с этим за пару минут; однако сейчас дело осложнялось тем, что за ними могла быть погоня и что в любом случае придется опустить на землю девушку, так доверчиво уснувшую у него на руках.

И еще одно обстоятельство внушало тревогу: из-за этой непредвиденной задержки факела могло не хватить, так что ка­кую-то часть пути пришлось бы проделать в темноте.

Впрочем, он не стал делиться своими опасениями с Флор: девушкам и так приходилось тяжело, поэтому не стоило пугать их еще больше.

Найдя место посуше, брат Хасинты уложил мадемуазель де Невер так бережно и осторожно, что она не проснулась.

Флор смотрела на него с восхищением и думала о том, что сам Лагардер не смог бы это сделать лучше.

Антонио Лаго тут же принялся за работу, с легкостью поднимая тяжелые обломки скал, перед которыми отступили бы многие силачи, и вскоре расчистил проход, вполне достаточный для Флор и для него самого.

Они снова пустились в путь, и через несколько минут по­дошли к развилке: коридор разделился на два рукава.

– Направо, – скомандовал проводник. – Выход уже близко…

– Сколько еще осталось идти? – спросила Флор.

– Примерно четверть часа, если не будет задержек…

Цыганка уже давно с тревогой прислушивалась к звукам, походившим на журчание воды… По мере того как они про­двигались вперед, шум усиливался.

– Не волнуйтесь, – сказал баск. – Над нашими голова­ми течет подземная река… Всего в двадцати туазах от места, где мы находимся, она устремляется к обрыву: вскоре вы ясно услышите рокот водопада.

Действительно, через минуту послышалось глухое рычание, которое словно бы прокатывалось по скалам, постепенно пере­ходя в грохот, который мог бы не на шутку испугать не только робких девушек, но и привычных к опасностям мужчин.

Аврора пошевелилась… Лицо ее вдруг исказилось, а с губ сорвалось какое-то невнятное восклицание. Казалось, что шум падающей воды пробудил в ней ужасные воспоминания.

– Скорее! Скорее! – воскликнул горец.

Он подхватил мадемуазель де Невер на руки, но она стала с неожиданной силой биться и извиваться, вся во власти кош­марного сновидения. Он пытался успокоить ее, убаюкивая как ребенка и обращаясь к ней с самыми ласковыми, нежными сло­вами… Все было тщетно! Несмотря на всю его силу, она выскользнула из его крепких объятий и прижалась спиной к стене, глядя в пространство невидящими глазами и протянув руку не к тому месту, откуда исходил грохот, а туда, откуда они пришли… На лице ее застыло выражение ужаса.

– Там! Там! – вдруг вскрикнула она. – Я вижу их! Они бегут за нами, они уже близко! Их шпаги в крови! Кровь Анри! Они убьют и нас! Гонзага! Гонзага! Убийца Невера!

Донья Крус подумала с содроганием, что Аврора сошла с ума. Баск стоял, беспомощно опустив руки и не зная, как по­ступить.

Наконец он решился подступить к ней, чтобы унести с это­го места даже против ее воли, но она пронзительно закричала, отбиваясь так, словно в нее вселился дьявол. В исступлении она не замечала даже, что бьется головой о скалы…

Было видно, что трогать ее нельзя, – в подобном состоя­нии это было бы для нее губительным.

Факел в руках цыганки уже стал дымиться и чадить. По­ложение становилось безвыходным.

Напрасно Флор пыталась заговорить с ней, чтобы успоко­ить. Аврора либо не слышала ее, либо воспринимала ее слова как угрозу, исходившую от ненавистных врагов.

Внезапно донью Крус осенило вдохновение.

Она подняла факел, осветив лицо Авроры, и пошла прямо на нее, пристально глядя ей в глаза.

На мгновение обе застыли неподвижно. Мадемуазель де Невер, белая, как привидение, стояла на цыпочках, вытянув­шись во весь рост и раскинув в стороны сведенные судорогой руки. Она была в этот момент еще прекраснее, чем всегда, и ее фигура, четко выделявшаяся на влажной черной стене, выража­ла состояние религиозного экстаза.

Однако взор ее терял свою пронзительную остроту: она опустила руки и сделала шаг вперед, по-прежнему смотря на Флор.

– Иди! Я так хочу! – властно произнесла донья Флор.

Аврора подчинилась. В ее движениях было что-то неестест­венное, словно бы ею руководила какая-то неведомая сила. В пустых глазах не было никаких мыслей, и она, казалось, ничего не видела перед собой, хотя шла ровно, не сбиваясь с шага. Баск в ужасе перекрестился.

– Не прикасайтесь к ней, – сказала цыганка. – Но главное, молчите. Ни одного слова!

Поскольку крестное знамение не произвело никаких перемен в поведении Авроры, Антонио приободрился, уверившись, что адские силы здесь ни при чем. Он взял факел из рук Флор: пламя едва теплилось, и они оба прекрасно понимали, что в лю­бую минуту огонь может погаснуть.

При других обстоятельствах это нисколько не встревожило бы проводника. Цель была близка, и он так хорошо знал доро­гу, что мог бы найти выход с закрытыми глазами.

Но таинственная сила, толкавшая вперед Аврору помимо ее воли, пугала его своей непонятностью. Он был суеверен, как и все люди его племени. Что произойдет, если внезапно наступит темнота? Кто спасет несчастную девушку, если запрещено при­касаться к ней и даже говорить? Она неизбежно разобьет себе голову о скалы.

Антонио Лаго почувствовал, как лоб у него покрывается холодным потом. Никогда еще мужество его не подвергалось такому испытанию… Никогда еще он не ощущал себя таким беспомощным.

Летучая мышь, сорвавшись с потолка, задела крылом сла­бый язычок пламени. Факел погас. Баск вздрогнул…

Чья-то рука с силой сжала ему плечо, мягкие волосы скользнули по его щеке, и кто-то, почти коснувшись губами уха, прошептал:

– Молчите! Она видит!

Он упал бы на колени, если бы донья Крус не поддержала его.